Бесноватый цесаревич - Александр Яманов

Не сразу, но удалось переключить Юлю на тему нашего общего начинания. Тем более что дела фонда полностью поглотили ее, и ничем другим она не занималась. Долго рассказывала про новости и успехи. За креативную часть можно быть спокойным. Наши девушки останавливаться не собираются и планомерно работают над новыми играми. Финансовую часть я потом обсужу с Хоффманом. Далее обсудили будущую газету, у дам возникли свои предложения на этот счет. Новиков получил амнистию еще до смерти императрицы и готов приступить к работе. Надо будет познакомиться и пообщаться с ним перед отъездом. Оборудование для типографии закуплено и нанята часть работников. С этой стороны все идет по плану.

На этом вечер не закончился. Прибывший гонец вызвал меня к Павлу. Зная о его бессоннице, я особо не удивился. Верхом в сопровождении кирасиров, присланных из Зимнего, каждый из которых держал по факелу, прибыл во дворец. Я бы и пешком дошел, меньше шансов коням ноги переломать, но опять-таки не поймут. Народу во дворце и на подступах уже не было, только посты охраны и слуги, которые заняты уборкой.

Павел встретил меня в одной из гостиных, которая была превращена в кабинет. Рабочую приемную Екатерины он занимать не стал. Столы были завалены бумагами, обстановка самая рабочая. Будущий император был в мундире Гатчинского полка, в парике и при орденах. Выглядел он излишне дерганым даже для себя обычного.

Я поздоровался и принес свои соболезнования. Зная, что Павел терпеть не мог Екатерину, был краток. Некоторое время он молчал. Затем вскочил и несколько раз прошелся вокруг стола. Остановился в полуметре от меня и посмотрел мне в глаза.

– Здравствуй, Константин. Объяснись, почему ты первым делом не доложил о своем приезде?

– Я сообщил вашему адъютанту, что прибыл. Но, по его словам, вы были заняты и запретили вас тревожить. Когда я покидал Зимний, то еще раз обратился к адъютанту, но вы были заняты уже следующим делом.

– Это так. Но ты мой сын, а не какой-то проситель, – воскликнул Павел и опять начал нарезать круги по комнате.

Выглядело это забавно, но я не собирался улыбаться даже мысленно. Этот разговор, наверное, один из решающих моментов в моей нынешней жизни, после достопамятного диалога с Екатериной. Мне нужно расположение Павла. Понятно, что он истеричный и непоследовательный человек, но другого императора в России пока нет. Придется работать с тем, что есть.

– Субординация и дисциплина – это первое, чему учит армия, – произношу я с максимально серьезным лицом. – Если всем вашим детям разрешить забегать к вам в кабинет по поводу и без, то это будет походить на балаган. Все должно быть в строгом соответствии с уставом, иначе не будет никакого порядка.

Павел чуть не подпрыгнул от восторга. Подбежал ко мне и обнял. Потом схватил за руку и усадил в кресло, сам же сел рядом.

– Сын, я всегда знал, что ты моя опора и надежда. Никогда не верил всем глупым сплетням про тебя. Именно порядок и строгое выполнение всех правил спасет нашу империю. Сегодня мы как раз занимались обсуждением важных законов. Законов, которые облегчат жизнь людей и поведут нашу державу к подлинному величию. И в первую очередь будут введены мундиры по гатчинскому образцу. Также сегодня мы согласовали будущий указ о запрещении перехода крестьян с места на место. Порядок должен быть во всем. Хватит всей этой вольницы.

Честно говоря, я растерялся, и это мягко сказано. Думал, что Павел не будет начинать свое правление с глупого указа, который разозлил буквально всех, а особенно военных. И если окончательное закрепление крестьян было подачкой дворянству, абсолютно не нужной, с моей точки зрения, то все эти прусские мундиры, косы и букли были самым настоящим бредом. Русское общество гордилось и любило свою армию. Поэтому переодевать солдат на прусский манер было несусветной глупостью. Я надеялся, что Екатерина провела какие-то беседы со своим сыном. Так как достаточно много рассказал ей о его непоследовательности и ошибках, приведших к убийству. Вот только не учел упрямый, переходящий в мнительность характер Павла.

– Отец, я не настолько хорошо знаю законы о крестьянстве. Но не стал бы торопиться. Всегда полезно иметь какой-то козырь в торге с дворянством. Дать им сейчас, чуть ли не в первый день правления, какие-то привилегии – значит показать свою неуверенность.

Павел опять вскочил и начал быстро ходить по гостиной. Потом резко остановился и вернулся в кресло.

– А ты повзрослел, Константин. Правильная мысль. Все эти нахлебники могут подумать, что я решил их умаслить. Что еще можешь сказать?

– Деньги.

– Что деньги? – спросил Павел, подавшись вперед.

– Оставила ли тебе бабушка в наследство много денег? И перекроют ли доходы этого года расходы?

– Ха-ха, – нервно хохотнул Павел. – Будто ты не знаешь ее щедрую натуру и привычку дарить подарки всяким проходимцам. Скажу тебе по секрету: у нас долгов перед голландскими кредиторами более чем на сорок миллионов золотых рублей, а чистый доход казны будет едва больше одиннадцати.

Таких деталей истории правления Екатерины я не знал. Ничего себе у них дефицит бюджета. Тем более странным выглядел указ о переходе на форму прусского образца. Тут надо двадцать четыре часа финансами заниматься, а он собрался армию переодевать. Плюс это огромные дополнительные расходы. Речь же не только о смене цвета мундиров. Надо будет поспрашивать, кто получит подряд на пошив нового обмундирования. Ну, вот такой я скептик и не верю в душевные порывы нового императора. Наверняка эти порывы подогревает кто-то из его окружения, желающий набить карманы на военных подрядах.

– Может, с обмундированием тоже стоит повременить? Зачем менять форму всей армии? У нас есть гвардейские полки, коих в столице достаточно. Надо начать с одного из них, посмотреть достоинства и недостатки нововведений, а потом переодевать всю армию. Нужно подумать о разнице в погоде между нами и Пруссией, у нас гораздо холоднее. Вдруг прусская епанча совсем не греет, башмаки жмут или рейтузы жопу натирают, – добавил я грубоватого юморка.

Павел, который был сначала готов взорваться от возмущения, начал ржать как конь. Я подумал, что он сейчас с кресла упадет. Но потихоньку мой здешний отец успокоился, достал платок и вытер выступившие слезы. В гостиную заглянул адъютант, но Павел махнул ему рукой, успокаивая ретивого служаку.

– Узнаю тебя, сынок. Ты неисправим, но в твоих словах есть правда. Переоденем пока один из полков и посмотрим, как они примут изменения. По епанче ты не угадал. Есть уже