И тогда ты умрешь - Айрис Джоансен

– Здесь только две чашки, – заметил Кальдак.

– Я кофе не хочу. – Бесс отошла от стола. – Я пойду в лабораторию. Надо проявить сегодняшнюю пленку. Кстати, кто-нибудь из вас не хочет проверить, нет ли в ванне мамбы?

– Проверяй сама, – беззаботно бросил Кальдак. – Если найдешь, зови Йела.

* * *

В красном свете лампы лица на снимках казались необычными и зловещими.

Клоуны, музыканты, туристы… Множество раз ей приходилось снимать виды французского квартала, и еще никогда эти фотографии не вызывали у нее дрожи. Иное дело – сегодня. Бесс была уверена, что на каком-то из этих снимков притаился убийца. Человек, который, возможно, наблюдал сегодня утром за погребением Эмили.

Неожиданно на глаза Бесс навернулись слезы.

Черт возьми! Только что все было в порядке… почти в порядке, она хорошо держала себя в руках. И вот откуда-то вынырнула мысль об Эмили. Неужели так будет всю оставшуюся жизнь?

* * *

– Зачем было так торопиться? – спросил Кальдак, когда она вышла из лаборатории двадцать минут спустя. – Что ты ожидала там обнаружить?

– Ничего. Просто не люблю, когда у меня лежит непроявленная пленка. Я вечно опасаюсь, что с ней что-нибудь может случиться.

– Как в Данзаре?

Она кивнула и отвернулась.

– А где Йел?

– Вышел осмотреться. Надеется обнаружить что-нибудь примечательное.

– Не сомневаюсь, что обнаружит: как-никак скоро Пепельный вторник.

– Я пытался ему объяснить, но Йел умеет поставить на своем.

– Как и ты.

Кальдак покачал головой.

– У нас с ним нет ничего общего. Йел – гораздо более мягкий и ранимый человек. Ему многое пришлось пережить. Однажды его жена отправилась в гости к матери. Дело было в Тель-Авиве. Палестинские террористы взорвали автобус.

– Ужас…

– Вот тебе еще одна невинная жертва. В наше время, Бесс, невинность, увы, никого не спасает. Невинных легче всего убивать. – Он помолчал. – Но Йел недавно снова женился. У него сын.

– Мне нравится Йел.

– Мне тоже. – Кальдак взглянул Бесс в глаза. – Но тем не менее я позволил ему прикрывать тебя от Эстебана.

Он произнес эти слова с такой отчетливостью, что Бесс сделалось не по себе.

– И причиной тому – моя бесценная кровь.

– Да, – ответил Кальдак уверенно. – Причиной тому – твоя кровь.

– Ладно, – вздохнула Бесс, – я пошла спать. Сегодня был трудный день. Но сначала я должна позвонить доктору Кенвуду. Можешь дать мне свой мобильный?

Кальдак протянул ей аппарат.

– Расскажешь, как дела у Джози?

Она кивнула. Ей очень хотелось думать, что Джози поправляется. Все в эти дни идет кувырком, так дай бог, чтобы хоть Джози была в порядке.

– Ты сегодня не будешь брать кровь? – спросила она.

– Нет, – отозвался Кальдак. – Наверное, завтра.

– Хорошо. Если передумаешь, я готова.

– Я, кажется, четко и ясно сказал: мне пока ничего не нужно.

– Ладно, не сердись, я все поняла.

Она прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Не хватало еще обижаться на Кальдака за его тон.

Бесс порылась в сумочке, достала записную книжку и набрала номер Кенвуда. Десять минут спустя она вышла из спальни, чтобы вернуть Кальдаку телефон.

– До доктора Кенвуда я не дозвонилась, зато поговорила со старшей медсестрой. У Джози все хорошо.

– Я рад. Ты мне не покажешь твои сегодняшние фотографии?

– Они в лаборатории, а что?

– Так, решил их просмотреть.

– Надеешься узнать кого-нибудь?

– А вдруг? Нас, профессиональных убийц, не так много на свете, и мы знаем друг друга в лицо.

– Не говори так, Кальдак! Ты не такой.

– Ошибаешься. Спроси у Рамсея. Он угрохал восемь месяцев на то, чтобы сделать из меня настоящего профессионала. – Кальдак вышел в коридор. – Спи. Я пойду в лабораторию. Обещаю ничего не ломать.

– Почему Рамсей стал учить тебя убивать?

– Это я его попросил.

– Зачем?

– Не важно.

– Нет, важно! – Ей действительно было очень важно получить ответ на свой вопрос, хотя она даже не понимала до конца почему. – Он упомянул про… – Она напрягла память. – Накоа. Что такое Накоа?

Несколько секунд Кальдак молчал, и Бесс уже решила, что он не ответит. Но наконец он заговорил:

– Накоа – это то же, что Тенахо. В южной части Тихого океана на небольшом острове Накоа был американский центр биологических исследований. Там создавали вакцины на случай применения потенциальным противником бактериологического оружия. Из одной лаборатории вырвался опасный вирус. – Кальдак снова помолчал и без всякого выражения добавил:

– Погибли все. Без исключения.

У Бесс задрожали колени.

– Все погибли?!

– Да, – кивнул он. – Вирус попал в вентиляционную систему, единую для лабораторного корпуса и жилого сектора. Умерли все – мужчины, женщины, дети. Сорок три человека.

– Эстебан имел к этому отношение?

– А то как же! Тогда мы, правда, не знали, кто виноват, но впоследствии выяснилось, что один из работавших в Накоа исследователей состоял на службе у Эстебана. Его фамилия – Дженнингс. Он снабжал Эстебана смертоносными бактериями, а тот перепродавал их Саддаму Хусейну. Но Рамсею удалось напасть на след, и тогда Эстебану пришлось свернуть работы и уничтожить улики. Дженнингс запустил вирус в вентиляцию и сбежал. Рамсей не решился послать наших людей на Накоа, чтобы продолжать следствие. Накоа останется необитаемым еще пятьдесят лет.

Значит, и там по вине Эстебана погибли мужчины, женщины и дети!

– Почему я никогда не слашала о Накоа?

– Информацию не стали предавать гласности. Скрыть все происшедшее было нетрудно: секретный объект. Очень немногие знали, что он вообще существовал.

– И все шито-крыто?

– Тебя это удивляет? А впрочем, я знаю, как ты относишься к таким вещам. Но я тогда был согласен с Рамсеем, да и сейчас тоже. Мы не знали, кто должен нести ответственность за преступление. Прошло три года, прежде чем открылась роль Эстебана. Я долго шел по следу Дженнингса и в конце концов нашел его в Ливии. Перед смертью он назвал мне имена Эстебана и Хабина.

– Ты тоже работал в Накоа? В исследовательской группе?

– Да.

– Почему ты остался жив?

– В то время я был в Вашингтоне, делал доклад. Потом отправился назад, но Рамсей перехватил меня на Таити и сообщил, что случилось. С тех пор я начал работать на него.

Кальдак говорил бесстрастным, ровным голосом, каким телевизионные дикторы сообщают о котировках акций, но Бесс чувствовала, что его равнодушие обманчиво. Она успела узнать этого человека, и он уже не мог ввести ее в заблуждение.

– Прости.

– Не надо просить прощения. Накоа давно в прошлом. Я был тогда другим.