Советы юным леди по безупречной репутации - Софи Ирвин

– Мелодия закончилась слишком быстро.

Элиза сглотнула, у нее внезапно пересохло в горле. Ах если бы они могли задержаться здесь, в этом мгновении, только в этом мгновении: в танце, радости, ощущении, что впереди у них вечность.

– А потом я спросил вас, не хотите ли вы подышать свежим воздухом, – продолжил он тихо.

– И я согласилась, – едва слышно сказала она. – Луна светила так ярко.

Она вновь ощутила запах пионов леди Каслри. Почти слишком сладкий, но только почти. Это был сладостный вечер.

– Не могу припомнить, о чем мы разговаривали, – сказал Сомерсет.

– Наверное, о погоде. И все, о чем я могла думать, это…

– А потом…

Они помолчали. Элиза непроизвольно прижала к губам дрожащие пальцы, вспоминая. И услышала, как Сомерсет резко перевел дыхание.

– Если бы я знал, – сказал он, – что произойдет…

Именно на следующий день все пошло прахом. У них не было даже одного дня, чтобы насладиться обещаниями, которые они дали друг другу. Им достался лишь тот вечер.

– Я бы ни за что вас не отпустил, – хрипло закончил фразу Сомерсет.

В глазах Элизы стояли слезы, из-за них она уже не видела музыкантов. Тихий всхлип сорвался с ее губ.

– Элиза, – произнес Сомерсет так тихо, что она усомнилась, не почудилось ли ей.

– Оливер, – откликнулась она надтреснутым голосом.

И хотя они были на публике… хотя их окружала сотня людей… она почувствовала, что он шевельнул локтем. И в тот момент, когда ей показалось, что он готов, отбросив все предосторожности, взять ее за руку…

Музыка умолкла. Зрители начали аплодировать. Элиза глотнула воздуха, а Сомерсет… Сомерсет уронил руку.

– Все собираются в чайной комнате, – пробубнил он неровно.

Не видя ничего вокруг, Элиза кивнула и поднялась. Но обнаружила, что не может идти. Глядя на улыбающиеся лица, она поняла, что не сможет притвориться, будто ничего не случилось.

– Вы не могли бы… – начала она. – Вы не могли бы сообщить Маргарет, что я уехала домой? У меня немного… немного кружится голова.

Не дожидаясь ответа, вытянула руку из-под локтя спутника и поспешила к выходу.

– Леди Сомерсет! – услышала она его восклицание, но не обернулась.

Выбежала из зала, пересекла холл и, даже не остановившись, чтобы забрать плащ, вышла на улицу. Ее немедленно поглотила морось, но, поскольку концерт еще не закончился, в ее распоряжении оказалось множество экипажей, и она не стала дожидаться помощи лакея.

– Кэмден-плейс, пожалуйста! – крикнула она первому попавшемуся кучеру, забралась внутрь и всхлипнула от облегчения, наконец оставшись наедине с собой.

Но не успела дверца закрыться, как кто-то ее распахнул.

Там стоял Сомерсет, придерживая рукой дверцу, которую норовил захлопнуть ветер. Он был без плаща, волосы потемнели от влаги, грудь учащенно вздымалась, словно от бега.

– У вас все хорошо? – требовательно спросил он.

Что оставалось сказать, кроме правды?

– Нет, – ответила Элиза срывающимся голосом. – Все нехорошо.

Снаружи донесся приглушенный вопрос кучера, и вдруг Сомерсет забрался в коляску, сел напротив Элизы и захлопнул дверцу. Экипаж тронулся с места.

– Если позволите мне объяснить… – начал Сомерсет.

– Во время званого ужина вы обратились ко мне в таких выражениях, – перебила Элиза, – что я подумала: романтические отношения между нами невозможны.

– Тогда я вспылил, о чем глубоко сожалею, – торопливо сказал Сомерсет, сжав ее руки. – Должен заверить вас, чувства, на которые я сослался в тот вечер, которые я пережил много лет назад при расставании с вами… они остались в прошлом.

– Правда? – спросила Элиза.

– Теперь я понимаю, что вами руководила чрезмерная покорность долгу, а не отсутствие силы духа.

– Правда? – снова спросила Элиза.

– Да, – решительно ответил Сомерсет. – Я понял это уже очень давно.

Воззрившись на него, Элиза произнесла:

– Но за ужином…

– Моему поведению нет оправдания, – сказал Сомерсет. – Возвращаясь в Англию, я думал, что давно преодолел тот… гнев, который испытывал по отношению к вам, когда покидал эти берега. Но, снова встретив вас, я оказался не готов к тому, что эти чувства вернутся.

Он поморщился и огорченно пожал плечами:

– Время от времени мне казалось, я вернулся в свои восемнадцать.

– Мне тоже, – прошептала Элиза.

– Значит, в этом я не одинок?

– Нет, – выдохнула Элиза, – совсем не одиноки.

Облегчение, охватившее ее, было всепоглощающим. Она не смела думать… не смела надеяться…

– И признаюсь, – продолжил Сомерсет настойчиво, – причина столь длительной моей задержки в Бате, вопреки зову долга, заключается в том… в том, что я по-прежнему…

Элиза знала, что он собирается сказать, пусть он и колебался. И знала, что, как только эти слова прозвучат, обратного пути не будет.

– Я тоже по-прежнему вас люблю, – сказала она.

Поступка смелее она не совершала ни разу в жизни. Сомерсет резко отстранился, словно в него выстрелили.

– Миледи, – промямлил он, – особенности места нашего пребывания не позволяют мне…

Но после десяти лет ожидания Элиза не могла позволить ему столь нелепое благородство. Она вытянула дрожащую руку, коснулась его плеча, ее пальцы соскользнули вниз и сжали лацкан.

– Сомерсет, – сказала она, ясно давая понять, чего ждет, и добавила мягко: – Оливер.

– Элиза.

Он поцеловал ее. И хотя это объятие было для них всего лишь вторым, они прильнули друг к другу легко и естественно, словно делали это тысячный раз.

– Я очень по вам тосковала, – прошептала Элиза, когда они прервали поцелуй, но не разомкнули объятия окончательно, соприкасаясь лбами.

Его дыхание еще веяло на ее губах.

– Когда я увидела вас снова, то подумала, что вы совершенно забыли обо всем случившемся между нами.

Сомерсет многозначительно покачал головой:

– Значит, лицедей из меня получился лучше, чем я думал. Меня обуревали чувства.

Он снова привлек ее к себе. Она успела забыть, каково это, когда тебя целуют вот так. Не из чувства долга, не по обязанности, но с такой страстью, что казалось немыслимым оторваться даже для того, чтобы глотнуть воздуха.

– Что же нам теперь делать? – прошептала Элиза, когда они наконец отстранились друг от друга.

– Надеюсь, после таких поцелуев вы намерены выйти за меня замуж, – ответил Сомерсет, рассмеявшись.

– Мы не можем обручиться, пока не пройдет год и один день, – напомнила она. – Иначе позор…

– Пока вы не войдете во второй период траура, – согласился он. – А до той поры все следует держать в тайне.

– А что насчет Маргарет? – с тревогой спросила Элиза.

– Что насчет Маргарет?

– Она должна будет поехать к сестре, чтобы помочь с новорожденным. Но потом, после этого, она будет жить с нами.

– У вас останется потребность в компаньонке и после того, как мы обвенчаемся? – с сомнением спросил Сомерсет.

– У меня всегда останется потребность в обществе Маргарет.

Сомерсет поцеловал