Холодный огонь - Дин Кунц

— Не знаю.

— Вы когда-нибудь задумывались: что особенного в этих людях? Я хочу сказать, почему нужно спасать их, а не кого-то еще.

— Я думал об этом. По телевизору постоянно передают сообщения о жертвах убийств и несчастных случаев здесь, в Южной Калифорнии, и я, как и вы, спрашиваю себя, почему он не велел мне спасти этих несчастных, а направил на другой конец страны, в Бостон? Может быть, дьявол хотел унести мальчика раньше положенного срока и Бог сделал так, чтобы я этому помешал.

— Среди них очень много молодых.

— Я заметил это.

— Но не знаете почему?

— Не имею ни малейшего понятия.

Кухня наполнилась благоуханием жарящихся яиц, лука, грибов и зеленого перца. Джим решил приготовить омлет на одной большой сковородке, а потом поделить его пополам.

Наблюдая за тем, как в тостере постепенно подрумяниваются ломтики пшеничного хлеба, Холли снова спросила:

— Почему Бог захотел, чтобы там, в пустыне, вы спасли только Сузи и ее мать, а отец девочки так и погиб?

— Не знаю.

— Он же не был плохим человеком?

— Похоже, что нет.

— Тогда почему было не спасти их всех?

Уверенность Джима в том, что он действует по поручению Всевышнего, и легкость, с которой он говорил о том, что Бог хочет смерти некоторых людей, неприятно подействовали на Холли.

Но, с другой стороны, как еще можно относиться к странным вещам, которые с ним происходят? Какой смысл спорить с Богом?

Холли вспомнила старую головоломку: Бог дал мне мужество изменить вещи, которые я не приемлю, мужество принять вещи, которые не могу изменить, и мудрость, чтобы увидеть разницу между ними. Что ни говори, а эта головоломка не лишена здравого смысла.

Она вытащила из тостера два поджаренных хлебца и подложила ему пару ломтиков.

— Если Бог хотел спасти Николаса О'Коннора, когда взлетела на воздух трансформаторная будка, почему он не сделал так, чтобы взрыва вообще не было?

— Не знаю.

— Разве не странно: Бог дает вам задания, вы мчитесь через всю страну и выхватываете мальчика всего за миг до того, как взрывается электрическая линия на семнадцать тысяч вольт? Ведь он мог просто… ну я не знаю… плюнуть на горящий кабель. Потратил бы немного божественной слюны ради такого случая. Или вместо того, чтобы посылать вас в Атланту с поручением уничтожить Нормана Ринка, можно было просто щелкнуть Ринку по мозгам — своевременный инсульт, и никаких проблем.

Джим ловко перевернул сковороду и выложил омлет на тарелку.

— Почему Бог создал мышей, которые досаждают людям, и кошек, которые охотятся за мышами? Зачем сотворил тлю, которая поедает растения, и божьих коровок, которые уничтожают тлю? Почему он не дал нам глаз на затылке, хотя сделал так, что нам их явно недостает?

Холли намазала тонкий слой масла на первые два хлебца.

— Вижу, куда вы клоните. Пути Господни неисповедимы.

— Именно.

Они уселись за стол и принялись за еду. Ели хрустящие хлебцы, омлет с помидорами и запивали пивом.

За окном стемнело, и в кухню проникли багровые сумерки. Близилась ночь.

— Нельзя сказать, что вы всегда действуете как марионетка.

— Я и есть марионетка.

— У вас есть возможность влиять на исход событий.

— Абсолютно никакой.

— Но Бог послал вас на двести сорок шестой рейс, чтобы спасти одних Дубровеков.

— Да.

— А вы взяли дело в свои руки и спасли не только Кристин и Кейси. Сколько человек должно было умереть?

— Сто пятьдесят один.

— А сколько погибло?

— Сорок семь.

— Видите, вы спасли на сто две жизни больше, чем он хотел.

— Вместе с вашей — на сто три. Но все только потому, что он позволил и помог мне это сделать.

— Вы хотите сказать, сначала Бог пожелал, чтобы вы спасли одних Дубровеков, а потом передумал?

— Думаю, что да.

— И что. Бог сам не знает, чего хочет?

— Не знаю.

— Бог иногда оказывается сбитым с толку?

— Не знаю.

— Что, у Бога семь пятниц на неделе?

— Холли, я просто не знаю.

— Вкусный омлет.

— Спасибо.

— Я все-таки никак не могу понять, зачем Богу менять свои решения. В конце концов, он непогрешим и, следовательно, не мог ошибиться в первый раз.

— Я стараюсь не задавать себе подобных вопросов. Просто не думаю об этом.

— Оно и видно.

Его взгляд скользнул по лицу Холли, обжигая ее арктическим холодом. Потом Джим опустил голову. Он молча ел. Его вид ясно говорил, что он не собирается продолжать этот щекотливый разговор.

Холли поняла: Джим ей по-прежнему не доверяет, и, с тех пор как он неохотно пригласил ее в дом, она не продвинулась ни на шаг. Он все еще не пришел к какому-нибудь выводу, и, возможно, ситуация поворачивается не в лучшую для нее сторону. Холли знала, как пробить брешь в его защите, но решила дождаться более подходящего момента.

Джим закончил есть и взглянул Холли в лицо:

— Ну что ж, я вас выслушал, накормил и теперь хочу, чтобы вы ушли.

— Нет, не хотите.

Он прищурился.

— Мисс Торн…

— Раньше вы меня называли Холли.

— Мисс Тори, очень прошу, не заставляйте меня выкидывать вас отсюда.

— Ведь вам самому не хочется, чтобы я ушла. — Холли старалась говорить как можно увереннее, но внутри у нее все трепетало. — Вы столько раз спасали людей и ни разу не назвали своей фамилии, не упомянули, где живете. Мне одной вы сказали, что приехали из Южной Калифорнии и что вас зовут Джим Айренхарт.

— Я никогда не считал вас плохим репортером. Уж что-что, а информацию вы добывать умеете.

— Моей заслуги в этом нет. Не будь на то вашей воли, даже гризли с ломом и университетским дипломом ничего бы от вас не добился. У вас еще пиво найдется?

— Я же просил вас уйти.

— Сидите-сидите, я знаю, где вы держите пиво.

Холли поднялась с кресла, прошла к холодильнику и достала бутылку. Ее порядком покачивало, но третья бутылка — еще один предлог, хотя и не самый лучший, чтобы остаться и продолжить разговор. Прошлой ночью в баре аэропорта Дубьюк Холли тоже выпила три бутылки пива. Но в тот раз она была вся на нервах, точно сиамская кошка, нанюхавшаяся валерьянки, и организм, перенасыщенный адреналином, не реагировал на алкоголь. Несмотря на это Холли свалилась на кровать, как мертвецки пьяный лесоруб. Если она сейчас отключится, то наверняка проснется в своей машине и никогда больше не попадет в дом Айренхарта. Открыв бутылку, Холли вернулась к столу.

— Вы хотели, чтобы я вас нашла, — сказала она, усаживаясь на прежнее место.

Он окинул ее взглядом, в котором тепла было не больше, чем в мертвом замороженном пингвине.

— Я хотел?

— Вне всякого сомнения. Именно поэтому вы сказали, как вас зовут и где вас можно найти.

Джим ничего не ответил.

— А помните, что вы сказали мне в портлендском аэропорту на прощание?

— Что-то не припоминаю.

— В жизни не встречала более успешной попытки продолжить знакомство.

Он молчал.

Холли заставила его подождать, пока она не сделает глоток прямо из горлышка бутылки.

— Перед тем как закрыть дверь и войти в здание аэровокзала, вы сказали: «А я вашей, мисс Торн».

— Что-то не похоже на попытку познакомиться.

— Это было так романтично.

— «А я вашей, мисс Торн». А что вы мне перед этим сказали? «Удивляюсь вашей тупости, мистер Айренхарт»?

— Ха-ха-ха, — медленно произнесла Холли. — Хотите все испортить? Давайте, давайте. Только у вас все равно ничего не выйдет. Я сказала, что восхищена вашей скромностью, а вы ответили: «А я вашей». У меня даже сердце забилось быстрее, когда я это вспомнила. О, вы отлично знали, что делали: сказали, как вас зовут, где живете, смотрели на меня этими дьявольскими глазами и строили из себя невинность, а потом: «А я вашей, мисс Торн» — и скрылись с видом Хэмфри Богарта.

— Я думаю, вам больше не надо пить.

— Думаете? Я собираюсь сидеть здесь целую ночь и пить одну бутылку за другой.

Он вздохнул.

— В таком случае мне тоже не мешает выпить.

Он достал бутылку и снова сел напротив нее.

Холли подумала, что все складывается не так уж плохо.

Хотя очень может быть, что коварный Айренхарт просто сменил тактику и готовит ей какую-нибудь западню. Например, попытаться ее напоить. Такая задача не потребует от него больших усилий, а ей не так уж много надо, чтобы свалиться под стол.

— Вы хотели, чтобы я вас нашла, — снова провозгласила она. Он не ответил.

— И знаете, почему вы хотели, чтобы я вас нашла?

Он ничего не сказал.

— Вы хотели, чтобы я вас нашла потому, что мое общество вам приятно, а вы — самый одинокий и печальный мужчина от Калифорнии до Миссури.