Мне тебя надо - Анна Бабяшкина

— Ты мне ничего не должен. Это место досталось тебе по праву.

— Да я не об этом, — отмахнулся Вася. — Я про Катю. Она переехала ко мне. Может, я даже люблю ее.

— Как?! — Я выпучился на Васю, не веря своим ушам. — Как ты можешь любить ее? Ты же все про нее знаешь. Да ей ничего от тебя кроме шмотья не нужно.

— Не знаю, — пожал плечами Вася. — Но мне очень нравится смотреть, как она радуется. Знаешь, ее так просто обрадовать — какая-нибудь сущая ерунда, а у нее полные штаны радости. А мне что — жалко, что ли? Для того и зарабатываю. Катя, она как кошка. У меня, до того как я начал ездить по командировкам, жила кошка. Я назвал ее Ио. Усекаешь? И. О. — исполняющая обязанности любимой бабы. Тоже — такая ласковая дура. Принесешь ей консервов кошачьих — и она весь вечер с колен не слазит, мурлычет. Потом я ее маме отдал, когда разъезды начались. Скучал по ней. Сейчас, думаю, назад возьму. Будут с Катькой вдвоем меня ждать из командировок. Катя, она на самом деле хорошая и не тупая. Не думал, что на «Мамбе» можно такую нормальную девчонку встретить.

— Поверь мне, там есть лучше. Намного лучше, — сказал я, думая про Олесю.

— Да, тема стала модная. У каждого второго анкета в Интернете. А что — удобно!

— А как же Алена? У тебя же была Алена, ты говорил, что она тебе родная? — перебил я Васю.

— Алена хорошая. Но знаешь, чтобы ее обрадовать — это ее надо на шопинг в Милан вывезти. Она мощная, карьеру делает. Ей не до меня. Ты знаешь, я все эти годы уговаривал ее ко мне переехать. А она отказывалась — ей от себя до работы ближе, и совместный быт ее пугал.

— Мне тебя жалко, — искренне сказал я Васе. — И это ты называешь любовью?

— Не надо меня жалеть, — обиделся Вася. — Ты лучше себя пожалей. Ты-то хоть кому-нибудь нужен?

— Ты прав, Вася, я никому не нужен, — согласился я и вышел из кабинета.

Раньше, когда я был успешным менеджером с большой зарплатой, соцпакетом и бонусами, я еще мог на что-то рассчитывать. Тогда я мог кому-то понадобиться. Но даже тогда ни я ни в ком не нуждался и сам был никому не нужен. Что уж говорить про теперь, когда я безработный подследственный неудачник. Даже Ленка сейчас стремается со мной разговаривать. Боится тоже угодить в СИЗО.

Единственные, кто не брезговал сейчас со мной общаться, — мои издатели. На волне скандала мои записки стали им еще интереснее, и они активно поторапливали меня, чтобы я побыстрее заканчивал. «Ну хоть какое-то занятие», — подумал я. И поехал к маме в Тверь, чтобы взять у нее ключи от нашего старого дома в Вышнем Волочке. Я решил запереться там и ударными темпами закончить книжку.

Мама, как всегда, причитала и ругалась. Поводов было больше чем достаточно — и следствие, и мой уход с работы. Сожалела о том, что родила меня на свою голову. Родила уголовника! Говорила, что я — бесконечный источник горя и неприятностей. Снова упоминала о том, что лучше бы она сделала аборт. Я слушал и слушал. А она все скулила, продолжая подливать мне борща. И тут я не выдержал. Треснул ложкой по столу, вскочил и стиснул ее руками.

— Мама! Маамааа! Ты слышишь, что ты говоришь? Неужели ты не видишь, что мне больно? Зачем ты все время говоришь мне это? Про свою неудачу с абортом? Ты хочешь, чтобы я убил себя и тогда тебе станет легче?! Мне убить себя?

Она испуганно хлопала глазенками и таращилась мне в лицо.

— Ну, отвечай же, мать. Мне убить себя?

— Отпусти меня, — тихо попросила она, — и больше не говори глупостей.

Она здорово испугалась. Я отпустил ее. Но запомнил, что она не сказала «нет».

Я ушел в комнату и заплакал. В конце концов, мне доктор разрешил плакать, когда очень хочется. Потом я встал, взял ключи от дома в Вышнем Волочке и пошел на автовокзал.

Уже через два часа я вошел в старый деревянный дом. Пыльный и холодный. Его купили мамины родители. Мои дедушка с бабушкой. Они уже умерли. Деда я вообще не застал — он умер до моего рождения. Дед с бабкой прошли всю войну, а после войны поженились и отчаянно взялись рожать. У мамы есть братья и сестра. Мама самая младшая. Я жил здесь у бабушки, пока матери не дали квартиру в Твери. Тогда она забрала меня к себе.

В доме давно никто не живет. Летом кое-кто из родственников приезжает сюда как на дачу. Но в октябре он стоял совсем пустым. Зато с лета остались дрова — натащил кто-то из родни. Я затопил печку. Смеркалось. Я не включал свет.

В полумраке и тишине мобильник сначала засветился, а потом уже зазвонил.

— Здравствуй, сын, — сказал папа. — Как ты? Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, папа, у меня все есть. Спасибо, что ты позвонил. Это лучшее, что ты мог сделать для меня.

— Не кисни. Все наладится, — пообещал папа.

— Ага, — кивнул я.

— И еще. Папа любит. Папа есть. Хотя, может, папа и не такой, как бы тебе хотелось. — Голос его похрипывал. Было слышно, что ему непросто даются эти слова.

Хотя это была, скорее всего, фальшь, подделка, но все равно я испытал признательность.

Звонок как-то вывел меня из коматоза, я достал ноутбук и стал писать.

Я писал день за днем, вечер за вечером. Ничто не отвлекало меня, кроме собственных мыслей. Здесь в тишине и холоде мне в голову почему-то особенно часто пробирались те шестеро отравленных. Неужели я действительно был отчасти виновен в их смерти? И мог ли я это предотвратить? Мысли крутились разные. То я думал, что это случилось бы по-любому. То мне мерещилось, что если бы я тогда, в августе, выдал Олесе деньги на витамины для беременных, а не на аборт, то все могло бы сложиться иначе. Да, все реверсисты закидали бы меня тухлыми помидорами, когда узнали бы, что я стану отцом. Да, движение, видимо, развалилось бы. Возможно ли, что и этот сумасшедший тогда остановился бы?

Через пару дней еще позвонила Ленка. «Я переезжаю в Москву. Мне предложили хорошее место пиар-менеджера», — сказала она. Чувствовалось, что она что-то недоговаривает, какое-то смущение. «Отличная новость, рад за тебя». «Денис, — она сделала паузу, — ты поймешь меня, если я скажу, что буду пиарить памперсы, товары для детей и мам?» Я понял.

Я довольно быстро потерялся во времени. Не помнил, сколько именно дней прошло с моего приезда и какой день недели. Я не запаривался на эту тему: адвокатша обещала позвонить накануне суда и вызвать меня в Москву.

Однажды телефон зазвонил. Я испугался. Мне не хотелось возвращаться. Но я все-таки вытащил трубку из чехла и чуть не подпрыгнул: звонила Олеся.

— Привет, ты почему не отвечаешь на мое письмо?

— Какое письмо? Я так рад тебя слышать. Я тут в глуши, без Интернета. Я обязательно отвечу. Найду Интернет и напишу. Ты меня простила?