Академия (без) магии: игры с драконами (СИ) - Элис Айт

А там и к остановке подъехал тарахтящий, ужасно дымящий автобус. Двери со скрежетом отворились, и на тротуар сошел Март.

Он выглядел задумавшимся, смотрел вниз, прямо перед собой, и чему-то хмурил светлые брови. Русые волосы были взъерошены, черная кожаная куртка – совсем не по-осеннему распахнута. За плечами висел набитый рюкзак, из которого торчала длинная рукоять сачка. Говорили, Марта сделали ловчим в магболе – одной из дисциплин ноябрьских магических игр. Похоже, он тренировался даже дома, в выходные дни.

Он прошел бы мимо, не заметив меня, если бы я не поднялась и не шагнула навстречу. Когда Март вскинул голову, в серо-голубых глазах прокатилась целая волна чувств: от удивления до… неприязни?

- Привет, Март.

- Привет, – сказал он.

И пошел дальше.

Тихо выбранившись, я поспешила за ним. В последнее время я вообще стала как-то слишком много ругаться.

- Март, постой! Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

- М-м, – с непонятной эмоцией протянул он. – Спустя две недели ты наконец-то отреагировала на мое письмо?

- Какое еще письмо?

- Которое я тебе отправил после того, как ты от меня сбежала на перемене.

- Это я отправила тебе письмо после того, как ты меня избегал в коридорах! – возмутилась я.

Март на секунду остановился и посмотрел на меня. Затем сам себе пожал плечами и продолжил шагать к общежитию. А я отчаянно соображала, когда это удрала от него на перемене. Наверное, в тот раз, когда опаздывала на следующую пару и не видела ничего вокруг себя? Фиг его знает. Может, и Март меня вовсе не избегал, просто идя по своим делам, а я себе навоображала разного криминала?

- Мог бы и подойти ко мне, если хотел поговорить, – проворчала я. – Ты как будто не знаешь, где я живу, если не мог поймать в главном корпусе.

- Я был в общаге. Удивился, что ты молчишь в ответ на письмо и делаешь вид, будто я не отправил его заклинанием тебе прямо в комнату, чтобы ты его точно заметила и прочитала, когда будет удобно. Приходил на днях, потому что мне надоело это подвешенное состояние. У тебя было закрыто. Твоя соседка сказала, что ты гуляешь с Роном.

- Какая еще соседка?

- Темноволосая, вот с такой прической, – он показал длину волос. – Ходит в мини-юбках.

Викки. Я зажмурилась, отсчитывая про себя до десяти.

А я-то думала, что она совершенно не опасна. Ага, два раза.

- Март, понимаю, ты сейчас наверняка очень зол. Но вообще-то я тоже присылала тебе письмо с предложением все обсудить и обиделась, когда не получила ответа. Эта девушка, которую ты встретил, Викки, она меня не любит. Может, она каким-то образом перехватила наши письма, не знаю… Я не гуляла с Эроном в тот вечер, а сидела в библиотеке, готовилась к семинару по магии предвидения и пыталась разобраться, что не так с моим сломанным шаром для предсказаний, который оказался не сломанным, – осознав, что из-за волнения начинаю тараторить и болтать много лишнего, я силой воли заставила себя вернуться к теме. – Да и какая разница, где я была? Нам надо поговорить.

- О чем? Даже если ты говоришь правду и кто-то перехватил мое письмо, это принципиально ничего не меняет. Я не буду мешать вам с Роном. Я уважаю выбор девушки, пусть он и не в мою пользу. Надо было сразу догадаться, что парень из общаги с фальшивыми тюльпанами не ровня парню с собственным особняком, в котором можно устроить шикарный ужин при свечах.

Слова хлестнули по щекам хуже пощечины. Я остановилась, вынуждая Марта тоже притормозить и оглянуться на меня.

- Вот, значит, как, – слова еле шли из горла. – Ты решил, что я продалась. За особняк, за кусок говядины и за свечи. Невысокого же ты обо мне мнения.

- О тебе? Нет, – он покачал головой. – Я говорил исключительно о себе. Извини, у меня не было намерений наезжать на тебя. Ты мне ничего не обещала и ничего не обязана, а я не имею права от тебя что-то требовать.

Если Март и хотел смягчить эффект, то получилось прямо наоборот.

Вот теперь он наконец вспомнил, что мы друг другу ничего не должны. Почему же старательно забывал это, когда закидывал мне руку на плечо в столовой перед Эроном или когда называл своей девушкой, зная, что через пять минут об этом будет говорить вся академия?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Март отступился от меня.

Где-то краем сознания я понимала, что в этом есть и моя вина. Если мне хотелось сохранить хорошие отношения с Мартом, надо было предпринимать более активные действия. Хотя бы поблагодарить за цветы.

Но черт, как же его слова были обидны.

- И куда делись все твои клятвы меня завоевать? – выпалила я. – У нас с Эроном ничего нет. Ты увидел не более чем дружеские объятия, и то я не уверена, что Эрон тогда не полез ко мне специально, заметив тебя. А ты, такой гордо рассказывающий, что тебе все нипочем и что ты меня никому не уступишь, мгновенно сдался.

Март нахмурился.

- Я не…

- Так, по-твоему, завоевывают девушек? – перебила я. – Да, твой соперник оказался предприимчивее. Но не очень-то я тебе нравилась, если хватило одного недопонимания, одного потерянного письма и одной завистливой соседки, чтобы ты от меня отказался. Не настолько я хороша, чтобы из-за меня напрягаться. Так ведь?

- Вовсе нет, – мягко ответил он.

«Если нет, почему тогда в тебе сейчас столько равнодушия? – хотелось спросить мне. – Почему твои глаза больше не горят так озорно, когда смотрят на меня?»

Ответ был прост и очевиден. Надо было лишь осмелиться и проговорить его внутри себя до конца.

Я никогда не была Марту интересна сама по себе, только как объект спора между ним и Эроном. Цветы, горящие глаза, уверения, что я буду принадлежать ему, – это был спектакль, рассчитанный исключительно на то, чтобы получить преимущество перед соперником. Когда же стало ясно, что тот выигрывает, поддерживать спектакль оказалось лень.

Осознание, что мной всего лишь игрались, неожиданно больно кольнуло в груди. Я ведь успела поверить, что важна ему…

Только сейчас, когда я стояла перед Мартом, до меня дошло, что идея поговорить была изначально провальной. Каким-то образом парню, которому я столько раз сказала «нет», удалось зацепить мое сердце, а я осознала это слишком поздно.

О спокойном разговоре больше не могло быть и речи – от захлестывающих эмоций становилось сложно дышать. Что со мной такое происходит? Ведь я тысячу, целую тысячу раз твердила себе, что мне нет никакого дела до этого балбеса. Не нужен мне главный разбойник академии, я предпочитаю серьезных парней и вообще пришла сюда учиться, а не крутить романы.

Да. Именно так. Жаль только, что, когда я заглядывала Марту в глаза, это напоминание билось на осколки и стеклянной пылью оседало на землю.

Март тем временем продолжал молчать.

Я прочистила горло, пытаясь избавиться от застрявшего там комка чувств.

- Извини за эту вспышку. Ты прав. Мы друг другу ничего не должны. Удачного дня.

Развернувшись прежде, чем успела заметить реакцию Марта, я торопливо зашагала к женскому общежитию. Глупо надеяться, что он догонит меня, тронет за плечо, как раньше…

Действительно, ничего более идиотского придумать было нельзя. До самой двери женского корпуса меня провожал только шелест сухих листьев, обрываемых с деревьев безжалостным осенним ветром.

Глава 23

Неоднородная зеленовато-бурая жижа, булькнув и жадно лизнув напоследок белые края раковины, стекла в трубу. Я на всякий случай включила воду, уничтожая остатки жидкости, и ойкнула, когда на руку попала зеленая капля, оставившая красный след.

Использовать вечер воскресенья для полезного дела, вместо того чтобы рыдать в подушку, оказалось идеей хуже некуда. Все валилось из рук. Вместо безобидной основы для лекарственных микстур, которую нужно было продемонстрировать преподавателю-зельевару на следующей неделе, я уже третий раз за вечер создала нечто, которое не то что целебным, а даже дружелюбным по отношению к людям сложно было назвать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слава богу, это был последний раз. У меня попросту закончились розовые лепестки, которые требовалось добавить в эту дрянь. Конечно, никто не мешал потаскаться по соседкам в общаге и занять у кого-нибудь этот совсем не редкий ингредиент, но мне не хотелось никого видеть.