Хижина в горах - Сандра Браун

Он откинулся на спинку стула.

– Мне хотелось узнать, что ты на самом деле обо мне думаешь. Теперь я это знаю. Ты очень плохого мнения обо мне.

– Это неправда.

Он фыркнул.

– Можешь ли ты винить меня за это? Полина, с которой ты только успел познакомиться, сразу решила, что ты беглец.

– Она тебе об этом сказала?

– Это сделала Лиза.

– Судя по всему, они пришли к общему мнению на этот счет. Норман все похвалялся тем, как нарушал закон, и уговаривал меня поделиться с ним моими историями.

– И что же ты им сказал?

Мужчина промолчал.

– Ничего, – ответила за него Эмори наугад, но точно зная, что права.

– Лиза тебе еще что-нибудь говорила? – спросил он.

Эмори передала ему их разговор о нем. Он не стал комментировать то, что девочка склонна скорее считать его нарушителем закона, чем сбежавшим от жены мужем. Он ничего не сказал и на то, что Лиза определила его как мужчину, который не станет требовать сексуальных услуг за свою доброту.

– Она прониклась к тебе искренним уважением, – продолжала Эмори. – Но ты остаешься для нее загадкой. Лиза спросила меня, что я о тебе думаю.

Он ждал, не тронутый этими словами, с бесстрастным выражением лица.

– Я скажу тебе то, что я сказала Лизе. Я не знаю, что о тебе думать.

Какое-то время он не сводил с нее спокойных глаз, потом встал и отнес грязную посуду в мойку. Они работали бок о бок, приводя кухню в порядок. Эмори удивлялась тому, насколько обыденна эта сцена, учитывая события последних двенадцати часов. Они могли быть обычной парой в любом городе, занятой утренней рутиной.

Вот только устоявшиеся пары знали, чего им ждать друг от друга. Иногда, конечно, бывают сюрпризы, но обычно один из партнеров не удивляет другого необычайной добротой, за которой следует приступ насилия.

Устоявшиеся пары обычно не целуются с яростным эротизмом, с которым он целовал ее накануне вечером. Такие поцелуи возможны, когда партнеры лежат обнаженные, и такой поцелуй – прелюдия к сексу, который за ним последует.

Когда последняя тарелка была вытерта и убрана, Эмори сказала:

– Если ты не возражаешь против того, чтобы я одолжила у тебя еще одну рубашку…

– Будь как дома.

По дороге в ванную комнату Эмори взяла чистые носки и рубашку из комода. Ее костюм для бега пропах домом Флойдов. Каким облегчением было избавиться от него. Она бросила грязную одежду в раковину отмокать, пока она принимала душ и мыла голову. Шишка величиной с гусиное яйцо на голове превратилась в едва заметную выпуклость. Если бы не легкая чувствительность кожи, она бы и не вспомнила, что кожа была рассечена.

Он тогда сказал ей, что зашивать рану не потребуется, она затянется сама, и теперь ей оставалось только гадать, откуда он это знал. Возможно, он все именно так спланировал. Возможно, он ударил ее ровно с такой силой, которая требовалась, чтобы «вырубить» ее, но не настолько сильно, чтобы на рану пришлось накладывать швы.

Интересно, где он спрятал камень.

Эмори отжала выстиранную одежду и понесла ее в комнату. Как и раньше, она подвинула к камину один из стульев и развесила свои вещи на перекладинах спинки. Потом она села у камина и пальцами расчесывала волосы, пока они немного не подсохли.

– Мне следовало бы досушить их, – сказала она, – но у меня уже голова не держится.

Он отметил место в книге, которую читал, и положил ее на стол.

– Я тоже выжат как лимон.

Мужчина встал с шезлонга, подошел к каждому из окон и закрыл жалюзи за муслиновыми занавесками. В комнате стало темнее. Оставался свет настольной лампы и камина.

– Откуда ты знаешь, что Флойды не явятся сюда, требуя возмещения за разбитый телевизор?

– Если бы они собирались атаковать сегодня, они бы уже были здесь.

– Они без машины.

– Не это их удерживает. Несмотря на свирепый вид, они трусы.

– Откуда ты знаешь?

– Мне знаком этот тип.

– Ты знаешь их. Вы где-то встречались, – Эмори выждала пару секунд, потом нажала: – Я права?

– Док, иди спать.

Слишком уставшая, чтобы затевать спор с каменной стеной, Эмори легла в кровать и натянула на себя одеяло. Мужчина вернулся в свой шезлонг, выключил лампу и накрылся стеганым одеялом. Медленно текли минуты. Какой бы усталой ни была Эмори, расслабиться ей не удавалось. Каждый мускул ее тела оставался напряженным, мозг лихорадочно работал, эмоции зашкаливали.

Она знала, что он тоже не спит. Если она откроет глаза, то, без сомнения, встретится с ним взглядом. Взгляд пронзительный, проникающий, удивительно неподвижный, не считая мигающего отражения огня в камине.

Если бы он не расстрелял их телевизор, Флойды увидели бы ее фотографию и обещание награды, позвонили бы в полицию, назвали ее местонахождение и получили деньги. К этой минуте она была бы уже в привычной обстановке, снова с Джефом, вернулась бы к своей обычной жизни.

Вместо этого она лежит в постели неизвестного мужчины, который то пугает ее, то возбуждает, то заставляет разгадывать его тайну.

Независимо от ее желания не открывать глаза, они открылись сами. Как она и ожидала, мужчина смотрел прямо на нее.

– Перед нашим отъездом ты заходил в спальню к Лизе.

– Мне хотелось поговорить с ней без свидетелей.

– О чем?

Когда он не ответил ей, Эмори приподнялась на локтях, чтобы лучше его видеть.

– О чем?

Он долго не отвечал ей.

– Я спросил Лизу, кто из ее братьев отец ребенка. Она сказала, что им мог быть любой из них.

Глава 18

В Сиэтле часто идет дождь. И это еще мягко сказано!

Рейс специального агента Джека Коннела из «Ла Гуардии» отложили на несколько часов из-за гололеда, снега и сильного ветра. Но лучше зимний кошмар, чем вот такая погода. Коннел успел только сесть в арендованную машину и немного отъехать от аэропорта, а ему уже казалось, что под водой оказалось все северо-западное побережье США.

По дороге из аэропорта в город он одним глазом следил за залитым дождем скоростным шоссе, а другим пытался отыскать кнопку включения стеклообогревателя на незнакомой приборной доске. Чудесным образом, не убив ни себя, ни кого-нибудь из других автомобилистов, Джек Коннел миновал-таки центр города и доехал до причала.

Пейзаж, которым он мог бы полюбоваться в солнечную погоду, скрывали проливной дождь и сильный туман. Стоило парому отойти от берега, как в считаные минуты плотная пелена поглотила город. Впереди раскинулось «великое неизвестное», каким был Атлантический океан для моряков пятнадцатого века.

Коннел никогда не любил корабли. А корабль, пробирающийся сквозь туман, нравился ему еще меньше. Прошло полтора часа до той минуты, когда объявили его порт назначения, и он был очень рад возможности вернуться на сушу. Вернее, на то, что можно было бы назвать таковой, если бы она не была залита водой.