Серьезные мужчины - Ману Джозеф

Пресс-секретарь оглядел помост. Четыре стула. Он попросил прислугу убрать один. Затем огласил:

– Доктор Арвинд Ачарья и его команда прибудут с минуты на минуту. Хочу коротко рассказать вам, что тут происходит, хотя уверен, вы осведомлены. Все есть в предоставленных вам распечатках. Пожалуйста, ознакомьтесь внимательно. Месяц назад Научно-исследовательский институт под непосредственным руководством доктора Ачарьи отправил воздушный шар с нашей стартовой площадки в Хайдерабаде. Шар снабдили четырьмя пробоотборниками. Пробоотборники – стерильные стальные устройства, открываемые дистанционно на определенной высоте. Пробоотборники взяли образцы воздуха на высоте 41 километр. Цель миссии – проверить, существует ли жизнь на высоте 41 километр над Землей. Если жизнь на этой высоте есть, это означает, что она попала туда сверху, а не снизу. Из четырех образцов два были отправлены в Кардифф и один – в Бостон. Их в данный момент изучают – в эту самую минуту. Мы исследовали один образец здесь, в нашей астробиологической лаборатории. И мы нашли в нем палочковые бациллы и грибок. Это поразительное открытие: мы впервые приблизились к обнаружению инопланетной жизни. Более того, это возвращает нас к вопросу, не внеземного ли происхождения некоторые внезапно возникающие заболевания вроде атипичной пневмонии. И, разумеется, это открытие ставит перед нами вопрос, не произошла ли жизнь на Земле из космоса.

Он утер лоб. По его лицу не читалось, что человечество оказалось на таком важном перепутье. Пресс-секретаря больше заботила гладкость предстоящей пресс-конференции.

– А вот и они! – возопил он.

Вошли Ачарья и двое американских ученых, с него же ростом.

– Где Опарна? – спросил Ачарья пресс-секретаря, и тот прошептал в ответ:

– Она не пожелала явиться, сэр. Не хочет светиться. Таково было ее настояние, сэр. Я сделал что мог.

Ачарья выбрал на помосте центральный стул. По бокам расположились белые люди.

– Доктор Арвинд Ачарья, – величественно объявил пресс-секретарь и добавил чуть тише: – Доктор Майкл Уайт, справа, и доктор Саймон Гор, слева, – астробиологи из Принстона. Они содействовали исследованию и независимо наблюдали за анализом содержимого пробоотборников. Предоставляю слово ученым. – Он отошел в угол залы и измученно вперился в журналистов. (Их он не выносил.)

– Уверен, вас уже ввели в курс дела, – сказал Ачарья собравшимся. – Добавить мне нечего, кроме одного. Координировала проект Опарна Гошмаулик. Она вела проект до запуска и руководила анализом проб. К сожалению, ее сегодня нет. А теперь задавайте вопросы.

Несколько секунд все молчали. А затем кто-то спросил:

– Что именно было обнаружено?

Ачарья зыркнул на пресс-секретаря, но терпеливо ответил:

– Палочковые бациллы и грибок под названием «энгидонтиум альбум де Хог».

– Можно по буквам?

– Нет.

Вновь воцарилась тишина, которую нарушил писк пресс-секретаря:

– Точное написание есть в розданных печатных материалах. Если вам не удается его найти, я вам выдам после конференции.

Одна женщина поинтересовалась:

– Доктор Ачарья, из чего вы заключили, что живая материя поступает на Землю из космоса?

– Я этого не заключал. Это разумное предположение, поддержанное несколькими фактами. К примеру, трудно понять, как оказалась там живая материя, поскольку до сих пор существование на такой высоте бактерий и грибов считалось невозможным. Вероятность обнаружения бактерий на такой высоте, оказавшихся там с частями разрушившихся спутников, крайне мала.

– Может, образцы оказались загрязнены уже в лаборатории? – спросил кто-то.

– Все меры предосторожности были приняты, – отозвался Ачарья. – Бактерии и грибы, обнаруженные нами, – редкие, и их трудно вырастить в лабораторных условиях.

– Если эти организмы действительно попали в стратосферу из космоса, – раздался голос, – как они выжили при высоких температурах?

– В виде спор микроорганизмы могут не только выживать в экстремальных условиях – они практически бессмертны. Есть мнение, что в состоянии гибернации они могут существовать миллионы лет.

– Доктор Ачарья, откуда, по-вашему, эти микроорганизмы прилетели?

– Не знаю, – ответил он и ухмыльнулся. Поглядел на друзей-ученых, и те тоже улыбнулись.

– Доктор Ачарья, – прозвучал следующий голос, – а что нашлось в трех других пробах?

– Их сейчас исследуют в Кардиффе и Бостоне. Результаты будут через два-три месяца. Процедуры исследования там несколько иные и поэтому требуют больше времени. Мы надеемся обнаружить в них много интересного. На самом деле мы надеемся обнаружить организмы без всякой земной истории.

На задворках академического сообщества весть об открытии Ачарьи восприняли радостно, хоть и с невольным скептицизмом. Но в реальном мире обычных людей, ради которых наука изображала потуги, событие прошло незримой эпохой. «Таймс» торопливо обобщила эпический научный труд где-то среди новостей о биржевой лихорадке, исламском терроре и мужчине, нанесшем своей любовнице двадцать два ножевых ранения. Подобно надгробной надписи, что излагает историю целой жизни дефисом между двумя датами.

Айян Мани душой ощутил усыпляющий мрак, напомнивший ему вдов из чоулов БДЗ, сидевших на порогах своих нор, бельмастые глаза их, растерянных от самой долготы времени. В такие дни в мире царила невыносимая недвижность.

Из-за телефонных аппаратов и завалов почты-однодневки он глядел на древний черный диван. Кожа дивана устала и сморщилась. В сиденье была мягкая вмятина, словно маленький человек-невидимка вечно ждал встречи с Ачарьей – объяснить ему физику незримого. Из-за смутного гула кондиционера приемная была тише самой тишины. Поступил факс. Один телефон на стеклянном столике зазвонил, но внезапно умолк. Голоса снаружи то делались громче, то стихали. Неподвижная ящерица высоко на белоснежной стене смотрела на него, испугавшись почем зря.

Айян чувствовал себя персонажем артового кино. Сначала ничего не происходит, потом опять ничего не происходит, а потом фильм заканчивается. Не было более ни цели в жизни, ни сценария, ни страха. Вот оно, следствие решения быть хорошим отцом. Он положил конец мифу о гениальности Ади. Это должно было закончиться прежде, чем мальчик спятит. Игра зашла слишком далеко. Место прежнего нервного возбуждения теперь заняла обыденность знакомого течения жизни, предопределенность покоя выброшенной в канализацию цветочной гирлянды.

Он просыпался каждое утро на антресолях и спускался постоять в сиянии утреннего света среди людей с ведерками, ползших к хлорированным уборным. Затем мылся рядом с кухней в ароматах чая и мыла и ехал на работу в меланхолическом поезде, стиснутый недвижимой массой бесцветных зевавших чужих людей. И все ради того, чтобы терпеть строгое величие браминов и их чарующее непонимание вселенной, принимать звонки за человека, который не хотел, чтобы его тревожили. А потом возвращаться домой, под сень рядов серых громадин с комнатушками, и есть в компании полуглухого мальчика, утерявшего свою неправедно добытую славу, и женщины, чья единственная надежда состояла в заблуждении, что ее сын – легендарный гений. А наутро опять просыпаться на антресолях.

Такова жизнь, смирился Айян. В некотором смысле – удачная. Вот так она и будет продолжаться. И однажды – вообще-то, довольно скоро – Ади станет подростком. Подростком – сыном конторщика. Положение в условиях этой страны беспросветное. Придется ему забыть все свои мечты и убедить себя, что он хочет сделаться инженером. Это единственная надежда, скажут ему все. Инженерное дело, поймет Ади, – совет любой матери сыну, отцово необратимое решение – первое проклятие в жизни юноши. Неизбежность, подобная смерти, предрешенная еще с колыбели. Рано или поздно он научится именовать ее призванием. И для ее воплощения станет состязаться с тысячами тысяч других подобных ему юнцов в единственной человеческой деятельности, к которой у индийцев особый дар. Тяжелейшие вступительные экзамены объективного типа. В этом мире найдется немного тестов сложнее. И в упоительные годы юности, когда ум необуздан, а члены сильны, он не будет носиться вдоль моря или пытаться потискать набухающие груди девиц-недотрог. Он будет сидеть отшельником в однокомнатном жилище и осваивать нечто под названием «интерпретация данных». «Если случайно выбрать три натуральных числа из последовательности от одного до ста, какова вероятность, что все три делятся и на два, и на три?»

Ему придется отвечать на этот вопрос за какие-нибудь тридцать секунд, чтобы заработать шанс выбиться среди мальчиков, которых лет с семи пичкали микроэлементами и упражняли отвечать именно на такие вопросы, – эти мальчики посещали репетиторов и запоминали все подряд формулы на свете еще до того, как научились онанировать, родители шептали им в уши, каждый день их жизни, ответ на решающий вопрос: «Кем ты хочешь стать?» Ади придется сражаться с ними за кусочек будущего, которое божьи люди неуверенно порицали как «материальный мир», – в точности за то место, какого любой отец желает своему сыну. Ади, вопреки трудностям нищеты, придется как-то найти способ пробиться в инженерный колледж. И сделать все для того, чтобы ни дня своей жизни инженером не проработать. Ибо все будут ему говорить, что настоящие деньги – они в управлении бизнесом.