Польская карта - Андрей Готлибович Шопперт

Русские корабли за неделю добрались при довольно слабом хоть и попутном ветре до Мезагана через пять дней и, встав на якоря вблизи порта, выслали на берег вельбот с представителем короля — капитаном графом Луишем Альваресом де Тавора, чтобы комендант крепости не начал палить из пушек, когда русские корабли попытаются причалить. Как ни как — совладельцы теперь приплыли. Мог и бабахнуть ведь. Корабли с Андреевским флагом здесь ещё не появлялись.

Крепость была серьёзной. Прямо на берегу построили португальские строители пятилучевую звезду с высотой стен метров в восемь и шириной чуть не столько же. По стене смело на тройке ехать можно. И та сторона стены — внутренняя ещё на метр с чем-то возвышалась над дорогой. И везде бойницы с пушками приличного калибра и со стороны моря, и со стороны порта, и дальше по всему периметру. Саженей сто пятьдесят в длину и около того в ширину. Взять такую крепость с моря невозможно, а с суши она ещё и рвом отделена, в который запущена морская вода.

Всё это рассматривал в подзорную трубу адмирал Вильстер, дожидаясь возвращения вельбота с посланником короля. Северо-западный ветерок приятно охлаждал лицо и пока в сказки и страшилки про Африканскую жару, про то, что даже яйца без огня можно в песке приготовить, не верилось молодому адмиралу. Ожидание затянулось. Только под самый вечер, когда солнце уже коснулось горизонта и готово было нырнуть в океан, показался алый парус вельбота. На покраске некоторых парусов на кораблях и вельботов в красно-коричневый цвет настоял герцог Бирон.

— Это, как опознавание свой — чужой. Если раскидает вас по океану, то чтобы сразу видно было, что идущий к вам корабль не пират и не враг, а свой. И тем более на вельботах, чтобы с суши на вас какие умники не напали.

Покрасили, и паруса получились некрасивые, тёмные, но сейчас уже немного выцвели на солнце и, ну, не совсем, но красными стали. Даже алыми, избавившись от коричневы.

— Ну, что там, граф? Почему так долго? — бросился к забравшемуся по шторм-трапу маленькому толстенькому человечку Вильстер. Смотрелся граф де Тавора ужасно. Через всё лицо у него шёл шрам и при этом кончик носа был отрублен. С французами, говорит, воевал.

— Ох, это все граф Гуттьере Фернандес, комендант крепости. Он решил дать бал в честь вашего прибытия и задержал меня, пока в крепости шли приготовления. Всё расспрашивал про русских. Ничего же мы про вас диких варваров из Татарии не знаем. — С этим страшилищем Вильстер почти подружился, и они обменивались изредка шутками. Граф обзывал русских дикими варварами, а адмирал португальцев «Свиная отбивная» и специально вместо португальского «obrigado» говорил «gracias», чем и правда на некоторое время выводил де Тавора из себя.

— Я не испанец! Я — португез! — Вопил толстячок и хватался шуточно за шпагу.

— Бал? А что, бал — это хорошо. А то господа офицеры мхом обрастут. Так когда можно будет сходить на берег?

— Завтра с утра на корабли пришлют лоцманов, тут не простое дно, легко сесть на мель.

Событие пятьдесят третье

Пиво к обеду в меру бери. Пей понемногу — литра по три

Алкоголь увеличивает половое влечение. Бывает, выпьешь, ляжешь на пол — и так не охота вставать.

— Ваше Превосходительство! Ваше Превосходительство! — кто-то усиленно тряс адмирала Вильстера за плечо. — Юрий Данилович, просыпайтесь. Беда у нас. Ваше Превосходительство.

— Семён? Что? Что такое? Ох, голова. — В висках бухало. Вильстер оторвал голову от огромной подушки. Взгляд упёрся в белую пятку. Бывает. В смысле пятки не только чёрными от грязи бывают. Бывают, вот, и белыми. Но тут незадача. Тут наоборот. Не ноги белые, а пятки чёрные, а пятки белые, а ноги чёрные. Ладно, не чёрные — шоколадные. Ничего так себе ноги. Только чего это они напротив его лица лежат.

— Ух, ты! — дальше за ногами была… Да, чего там, прелестная голая жопа была. И вот ведь парадокс, тоже шоколадная. На «попку» данная конструкция выпуклая и даже на вид упругая не тянула. Приличная была «попка». — Ух, ты!

— Юрий Данилович! Беда у нас. — Что за люди? Мешают получать эстетическое удовольствие.

— Семён? Какого чёрта! — норвежец был болен и зол.

— Юрий Данилович, люди пропали с «Митау». — Протянул адмиралу портки боцман Евстафьев, он же ординарец Вильстера — Семёныч. Да, ещё и Семён. Эдакий монстр. Он был ростом чуть больше полутора метров и ровно столько же в плечах имел. Квадрат. Гроза всех юнг и прочих коков.

— Люди? — голова плохо соображала пока. Последние два фужера портвейна с графиней и её дочкой на брудершафт были лишними. А вот спрашивается, почему тут не графинюшка Амалия лежит, а негритянка голожовая. Хотя. Фигурка… Да…

— Люди. Четверо. Три плотника и ирландец из новых. — Опять оторвал норвежца от полушарий коричневых боцман.

— Семён, давай винца сначала принеси и умываться, и настоя того из ивовой коры, что герцог Бирон передал. Потом ирландские плотники.

— Хорошо, Ваше Превосходительство, только вы уж побыстрее, с вечера пропали.

— Иди уже. — Юрий Данилович огляделся. На монашескую келью эта комната походила, голые побеленные мелом стены. Кровать широкая в углу и небольшой столик рядом. А, ну и табурет длинный такой. Как атаманка, но деревянный. Скамья? Окно закрыто было, видимо, шторами из белой, на простынь похожей тряпки, но сейчас Семён их раскрыл, уходя, и солнце вливалось в окошко, высвечивая всё ту же шоколадную задницу.

— Вот интересно, — он же помнил, что сбежал с бала с дочерью графа… как там его? Фернандо? Нет. Фернандес. Точно, с дочерью графа Фернандеса — Амалией, а проснулся с негрой. Это как понимать? Когда подменили?

— Ты кто? — адмирал шлёпнул ладонью по шоколадным полушариям. Ух, смачно вышло.

Негра взвизгнула, вскочила на колени и испуганно сжалась, круглыми большими чёрными глазами глядя на Юрия Данилыча.

— Кто ты… фея?

— Мария. Я пойду, господин? — Она прикрылась ладошками. Так себе получилось, прикрывать нужно три места, а ладошки у девушки оказалось всего две. Некомплект.

— Ступай. А где Амалия… ммм… Фернандес?

— Готовится к свадьбе… наверное.

— Ого? Замуж выходит. Так свадьба скоро?

— Вам виднее, господин. Вам решать… — фея выпуталась из простыней и подушек и шлёпнулась, наступив, сползая с кровати, на пустую бутылку.

— Аккуратней. Ты мне живая нужна. Чего решать? — Вильстер помог негритянке подняться.

— Когда ваша с донной Амалией свадьба.

— Не продолжай. Иди. Без этих знаний тошно.

— Я принесу средство. Граф всегда, когда болеет, принимает.

— Добро. И побыстрее. Там не твое платье? — в углу какие-то пёстрые тряпки лежали.

— Благодарю вас, господин, — фея подхватила тряпки, и как была голожопой, так и выскочила из комнаты, сверкая ею. Ей? Ими?

Событие пятьдесят четвёртое

— А что будет, если выпить очень много водки?

— Будет послезавтра.

— У. Да. Ишь. Вот. И. Бля. Да. Ц. — И это не все буквы, что решил воспроизвести адмирал Вильстер.

Дальше события понеслись со скоростью бригантины, поймавшей Фордевинд всеми парусами. Быстро понеслись. Сначала пришёл боцман Семён. И принёс два фужера. Приличных таких, хоть и мутных. В одном плескался коричневый портвейн, источая ароматы дуба и юга, в другом переливался всеми цветами зелёного, в лучах проникающего в келью солнца, отвар ивовой коры, горечь даже на расстоянии во рту