Поляне(Роман-легенда) - Хотимский Борис Исаакович

От тоски и непривычного сидения пили более потребного. Перебрав лишку, хватались за ножи и мечи. Тогда на место драки прибывал Воислав с трезвой сотней гридней, наводил порядок. Как-то раз Кий послал было усмирять баламутов не Воислава, а Хорива с его отроками, но тот сгоряча только подлил масла в огонь… К весне запасы меда, браги и ромейских вин иссякли.

Половодье было недолгим, вода на лугах скоро сошла, но ни пахать, ни скотину заводить поляне не принимались. Кмет без семьи на земле не хозяин.

Набегали соседи, угоняли коней, истомившихся на зимних кормах и наконец-то выпущенных погулять, пощипать молодую травку. Поляне в свой черед разоряли соседские селения, вытаптывали посевы и уводили скот, забирали птицу и зерно.

Пытались ставить на ночь переметы через Истр, но славины еще до рассвета успевали снять те переметы уже с попавшейся на них рыбой. Принимались ловить снастями — тут как тут с левобережья наплывали славины в легких челнах, отнимали сети с уловом. Со стен их встречали стрелами, но славины — стрелки не хуже антских — отвечали тем же. За уху расплачивались кровью.

К тому же многие славинские стрелы были ядом намазаны — чуть руку царапнет, а дольше дня не проживешь.

Спокойного житья не было. Приходилось оставаться при городе, а окрестная земля, хотя и дарованная князю самим Императором, на деле новому хозяину не принадлежала. Так уж получилось. Не то получилось, совсем не то, на что надеялся Кий, когда — поразмыслив да посовещавшись с ближними — дал согласие ставить свой город на Истре и сидеть в нем.

Золото для дружины, обещанное Императором, прибыло лишь единожды, в самом начале. И больше не прибывало, хотя уговор был, чтобы по четыре раза в каждом году. То ли посланное золото перенимали в дороге разбойники, которых все более появлялось на дорогах изнуренной войнами империи. То ли скаредный комит священных щедрот обманывал своего Императора и не посылал обещанного. То ли… Как узнать, как проверить? Гонцы, отправляемые князем в Царьгород, не все возвращались — знать, перенимались все теми же разбойниками. А кто возвращался — докладывал, что никого из важных ромеев повидать не сумел, меньшие чиновники не допускали и заверяли, будто золото давно послано. А один ромей даже до того обнаглел, что сказал, будто антский князь нарочно так говорит, дабы получить с Императора больше золота, чем было договорено. Гонец-гридень не вытерпел такого навета, ударил ромея по лицу — до крови, сам едва ноги унес…

Что тут было делать? А славины с конца весны досаждали все чаще. Переправлялись ночами через Истр, обходили в темноте прибрежные стены, выходя к частоколу, посылали в город сотни горящих стрел — не один шатер и не одно деревянное строение занималось огнем.

Гасили водой да песком, заготовленным впрок. Всего погасить не успевали.

В одну из ночей двое славинов ухитрились непонятным способом взобраться на боковую деревянную стену меж сторожевыми башнями. Зарезали дозорного, проникли в город, подпалили княжью конюшню. Покуда сонные поляне спохватились — сгорела дотла. И коней не успели вывести… Разбуженный Кий поднял гридней и всю головную тысячу, велел тотчас оцепить стены, чтобы ни одна мышь не вышла из города, ни одна птаха не вылетела. Помогло — обоих славинов схватили. Один из них сам на копье бросился, другого же скрутили и привели в княжий терем. Здесь, рядом с Кием, были уже Хорив и Горазд. Воислав же с первым тысяцким уводил в этот час обратно в курени взбаламученную дружину.

Молодой высокий славин, босой, в одних изодранных шароварах, с темнорусой бородкой, в крови, держался спокойно и чем-то напомнил князю брата, Щека, оставленного далеко отсюда, на приднепровских Горах. Быть может, оттого и не стал ни бить схваченного, ни кричать гневно. Лишь тихо спросил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кони чем провинились? Коней для чего пожгли?

— А чем провинились славины? — ответил тот. — Разве у антов взяли мы эту землю? Мой дед пришел сюда и сел здесь. Мой отец вместе с антами ходил на ромеев. Разве не делились мы с антами боевой добычей? Разве мы оставили боевых друзей, разве мы продались ромеям за золото? Не мы пришли к тебе на Днепр — ты пришел к нам на Истр, ты, князь…

— Молод еще! — прервал его Кий. — Ведаешь то, что всем ведомо. А не ведаешь того, что все мы, и анты и славины, жили прежде в здешних краях, на Истре да повыше, у Карпат. И на Днепре тоже. Из одних мы земель, и потому одна у нас у всех речь. Давно, давным-давно то было, одни только волхвы помнят и мне поведали. Прогнали тогда наших пращуров из здешних краев другие ромеи, прежние, их сила была в ту пору наибольшей. И уходили наши пращуры кто на полночь, а кто на восход ко Днепру. И там повсюду встречали своих сородичей. И надолго оставались в тех землях. И там породнились с прочими тамошними племенами — сколотами, белыми уграми, разными балтами. А после пришли к нам из полуночных морей готы, а еще позднее набежали с восхода гунны и многих погнали обратно на закат…

Нет, не на чужую землю я пришел! А ты, не ведая того, пустое мелешь!

Внимали поляне той речи своего князя и дивились: впервой слышали такое. А упористый славин снова твердил свое:

— Не мы звали тебя сюда — ромеи звали!

— А кони чем провинились? — повторил, уже сквозь зубы, Кий.

— А чем провинились наши девы и жены, которых умыкают анты? Боги накажут вас! Пока вы здесь, на Истре, умыкаете наших дев и жен, другие умыкнут ваших дев и жен, оставшихся на Днепре. Что не уходите с нашего Истра? Что не уходите к себе на Днепр, к своим женам и девам?

— Тебя ждали, — съязвил Горазд, не улыбаясь и не хмурясь.

— Еще многих дождетесь! — отбил дерзкий славин.

— Да хватит ему брехать! — потерял терпение Хорив, хватаясь за меч.

— Погоди! — остановил его Кий. — Успеется. Пускай говорит.

— Я все сказал, — заявил схваченный. — Ты сам поведал, княже, одна у нас прежде земля была и одна речь. Мы были братьями. Мы были боевыми друзьями. Теперь мы — враги. И не славины в том повинны. Так уходите все отсюда! Пока вас всех не пожгли, как тех коней…

— Хватит! — оборвал князь и, стараясь не глядеть на славина, приказал: — В Истр его!

С той ночи прошло не много времени, когда пред грозные очи князя, на сей раз среди дня, представили еще одного взятого. В славинской одежде, тоже молодого, не старше Щека и Хорива, с волосами цвета выгоревшей травы. Доложили, что взят был дозорными у ворот, что были при нем славинские лук и стрелы да нож на поясе, что все это без сопротивления отдал. Никого вроде не зарезал и ничего не пожег. Только молил, чтобы скорей отвели к самому князю. Привели к Воиславу — тот велел доставить в княжий терем.

Выслушав такое донесение, Кий внимательно поглядел на взятого.

— Ты славин?

Тот отрицательно покрутил светловолосой головой и отчего-то улыбнулся, без какой-либо насмешки, даже радостно как-то.

— Гот, что ли?

— Я ант, княже. Полянин я.

— Говоришь по-нашему чисто, — задумчиво произнес Кий. — А ежели ант, да к тому же полянин, то отчего вышивка на сорочке славинская? И оружие отчего славинское?

— Иначе не прошел бы через славинов.

— Откуда не прошел бы?

— От самых Гор, княже.

— А звать тебя как?

— Брячислав, — охотно ответил взятый и добавил, непонятно к чему: — А сокол за орлом улетел.

При последних словах Кий вскинулся, спросил с нетерпением:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Давно мед пил?

— Только брагу, княже.

Князь молча и пристально вглядывался в лицо Брячислава, явно взволнованный непонятным для всех прочих разговором. Затем повелел:

— Развяжите его. И оставьте со мной. Надо будет — покличу.

Оставшись наедине с князем, гонец поведал все, что велел передать Щек.

Дань с зимнего полюдья невелика собрана, не хватило дружинников. Посему древляне и примкнувшие к ним радимичи отбили обратно себе становища по Днепру, Ирпеню, Тетереву и Сожу, всю сторожу полянскую поубивали. Иные дреговичи на Припяти сотворили то же, да не все: у которых дружина с Кием уходила и воротилась, те дали дань и становищ не отбивали. От древлян же вовсе покою не стало, то и дело переходят Ирпень-речку. Никакого сладу с ними нет, совсем разорили Горы. Да еще Ус, князь соседей заболотных, тоже озорует, полянских дев и жен умыкает, вовсе обнаглел. И гультяев немало в поле развелось, то и дело набегают… А на Подоле у ручья схватили ромейского монаха, прибывшего с гостями. Монах тот брехал полянам, будто князь Кий не воротится на Днепр, а Горы навсегда оставил Щеку. Поляне не желают верить такой брехне… А еще Всемила, другая жена князя, тем же летом, когда ушел он в Царьгород, народила сына. Назвали Идаром, в честь княжьего дяди…