Новая алмазная сутра - Бхагаван Раджниш

Иногда он работал с Хасией и Джаешем, а иногда с Анандо, или он просто сидел в полной неподвижности, может быть, два или три часа, до тех пор, пока Вивек не приходила сказать ему, что обед готов. Он никогда не читал ничего, он никогда даже не двигался в кресле, просто сидел без движений. Когда он сидел около бассейна, мы все старались не показываться ему на глаза. Ошо, ничего не говоря, всегда создавал в людях чувство уважения к своему уединению.

Когда он был с нами на дискурсе, он давал так много, что когда он гулял в саду, или ел, мы оставляли его полностью с самим собой. Если он случайно встречал кого-то, то надо было видеть, с какой тотальностью он приветствовал человека; его взгляд проникал вглубь, и я была всегда потрясена, когда я случайно встречала его, но все же мы чувствовали, что гораздо лучше уважать его уединение.

Так что хотя мы жили в том же доме, что и Ошо, когда он не давал дискурсы, он сидел молча один. Анандо рассказывала мне, что однажды она сидела с Ошо в саду, читая ему выдержки из газет и письма, которые пришли от учеников. С моря подул сильный ветер, и высокие ели, которые окружали дом, начали качаться, и с них посыпались шишки, как дождь из маленьких камней. Шишки падали вокруг нее и Ошо, бум! бум! и она настаивала, чтобы Ошо пошел под крышу. Он сказал голосом, констатирующим совершенно естественный факт: "Нет, нет, они не ударят меня", - и он спокойно сидел там, в то время как Анандо прыгала, потому что шишки падали дождем по обе стороны от нее. Она вспоминала, как расслаблен он был, как обычно, и с какой уверенностью он сказал, что они не ударят его.

Примерно через две недели полиция установила за нами наблюдение, они наблюдали за домом двадцать четыре часа в сутки из машины, которая медленно описывала круги вокруг дома.

Это означало конец прогулкам Ошо в саду. Он теперь был ограничен своей комнатой с задернутыми для безопасности занавесками. Мы всегда боялись, что Ошо будет нанесен какой-то вред, и это часто означало, что его жизнь была ограничена его комнатой. Но он всегда говорил, что все равно он сидит молча с закрытыми глазами, так что разница небольшая. Он говорил, что если человек счастлив сам с собой, центрирован, тогда нет необходимости идти куда-то, потому что вы не можете найти места лучше, чем ваше собственное внутреннее бытие.

"...Я всегда остаюсь самим собой, где бы я ни был. И поскольку я полон блаженства, в каком бы месте я не был, место становится блаженным для меня".

...Ошо

По соседству все было спокойно, так как туристский сезон только что кончился и приближалась зима. Это тихое уединенное место стало алмазными россыпями для меня; исследование и открытие сокровищ внутри себя, так как Ошо давал один ключ за другим, ключи, которые открывали новые двери к тайнам. Следующие несколько недель я полностью забыла мир, он казался тихим и мирным. Нанятые частные детективы уехали, и мы даже подружились с полицией. Ошо говорил о наших страхах и исчезновении иллюзий по поводу того, как мир обращался с ним: "Доверие просто означает: что бы ни случилось, мы с этим, радостно, не неохотно, не нежелая - иначе вы все упустите - но с танцем, с песней, со смехом, с любовью; все, что случается, случается для лучшего. Бытие не может быть неправильным. Если оно не выполняет наши желания, это просто означает, что наши желания неправильны".

("Путь Мистика")

Хасия и Джаеш постоянно посещали другие страны, стараясь найти дом для Ошо в случае, если с Уругваем ничего не получится. Они проделали сорокачасовой полет на Маврикий по приглашению премьер-министра только для того, чтобы обнаружить, что он хочет шесть миллиардов долларов за въезд Ошо в его страну. Франция попросила десять миллионов долларов фактически просто за предоставление пятилетней визы.

Двадцать одна страна к этому времени отказала Ошо во въезде, даже страны, о которых мы никогда не думали! Такой страх, что Ошо разрушит мораль этих стран, просто приземлившись в их аэропорту.

Ошо начал давать дискурсы дважды в день. Он спускался по извивающейся лестнице, пересекал сверкающий пол из красного кафеля, руки в намасте, и входил в красивую открытую гостиную, где могло сидеть примерно сорок человек. Его беседы здесь очень отличались, так как это было очень доверительное пространство, и он говорил спокойно и медленно. Он не говорил больше с тем огнем, с которым он говорил на своих беседах в Раджнишпураме и Пуне. Находить вопросы, чтобы задать ему, было великим "очищением бессознательного", как сказал Ошо; иногда он отвечал на пять или шесть вопросов за один раз, и он не всегда принимал все вопросы, которые ему задавали.

У Маниши была та еще работа, собирать вопросы у нас, потому что это не всегда легко найти вопрос, если за последний, который вы спросили, вы получили дзенской палкой по голове вместо ответа.

"...Запомните одну вещь, что если вы задаете вопрос, будьте готовы к ответу. Не ожидайте определенного ответа, которого вам бы хотелось; иначе не будет никакого обучения, не будет никакого роста. Если я говорю, что вы не правы в каком-то моменте, постарайтесь посмотреть на это. Я не говорю это просто для того, чтобы задеть вас. Если я говорю это, я действительно имею это в виду. Если вы будете чувствовать себя обиженным мелкими вещами, тогда это сделает невозможным мою работу. Тогда я должен буду говорить то, что вам понравится. Тогда я не буду помощью, тогда я не буду мастером для вас". ...

Ошо.

Ошо также говорил о прекрасных пространствах, в которые попадает ученик, когда у него нет больше вопросов: "... Это настоящая работа мастера, мистика, чтобы рано или поздно люди, которые с ним, начали чувствовать отсутствие вопросов. Быть без вопросов - это ответ".

"Возлюбленный Мастер, этим утром, когда ты говорил об "ответе без вопросов", я наблюдала, как мои вопросы растворялись в тишине, которую я разделяю в это мгновение с тобой. Но один вопрос выжил, и вот он: "Если мы не будем задавать тебе вопросов, как мы будем продолжать игру с тобой?".

Ошо: "Да, это действительно вопрос! Это будет трудно, так что есть у вас вопросы или нет, все равно вы можете продолжать спрашивать то же самое. Ваши вопросы не обязательно должны быть вашими, но они могут быть чьими-то другими, откуда-то. И мой ответ может помочь кому-то еще, когда-то. Так что давайте продолжать игру. Я не могу сказать ничего сам по себе. Если нет вопроса, я нахожусь в молчании.

Вопрос делает возможным для меня реакцию. Так что неважно, был ли вопрос ваш, важно, что вопрос обязательно должен быть задан когда-то, кем-то другим. И я не только отвечаю вам. Я отвечаю через вас всему человечеству... не только современному человечеству, но также человечеству, которое придет и будет спрашивать тогда, когда меня здесь не будет. Так что найдите все возможные повороты и вопросы, так чтобы любой, даже в будущем, когда меня здесь не будет, и у кого будет вопрос, мог найти ответ в моих словах. Для нас это игра. Но для кого-нибудь это может стать действительно вопросом жизни и смерти".

Для меня было болезненным ударом, когда я осознала, что Ошо знает, что он не будет признан или понят при жизни. Это было для дальнейшего. Мои надежды, мои мечты, что где-то в мире его работа будет процветать, и сотни тысяч людей придут, чтобы увидеть его, была далека от реальности. Что он будет давать дискурсы по спутниковому телевидению для миллионов, и что он сможет увидеть сотни своих санньясинов, достигших просветления, этому не суждено было случиться.

Отвечая на вопрос Маниши, он сказал:

"Это может потребовать время, но во времени нет недостатка. И не обязательно революция должна случиться перед нашими глазами. Достаточно сознавать, что вы часть движения, которое изменяет мир, что вы играете свою роль на стороне правды, что вы будете частью победы, которая, в конце концов, случится".

("За Пределами Психологии")

У меня кружилась голова от волнения, когда он говорил о техниках покидания тела, о гипнозе как о технике вспоминания прошлых жизней, о древних тибетских, суфийских и тантрических техниках - но он всегда возвращал нас назад к свидетельствованию. Он говорил, что техники покидания тела хороши, чтобы дать переживание, которое показывает, что вы не тело, но это все. Понять прошлые жизни и знать, что вы были здесь раньше, хорошо, чтобы увидеть, что вы движетесь по кругу, чтобы знать, что те же самые ошибки были сделаны раньше, но медитация и свидетельствование необходимы, чтобы выпрыгнуть из колеса. Он дал нам техники для экспериментирования с тем, что показывало силу ума над телом, и эксперименты в телепатии, которые показывали, как мы все сонастроены и связаны друг с другом.

Это было началом Школы Тайн.

В саду была комната для игр с соломенной крышей, и именно здесь Кавиша иногда гипнотизировала нашу группу. Мы экспериментировали с телепатией, и так как группа стала близкой и гармоничной, каждодневная рутина уборки дома и готовки проходила так ровно, что было ощущение, что никто не работает. Весь день вращался вокруг бесед Ошо и наших экспериментов с различными техниками. Мы сообщали ему, что работает или что не работает для нас, и он давал дальнейшие указания, каждый раз уводя нас на шаг дальше в неизвестную территорию. Ошо, когда он брал нас в великий полет тайны, продолжал говорить нам, что величайшая тайна - это тишина и медитация.