Кто-то внутри 2 - Сергей Сергеевич Мусаниф

«Кто-то же выигрывает».

«Если бы у меня было собственное лицо, ты бы сейчас увидел, как я закатываю глаза».

* * *

Мы приземлились в аэропорту Марселя, города, являвшегося самым крупным портом на побережье. Ни нас, ни самолет никто не проверял, то ли потому, что это был внутренний рейс, то ли потому, что грузы, отправляемые Ван Хенгом, не досматривались в принципе. У Жени оказался электронный ключ от служебного входа, и мы вышли в город, минуя залы ожидания и пропустив основные пассажиропотоки. Мой спутник нес на плече свою тощую сумку, у меня же по-прежнему не было никакого багажа.

Женя уверенно прошел мимо стоянки такси и остановки общественного транспорта и зашагал по обочине дороги.

— Такси в аэропорту — это дорого, — сказал он. — Пройдемся немного пешком и поймаем машину ближе к городу, так оно дешевле выйдет.

— Старик не оплачивает накладные расходы?

— Он в принципе довольно скуп, — сказал Женя. — Видимо, считает, что работа на него — сама по себе большая честь, доплачивать за которую совершенно необязательно.

— Тогда почему ты этим занимаешься?

— Во-первых, это интересно, — сказал Женя. — Это своего рода вызов и приключение. Мотаешься по всему миру, решаешь разные задачи, попутно можешь сшибить деньгу с других заказчиков. Во-вторых, это безопасность. Старик весьма известен в определённых кругах, и стоит тебе только назвать его имя, как большая часть проблем решается сама собой. Ну, а в-третьих, он бы убил меня, если бы я не согласился. Однажды я перешел ему дорогу, сам того не зная. Мы подрезали один груз, но сработали неаккуратно, и в один прекрасный день за нами явились симбы… В общем, немногие выжили в той бойне, а тем, кто выжил, Ван Хенг сделал предложение, от которого нельзя отказаться. А у тебя какая история?

— Такая же, — сказал я. — Но в ней превалирует третий пункт.

Похоже, что у Ван Хенга есть привычка набирать на работу особо отличившихся оппонентов, и он уверен, что может гарантировать их лояльность. Что ж, надеюсь, что смогу преподнести старику неприятный сюрприз.

Судя по всему, Женя был контрабандистом, вором и авантюристом. Что ж, в лице Ван Хенга он нашел себе достойного покровителя, ведь подобное тянется к подобному.

— Ты говоришь по-французски?

— Très bien, — сказал я.

— Хм. Не ожидал.

— Почему?

— Мне сказали, что ты — очень опасный человек. Поэтому я полагал, что твои основные таланты лежат в несколько другой плоскости.

— Я — гармонично развитый и хорошо образованный опасный человек, — сказал я.

— По-английски ты тоже говоришь?

— Разумеется.

— Что ж, это несколько упрощает задачу, — сказал он. — Мы задержимся в Марселе на несколько дней, пока я не найду подходящее судно. Я собирался снять комнату в пансионе, и чтобы ты не вызывал подозрения и к тебе не приставали с вопросами, хотел представить тебя своим глухонемым другом, но похоже, в этом нет необходимости.

— У меня нет никаких документов, — сказал я.

— Это не проблема, комплект новых бумажек уже должен быть готов, — сказал он. — Я заберу его у своего человека завтра утром.

— А если мы нарвемся на патруль раньше этого времени?

— Не нарвемся. Ты выглядишь, как типичный бродяга, а с тех пор, как цинты ввели социальный рейтинг, здесь полно бродяг, которые даже ночлежку себе позволить не могут, и никто не обращает на них внимания. Привыкли.

Здесь было заметно теплее, чем в Ленинграде, и я снял куртку.

— Я думал, груз из самолёта отправится с нами.

— В Канаду? Сильно вряд ли, — сказал Женя. — У старика нет деловых интересов на свободных территориях. В этом нет никакого смысла — ведь цинты уверены, что территории эти ненадолго останутся свободными, и когда их займет империя, там настанет новый порядок. В любом случае, это был не мой груз, я и понятия не имею, что было в тех коробках.

— А что вообще возят в Канаду? — спросил я.

— Товары двойного назначения, в основном, — сказал Женя. — Всякие околовоенные штуки, которые они не могут производить сами. Или могут, но не в достаточных количествах. Прицелы, системы наведения, чипы для ракет, прочую фигню. Ну, и людей, конечно. Поток идиотов не ослабевает, несмотря на риск.

— Идиотов? — переспросил я.

— Их еще называют борцами за свободу, — сказал Женя.

— И что не так?

— А то, что никакой свободы не существует, — заявил он. — Как там говорилось? Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека, а людей у нас миллиарды, и получается, что мой личный кусок свободы весьма и весьма ограничен, так? Есть только разные степени ограничений, а разумный человек отличается от идиота тем, что умеет к ним приспосабливаться. Там, где идиот пытается прошибить стену лбом, человек разумный вешает книжную полку.

— Если стены не ломать, со временем их станет столько, что места не останется не только для книжной полки, но и для тебя.

— А, так ты из этих, — сказал он, поворачиваясь ко мне с беззлобной ухмылкой. — Я думал, в нашем бизнесе уже не осталось места для иллюзий. Стены, друг мой, никогда не смыкаются полностью. Всегда существует щель, через которую можно проскользнуть.

— В соседнюю камеру.

— То есть, ровно в то же самое место, где окажешься и ты с разбитым о стену лбом, — сказал Женя. — Так зачем же убиваться?

— Это философия крысы в лабиринте, — сказал я.

— Возможно, — сказал он. — Но знаешь, что отличает крыс от других видов? Крысы выживают.

Крысы выживают, это да. Возможно даже, крысы являются необходимым звеном в пищевой цепочке, и если их оттуда изъять, то весь баланс может полететь к чертовой матери, так что в какой-то мере крысы необходимы.

Но общество не может состоять из одних только крыс.

— Если грызунов становится слишком много, их начинают травить.

— И те, кто остается, получают иммунитет к яду, — сказал Женя. — Если я — крыса в лабиринте, то кто тогда ты? Почему с такими жизненными установками ты все равно работаешь на цинтов, а не борешься с ними?

— Так сложились обстоятельства, — сказал я.

Давать правдивый ответ было слишком рискованно, и я решил,