Слеза чемпионки - Ирина Роднина

Из чего костюмы шили? Тут отдельная леденящая душу история. Мужской костюм достаточно консервативен. Раньше это был фрак. Фрак для Лешки Уланова — это маленькая трагедия. Раньше же ткани были нетянущиеся. Тут существовала масса всяких придумок. Ребята катались в комбинезонах, а сверху надевался вроде бы фрак, типа «фигаро». Они, бедные, натирали плечи, поднимая партнерш или поддерживая их в тодесах. Они катались в рубашке с галстуком, молнии на брюках все время лопались. Постоянно у них из того места, где молния, высовывались куски белых рубашек.

У девчонок ситуация все же выглядела получше, там хотя бы можно было ткань кроить «по косой». Как только появились первые тянущиеся ткани, для ребят из них стали делать целиковые комбинезоны. Зайцев катался в таком комбинезоне в первые наши два-три года. У него фигура была красивая, и ему они здорово шли. Потом уже начали комбинировать брюки с рубашками, то, что принято сейчас. Раньше еще старались всячески украсить костюмы. Правда, я блестками и мишурой сильно не увлекалась. У нас все же стиль был иной. Мне шили платья из очень плотной ткани, но обычно с какой-нибудь аппликацией. Делать вышивку стеклярусом или бисером — это значит резать партнеру руки, когда он тебя ловит. Аппликация придает костюму красочность, но не опасна для работы. Однажды после программы «Время, вперед!» мы после финальной остановки резко встали. Нам тогда нижние части костюмов сделали из тянущейся ткани, но верх был из ткани обычной. И после такого финала у меня в руке остался рукав от его костюма, а у него — от моего. Мы друг у друга просто вырвали рукава.

Часть вторая

Олимпийский дух

Я принимала участие в трех олимпиадах, и все три выиграла. Но это не значит, что все они складывались по единому сценарию. Накапливались впечатления, опыт, знания, все шло по-разному. Но было и много общего, Олимпийские игры — соревнования совершенно особенные, их ни с чем сравнить невозможно. И главное, что объединяет эти самые важные в моей жизни турниры, — олимпийский дух. Попробую объяснить, что это такое.

Мои первые Игры в Саппоро в 1972 году были одним из самых тяжелых соревнований в моей жизни. Психологически я не очень была к ним готова, да и в качестве самого катания явно наблюдалось наше медленное сползание вниз. Короткую программу мы откатали с ошибкой. Но и в произвольной тоже натворили всякого. Я потом не раз убеждалась: на Олимпийских играх никогда нельзя идти на понижение класса, нельзя упрощать программу. Если идешь на повышение, это тебя в десять раз больше мобилизует, и ты выигрываешь. Я знаю много примеров, когда спортсмены стабильно катаются и считают так: мне бы только отстоять Олимпийские игры. Чемпионат мира можно с таким настроем выиграть, и чемпионат Европы, а Олимпийские игры — нет. На Олимпийских — дерзают.

Мы пошли явно на понижение, потому что Жук не хотел рисковать. Вместо двойного акселя мы прыгали двойной ритбергер. И в первой части программы мы в комбинации наших прыжков напортачили, нечетко они были выполнены. В середине программы у Леши руки и ноги обвисли. Мы катались не только очень тяжело, но еще и не совсем чисто. Но первое место отдали нам.

Сурайкин со Смирновой произвольную программу откатали явно лучше нас, правда, по набору элементов они нас не догнали. Если брать техническую часть программы, они нам сильно уступали. А в показательной части они выглядели выигрышнее. Настроение было поганое, но я для себя решила: да, я четыре года к этому шла. Через всё — через болячки, через проблемы с партнером, проблемы с тренером, через все преграды. Я заслужила на этих Олимпийских играх победу. Но еще раз признаюсь, по катанию мы не были в тот момент лучшими.

Но что в Саппоро оказалось для меня самым интересным? Я в первый раз попала в команду всей сборной Советского Союза: лыжники, конькобежцы, хоккеисты. Хотя ребята почти все свои, цээсковские, но я же никогда с ними на соревнованиях вместе не была, и на турнирах мы так не общались. Конькобежцы наши всех восхищали — Евгений Гришин, он тогда был со своим учеником Муратовым, тот завоевал бронзу. Лыжная эстафета с этапом Веденина — это что-то невероятное. Веденин начал свой завершающий этап, проигрывая норвежцу минуту! И на финише он обошел его на девять секунд! Как мы все его ждали, как встречали! Биатлонистов тогда с первой попытки сняли, потому что пошел снег, и гонку остановили. А так как у наших были первые номера, это была индивидуальная гонка, и Саша Тихонов шел в числе первых, он прошел почти всю трассу. На следующий день, на повторном старте, Тихонов уже не смог так выложиться.

Я впервые осознала, что нахожусь в большой команде. Как хоккеисты выиграли! Тарасов мудрил, пытался сохранить лидеров, таких как Фирсов, который был уже в возрасте. С ним играли двое молодых — Викулов и Полупанов. Уже после победы мужики так трогательно выводили на ужин Чернышева. Тренеры, конечно, уже выпили. Невозможно было смотреть, как здоровые мужики сами уже подвыпили, но очень нежно поддерживали тренера. Тарасова они боялись. И Тарасов был такой — не подойти.

Мы жили с девчонками-лыжницами, которые не ели, не пили, не спали, потому что у них буквально через день старты. Им только витамины кололи, чтобы как-то поддержать.

Девчонки-лыжницы — это особая песня. Если мы, фигуристки, такие — глаза подкрашены, волосы накручены, то эти, ну я не знаю, они другие, я к ним до сих пор сохранила нежное чувство. Все трудяги.

Олимпийские игры в те годы шли в течение недели. Мы держались друг за друга, мы следили за результатами друг друга, какие у кого очки, какие у кого места. И дико переживали друг за друга. Должна сказать, что мне это сильно скрасило собственное выступление и пребывание в фигуристском коллективе. Тогда я точно поняла, что мне не нравится выражение: «Главное не победа, а участие». Как раз главное — победить, и это здорово. Другое дело, что участвовать в Играх и побыть в таком коллективе все равно замечательно.

Мы, фигуристы, особенно группа Жука, всегда жили замкнутой общиной. А тут я в первый раз оказалась на соревнованиях с десятками друзей. И в общей команде маршировала на открытии Олимпиады. Закрытие проходило во Дворце спорта. Огонь тушили на огромном экране — это тогда еще было внове. В первых рядах сидели наши хоккеисты, а мы катались перед трибунами. Потом, когда уже шли со стадиона, Давыдов и Фирсов несли мою сумку с коньками. Был невероятный салют, и пока мы, задрав голову, смотрели на огни, Толя Фирсов потерял шапку. И таких трогательных воспоминаний масса.

Тогда были отдельно женские корпуса и отдельно мужские. Если в мужской мы еще могли приходить до определенного часа, то женский вообще был за оградой. Тогда американцы меня в первый раз поразили. Каждый день у них утро начиналось с церемонии поднятия флага. Традиционная площадь, где утром поднимают флаги от каждой страны-участницы, всегда есть в каждой деревне. Но к концу Олимпиады американцы сильно перебрали. И дружно стояли с руками на сердце, поднимая флаг… медицинского пункта. Мало того, поскольку им никак было не попасть на женскую территорию, там оградой служили двухметровые сугробы, — они прорыли туннель!