Советы юным леди по безупречной репутации - Софи Ирвин

– Какая вы милая, – сказал он. – Конечно. Уже очень скоро она станет и моей родственницей.

Это ободрило Элизу лишь на мгновение.

– Ваши родственники меня презирают, – простонала она, прикрывая лицо ладонями.

Сомерсет не мог не согласиться.

– Они пытаются меня защитить, – сказал он, бережно опуская ее руки и накрывая своими. – Думаю, они смягчатся к вам теперь, когда Тарквин все-таки унаследует Чепстоу.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожилась Элиза.

– Только то, что… право, это очень поможет улучшить ваши отношения с моей сестрой… – произнес Сомерсет.

– Но Чепстоу – мое.

– Когда мы обвенчаемся, оно станет нашим, – напомнил Сомерсет.

– Но… его оставили мне.

Элиза сама не понимала, почему она так настаивает. В конце концов, этот вопрос был сущей безделицей по сравнению с тем, что ей предстояло наконец выйти замуж за человека, которого она любила с семнадцати лет.

– Его оставили мне, – повторила она тихо.

Ведь это что-то да значит, не так ли?

Сомерсет вопросительно смотрел ей в глаза, словно пытаясь понять, о чем она думает.

– Элиза, разве мы не получили второй шанс? – спросил он, не дождавшись от нее продолжения. – Возможно, подобное не входило в намерения моего дяди, но разве этот шанс не заслуживает любых жертв?

В направленном на нее взгляде было столько нежности, столько ранимости, что Элиза едва могла это выдержать. И если им представился второй шанс, она не хотела ничего другого, как вцепиться в него обеими руками и не отпускать, но… Как она ни пыталась сосредоточиться только на Сомерсете, ее мысли неслись вскачь. Им предстояло еще многое обсудить. Он еще многого не знал о ее новой жизни. Она даже не рассказала ему о портрете. Но как заговорить на эту тему сейчас, в экипаже, когда время и без того на исходе?

– Нам о многом нужно поговорить, – произнесла она тихо.

Сомерсет наклонил голову, чтобы поймать ее взгляд.

– Время у нас есть, – сказал он нежно. – Мы любим друг друга. Все остальное мы преодолеем.

Послушать его – все так просто. Но все и правда просто. Элиза перестала хмуриться.

– Да, преодолеем, – согласилась она.

– Пусть в прошлом обстоятельства не были к нам добры, – продолжил он, – но у нас появилась возможность это изменить. Мы справимся.

В ответ Элиза сжала его руки.

– Мы справимся, – эхом откликнулась она.

Коляска остановилась, и по крыше постучали.

– Пять минут! – крикнул Сомерсет кучеру.

Обхватив ладонью щеку Элизы, он торопливо заговорил:

– Я все равно должен завтра покинуть Бат. Необходимо объехать поместья, поскольку я опасаюсь, что после продолжительных дождей их затопило. Но я буду писать. И через шесть недель вернусь.

– Хорошо, – прошептала Элиза, прижимаясь щекой к его ладони.

Она ждала десять лет. Может подождать еще.

– Через шесть недель начнется второй период траура. И я попрошу вас стать моей женой.

– И через шесть недель, – ответила Элиза, поднимая к нему глаза, – я скажу «да».

Он снова притянул ее к себе.

– После моего отъезда вы останетесь одна. У вас все будет хорошо? – спросил Сомерсет, запечатлевая легкий, как перышко, поцелуй в уголке ее рта.

– Со мной Маргарет, – сказала Элиза, прикоснувшись пальцами к его щеке. – А еще леди Хёрли и Мелвиллы…

Сомерсет стиснул зубы.

– Мне совсем не нравится, как Мелвилл на вас смотрит, – заявил он.

– И как же? – рассмеявшись, спросила Элиза.

Значит, он действительно ревновал, и Мелвилл все это время был прав.

– Так же, как на вас смотрю я, – признался Сомерсет.

– Послушайте, – сказала Элиза, беря его за руки. – Не стану отрицать, Мелвилл со мной флиртует. Но это с его стороны не серьезно. Поймите, его флирт безотчетен, как дыхание.

Сомерсет вскинул брови в шутливом неверии.

Элиза наморщила лоб. Ей хотелось убедить любимого, но она не знала как. Мелвилл неутомимо осыпал ее знаками внимания, и, честно говоря, ей это доставляло удовольствие. Какая женщина возражала бы против лестных авансов, особенно от такого искусного кавалера, как Мелвилл? Но все это не настоящее, он просто развлекается.

– У Мелвилла несколько лет была любовница, – продолжила Элиза, – которую он очень сильно любил, поэтому маловероятно, чтобы он за такое короткое время перенес свои чувства на меня. Его внимание ко мне продиктовано скорее неприязнью к вам.

– Он сам вам это рассказал? – спросил Сомерсет в непомерном ужасе.

– Нет, – нежно рассмеялась Элиза и слегка встряхнула его, схватившись за лацканы. – Об этом судачат все вокруг.

Сомерсета, казалось, терзали противоречивые чувства: веселое изумление и недовольство тем, что Элиза рассуждает о материях, осведомленность в которых не пристала благовоспитанной леди.

– Если это правда, я все равно не вижу оснований ему доверять, – заметил он.

– Но мне вы доверяете?

– Я… разумеется. Но вы по-прежнему настолько невинны, что я…

– Я уже не та зеленая девчонка, какой вы меня знали когда-то, – сказала Элиза. – Я вполне способна о себе позаботиться, клянусь.

Сомерсет взял ее руку и поцеловал:

– С нетерпением жду дня, когда сам смогу о вас заботиться.

Элиза понимала: она должна немедленно рассказать ему, что пишет портрет Мелвилла. Но в это время по крыше снова постучали, и она остановила себя. Момент определенно неподходящий: одно дело просто объяснить, но, чтобы успокоить тревоги графа, понадобится значительно больше времени. Она расскажет ему об этом в письме.

– Не хотите зайти в дом? – спросила она.

– Нет, – ответил Сомерсет. – Мы оба исчезли во время антракта… Пойдут разговоры, которые не смолкнут, если я не покажусь. Кроме того…

Он устремил на нее жаркий взгляд.

– Может, я и джентльмен, – продолжил он, – но даже я могу не устоять перед соблазном.

Элиза покраснела.

– Вот так так! Моя скромница Элиза по-прежнему существует! – воскликнул Сомерсет. – Я рад ее видеть.

Он поцеловал ее напоследок: губы, руки, глаза – медленно, подолгу, словно точно так же не хотел отпускать ее, как она его.

– Шесть недель, – произнес он как напоминание то ли возлюбленной, то ли себе самому.

– Шесть недель, – повторила Элиза, выбираясь из экипажа.

* * *

Гостиница «Пеликан»

1 марта 1819 г.

Элиза,

я проснулся этим утром с улыбкой на устах. Прошлый вечер был слаще любого сновидения, и я пишу Вам это письмо только по одной причине – хочу доказать себе, что он действительно произошел.

Я уже скучаю по Вам сильнее, чем могу передать, и единственное утешение, которое я нахожу в нашем расставании, – это знание того, что при следующей встрече я наконец назову Вас своей невестой. Своей леди Сомерсет.

Напишите мне, как только появится возможность. Не могу обещать, что в ответ сочиню прекрасную оду (по