Лавка дурных снов (сборник) - Стивен Кинг

В один из февральских дней, когда они готовились к переезду, Чад отправился на Манхэттен, чтобы посмотреть новый фильм и пообедать со своим агентом. Полицейский Абромович оставил Норе свою визитку. Она позвонила ему. Он пришел, и они перепихнулись в практически пустой спальне. Секс был хорошим, но мог бы быть еще лучше, согласись он ударить ее. Она просила, но он отказался.

– У тебя с головой все в порядке? – поинтересовался он тоном, которым обычно дают понять: Это шутка, но не только.

– Не знаю, – ответила Нора. – Я в процессе выяснения.

Их отъезд в Вермонт был запланирован на 29 февраля. За день до этого – в последний день февраля обычного года – в квартире раздался телефонный звонок. Звонила миссис Грейнджер, экономка почетного пастора Уинстона. Она старалась говорить как можно тише, и Нора сразу подумала: Что ты сделал с пленкой, ублюдок?

– В некрологе будет сказано, что от почечной недостаточности, – сообщила миссис Грейнджер тихим, замогильным голосом. – Но я была в его ванной. Все пузырьки с лекарствами вытащены, а таблеток осталось слишком мало. Я думаю, он покончил с собой.

– Вряд ли, – возразила Нора. Она говорила самым спокойным, уверенным и знающим тоном медсестры, на который только была способна. – Наверное, он просто потерял счет принятым препаратам. Не исключено, что у него случился еще один удар. Небольшой.

– Вы правда так думаете?

– Ну конечно! – Нора с трудом удержалась, чтобы не спросить у миссис Грейнджер, не попадалась ли той на глаза новенькая видеокамера. Скорее всего, подключенная к телевизору. Спрашивать об этом было бы настоящим безумием. И все-таки она чуть не спросила.

– У меня прямо камень с души свалился, – сказала миссис Грейнджер.

– Вот и отлично, – ответила Нора.

Ночью в постели. Их последняя ночь в Бруклине.

– Тебе надо перестать волноваться, – сказал Чад. – Если кто-то и найдет ту пленку, то, возможно, даже не станет ее смотреть. А если и просмотрит, шансы, что тебя с ней свяжут, просто мизерные. Кроме того, малыш наверняка уже и думать забыл об этом. И его мать тоже.

– Мать была там, когда безумная тетка напала на ее сына, а потом убежала, – возразила Нора. – Уж поверь, она никогда этого не забудет.

– Пусть так, – примирительно отозвался он, отчего ей ужасно захотелось заехать ему коленкой по яйцам.

– Может, мне стоит съездить туда и помочь миссис Грейнджер навести в доме порядок?

Он посмотрел на Нору, как на сумасшедшую, и повернулся к ней спиной.

– Не надо, – сказала она. – Ну же, Чад, давай.

– Нет, – отказался он.

– Что значит – нет? Почему?

– Потому что я знаю, о чем ты думаешь, когда мы этим занимаемся.

Она наотмашь ударила его по шее. Удар получился сильным.

– Ни хрена ты не знаешь!

Он развернулся и занес кулак.

– Прекрати, Нора!

– Ну же, давай! – сказала она, подставляя лицо. – Тебе же самому хочется!

Он с трудом сдержался. Она видела, как исказилось его лицо. Затем Чад опустил руку и разжал пальцы.

– С этим покончено.

Она промолчала, но подумала: Это ты так считаешь.

Она лежала с открытыми глазами, глядя на часы. До 01.41 она думала: Наш брак под угрозой. А когда на табло появились цифры 01.42, решила: Нет, не так. Нашему браку пришел конец.

Но все продлилось еще семь месяцев.

Нора никогда не питала иллюзий насчет того, что след, оставленный в ее жизни преподобным Джорджем Уинстоном, когда-нибудь сотрется, однако хлопоты по приведению нового дома в порядок (она хотела разбить сад с цветами и устроить огород) иногда так отвлекали, что мысли об Уинни не посещали ее целый день. Избиения в постели прекратились. Почти.

Но однажды в апреле она получила от Уинни открытку. Это был настоящий шок. Открытку доставили в стандартном почтовом конверте, потому что на самой открытке уже не осталось места для почтовых отметок. Их ставили в разных штатах, включая Бруклин, штат Мэн, и Монпелье в Айдахо и Индиане. Нора понятия не имела, почему не получила эту открытку до их с Чадом отъезда из Нью-Йорка, а учитывая, какой путь ей пришлось проделать, сам факт, что она все-таки нашла адресата, был настоящим чудом. Уинни отправил ее за день до своей смерти. Нора даже проверила по Интернету дату его кончины, чтобы узнать наверняка.

Может, все-таки Фрейд был в чем-то прав, написал преподобный. Как вы?

Хорошо, подумала Нора. У меня все хорошо.

На кухне их нового дома имелась дровяная печь. Она скомкала открытку, бросила в топку и поднесла спичку. Туда ей и дорога!

Чад закончил «Жизнь вне цивилизации» в июле, написав последние пятьдесят страниц за рекордные девять дней. Он отправил рукопись агенту. Последовал обмен электронными письмами и телефонными звонками. По словам Чада, Ринглинг оценивал шансы книги на успех весьма высоко. Если это и так, подумала Нора, то похвалы он, должно быть, расточал по телефону. В двух электронных письмах, которые она видела, высказывался лишь сдержанный оптимизм.

В августе по просьбе Ринглинга Чад кое-что переписал. Он не особенно распространялся на эту тему, что свидетельствовало о неприятностях. Но рук он не опускал. Однако Норе было не до того. Она занималась своим садом.

В сентябре Чад настоял на поездке в Нью-Йорк и нервно расхаживал по офису агента, пока тот звонил семи издателям, которым отослал рукопись, в надежде, что кто-то пожелает встретиться с автором. Нора сначала хотела отправиться в бар в Монпелье и кого-нибудь там подцепить, чтобы провести вместе время в мотеле. Но потом передумала, решив, что овчинка не стоит выделки. И продолжила заниматься садом.

Как выяснилось, не напрасно. Чад прилетел обратно в тот же вечер, а не остался в Нью-Йорке на ночь, как собирался. Он был пьян и пытался делать вид, что ужасно доволен. Один известный издатель согласился взять книгу. Он назвал его имя. Она никогда не слышала о нем раньше.

– И сколько заплатят? – спросила она.

– Разве это важно, малышка? – Он называл ее «малышкой», только когда был пьян. У него заплетался язык. – Им нравится моя книга, и это главное. – Навица. Чад под мухой и Уинни в первые месяцы после инсульта выговаривали слова очень похоже.

– Так сколько?

– Сорок тысяч баксов. – Сок тыщ.

Она рассмеялась.

– Да я заработала столько же, пройдя от скамейки до детской площадки. Я сосчитала, когда мы в первый раз смотрели…

Она не видела, как он ее ударил, и даже не сразу почувствовала. В голове что-то хрустнуло, и все. А затем она оказалась на полу кухни и дышала ртом. Дышать по-другому она не могла. Он сломал ей нос.

– Ах ты, сука! – сказал он и заплакал.

Нора села. Перед глазами все плыло, но постепенно зрение восстановилось. По полу растекалась лужа крови. Нора испытывала шок и боль, ей было стыдно и почему-то весело.

Такого я не ожидала, подумала она.

– Все правильно, свали вину на меня. – Ее голос звучал глухо и насмешливо. – Свали вину на меня, а потом поплачь.

Он наклонил голову, будто не расслышал – или не поверил своим ушам, – затем сжал кулак и размахнулся.

Она подняла лицо со свернутым набок носом. С подбородка капала кровь.

– Давай, – подбодрила она. – Ты способен только на это, да и то получается не очень.

– Со сколькими ты спала с того дня? Признавайся!

– Не спала ни с кем, а трахнула дюжину. – Это была неправда. На самом деле их было всего двое – полицейский и электрик, который как-то заходил, когда Чад ездил в город. – Действуй, Макдуф!

Но он разжал кулак и опустил руку.

– Если бы не ты, с книгой все было бы в порядке. – Чад потряс головой, словно хотел, чтобы она прояснилась. – Не совсем так, но ты понимаешь, о чем я.

– Ты пьян.

– Я с тобой разведусь и напишу новую. Лучше.

– Мечтать не вредно.

– Вот увидишь, – произнес он жалобно, будто маленький мальчик, которому только что досталось от сверстников. – Вот увидишь.

– Ты пьян. Иди проспись.

– Какая же ты сука!

Облегчив душу таким заключением, он медленно побрел в спальню, низко опустив голову. Он даже шел точно так же, как Уинни после инсульта.

Нора поразмышляла, не стоит ли обратиться с носом в пункт неотложной помощи, но слишком устала, чтобы придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение, как так получилось. Будучи опытной медсестрой, она понимала, что там докопаются до правды. Персонал службы экстренной медицинской помощи всегда до нее докапывался.

Она заткнула нос ватой и выпила две таблетки тайленола с кодеином. Затем вышла в сад и занималась прополкой, пока не стемнело. Когда она вернулась в дом, Чад храпел на кровати. Он снял рубашку, но остался в брюках. Она подумала, что он похож на дебила. При этой мысли у нее на глаза навернулись слезы, но она сдержалась.