Реалити-Шоу (СИ) - Лятошинский Павел

Удар коленом в пах прошел вскользь, не достиг цели. Пытаюсь кричать. Пересохший язык не подчиняется. Хриплю, шиплю, крякаю. Безумные глаза Геннадия горят огнём, но, нет, это не похоть, не вожделение. Всё чего он хочет — унизить меня, надругаться, глубоко затоптать в грязь, перемешать с помоями. Усмехаясь, он хватает свободной рукой за горло, крепко сдавливая, душит.

— Не хочешь по-хорошему, дрянь?! Будет по-плохому…

Нечем дышать. Темнеет в глазах. Вот-вот потеряю сознание. Пячусь. Рука не отпускает, следует за горлом. На долю секунды хватка слабеет. Превозмогая острую боль, я резко дергаю голову назад и вниз, всем весом тела бросаюсь вперед, вонзаюсь зубами в скрюченные пальцы, стискиваю челюсти. Мерзкий вкус крови на языке. Сплёвываю. Вязкая слюна прилипает к подбородку, тянется тонкой ниточкой до груди.

— Сука, — ревёт он, и мощным ударом в солнечное сплетение отбрасывает меня на землю.

Невозможно дышать. С трудом переворачиваюсь на живот, не могу встать, задыхаюсь, кашляю, ползу прочь, приподнимаюсь на локтях. Садист не спешит. Злобно скалится. Идёт на меня. Потирает укушенную руку. Замахивается. Время остановилось.

***

— Вставай, вставай же скорее, — тараторит встревоженный голос. Чья-то рука призывно тянет мой локоть. Фыркая и отбрыкиваясь, я из последних сил вжимаюсь телом в насквозь провонявший мочой асфальт.

— Да вставай ты уже, — требует неизвестный, — здесь нельзя оставаться. Нам нужно бежать.

Приоткрыв глаз, мельком выхватываю из темноты согнувшийся пополам силуэт, трясущий меня за локти и плечи. Другой силуэт, на месте, где только что стоял Геннадий, пинает ногами что-то распластанное на земле, бесформенное и явно безжизненное. Тут же под сгиб колена юркнула рука, вторая под спину, и одним рывком я оказалась прижатой к широкой груди. Частое сердцебиение и неровное дыхание перебивается словами:

— Всё будет хорошо… всё хорошо… ты в безопасности… фух… ты тяжелая… тяжелее, чем кажешься…

Пройдя шагов десять, он поставил меня на ноги и потянул за собой. Не сопротивляюсь. Нет сил. Лишь раз мельком оглянулась, но не разглядела в кромешной тьме ничего, споткнулась о бордюр, повалилась вперед, больно ударив колено и содрав кожу на ладонях. Бежать не могу, в боку колет так, словно лёгкое проткнули длинным ножом и проворачивают его при каждом вдохе.

— Алён, ещё одно усилие, и ты спасена, — помогая мне встать, он кивнул на черную машину с бледными кольцами стояночных огней, — уже совсем близко. Потерпи, Алёна, слышишь, терпи, не отключайся…

Голос моего спасителя дрожит, кажется, вот-вот сорвётся. «Алёна», — повторяет он не переставая, — «держись, Алёна, терпи». Никто не произносит моё имя с таким трепетом, и почему-то не кажется странным, что он его знает. Напротив, странным кажется, что я не знаю его имени, будто бы всегда знала, а тут вдруг забыла.

Прохлада кожи автомобильных сидений слегка уняла боль от ушибов и ссадин. Несколько кварталов мы неслись быстрее пули, затем свернули на оживленную улицу, смешались с потоком. Перед светофором он сбавил скорость и, в момент, когда огни с жёлтого переключились на красный, резко рванул влево. Проехав сотню метров, убедившись, что никто не едет за нами, мой герой облегченно выдохнул, не глядя, нашарил в подлокотнике маленькую пачку влажных салфеток и жестом предложил её мне.

— Спасибо, — пролепетала я сбивчиво.

— Не стоит благодарности. На моем месте так поступил бы каждый.

— Нет, не думаю. Как тебя зовут?

— Родион.

— Алёна, — протянула я руку и неловко улыбнулась.

— Будем знакомы, — Родион бережно пожал кончики пальцев и улыбнулся в ответ, не переставая бегать глазами по всем зеркалам одновременно.

— Он мертв? — сконфуженно пробормотала я после короткой паузы.

— Кто? — удивленно вскинул брови Родион, — Этот урод?

— Да.

— За его здоровье не беспокойся. С ним остался Миша. Присмотрит до приезда скорой. Он профессор в таких вопросах.

— Врач?

— Нет, — весело усмехнулся Родион, — боксёр-тяжеловес. Мастер спорта международного уровня, между прочим. Бьёт слегка, но всегда наверняка, так что, поспит Гена часок на свежем воздухе, может голова денёк другой поболит. Сама-то как?

— Нормально. Получше.

— Может в больницу?

— Нет, лучше домой.

— Домой возвращаться опасно. Ему известно, где ты живешь…

Я промолчала. Насторожилась. По спине пробежал холодок. Чрезвычайная осведомленность для человека, о существовании которого я не подозревала ещё полчаса назад. А не сбежать ли мне прямо сейчас?

— Могу отвезти тебя к родителям в Касимов.

— Да откуда ты всё знаешь!? — возмущенно выпалила я.

— Работа у меня такая — всё про тебя знать. Я же из съемочной группы реалити-шоу.

— А-а-а-а, — протянула я, ничуть не испытав облегчения.

— Так что, Алёна? Куда едем?

— Ну, точно не к родителям. Их удар хватит, как увидят меня в таком виде, да ещё и в такое время…

— Значит, и переезд откладывается?

— Получается, так.

— Тебе нужно умыться и переодеться.

— Да уж, не помешало бы.

— В гостиницу не повезу. Много лишних вопросов возникнет, а нам только полиции не хватает…

— Это точно…

— Здесь неподалеку у меня есть квартира. Переночуешь, а утром что-нибудь придумаем. Согласна?

— Согласна, — ответила я с нескрываемой безысходностью в голосе. Можно подумать, у меня выбор огромный. Вляпалась по уши в очередную историю. Но этот хотя бы убить меня не пытается. Пока не пытается. А ещё он красивый, чертовски красивый, и голос у него такой бархатный, обволакивающий.

В третьем часу ночи машина выехала на шоссе в направлении Москвы. Прикрыла глаза. Проснулась. Казалось, прошла всего секунда, но в зеркале заднего вида тонкой полоской розовеет заря. Столица дремлет. А говорили, никогда не спит. Даже фонари сонные, и светят они тускло с какой-то болезненной желтизной.

Автоматические ворота неслышно распахнулись. Мы заехали в подземный гараж многоэтажного дома. Из подземелья скоростной лифт поднял нас на двадцать пятый этаж. Родион открыл дверь.

— Проходи, располагайся, чувствуй себя как дома. Халат, полотенце сейчас принесу. Голодная?

— Нет, спасибо.

— Проходи, не бойся, не стесняйся, — легонько подтолкнув меня в коридор, он, не разуваясь, энергично метнулся к шкафу, вывалил на пол белье, подобрал из кучи белый халат и полотенце, наподобие тех, что выдают в дорогих гостиницах, смерил меня взглядом и прихватил ещё белую футболку. — В халате будет неудобно спать, так что вот тебе вместо ночной рубашки. Попозже съезжу в магазин, куплю всё необходимое. Да, и вот ещё, — он протянул крохотную записную книжку и такой же маленький карандаш, — подготовь список нужных вещей.

— Спасибо.

— Пока не за что.

— Но у меня денег нет, — вздохнула я и попыталась вернуть блокнотик.

Решительным жестом Родион остановил меня.

— Запиши нужную сумму туда же в список вещей, — ласково улыбнувшись, он кивнул на две двери в конце коридора, — слева ванная, справа туалет. Всё что увидишь, в твоем распоряжении, всё чего не найдешь, запиши на листик и положи в прихожей. Договорились?

Я нерешительно кивнула и поплелась в ванную. Вид у меня, конечно, ужасный. Волосы растрепались и спутались в один жуткий колтун, тушь растеклась по щекам до самого подбородка, ни следа помады на губах. Всё тело в синяках и ссадинах. Понадобится вагон тонального крема, чтобы хоть как-то это скрыть. Футболка грязная, словно ею мыли полы на овощном рынке. Джинсы прилипли к содранным коленкам. Пока наполнялась ванна, сложила одежду в стиральную машинку.

«Мойся лучше и тщательнее, — думаю про себя, — неизвестно насколько хватит доброты этого Родиона. Богатый не значит глупый, — звучит в голове голос Геннадия, — спросит с тебя Родион, за каждую копеечку спросит, — продолжает голос, — вот увидишь, часа не пройдёт».

За дверью послышался телефонный звонок, короткий разговор, стук в дверь, едва различимый лязг замка, мужской голос, смех. Я притаилась, стараясь не дышать, вслушалась. Не разобрать ни слова. «Кто это может быть? — пронеслась мысль, и тут же другая мысль ответила первой: — кто угодно. Забыла? Ты лежишь в ванной в квартире незнакомого мужчины в центре Москвы. Это не может закончиться хорошо никак».