Книга для таких, как я - Максим Фрай

2000 г.

Как я был "культовым писателем"

Знаменитым я, кажется, еще ни разу не просыпался.

Голодным просыпался, счастливым тоже; просыпался я озабоченным, хмурым, веселым и возбужденным. Знаменитым — нет, ни разу. Зато однажды я проснулся "культовым писателем". Правда, в момент пробуждения я об этом не догадывался, поэтому все физиологические процессы в организме протекали обыденным образом.

Уж не помню, с какой именно трибуны меня тогда окрестили "культовым писателем". То ли в "Harper's Bazaar", то ли в первом, малобюджетном еще и милом, воплощении столичной «Афиши», то ли в газетке какой вечерней — этот провал в памяти уже ничем не залатаешь, ибо с коллекцией рецензий у меня обстоит примерно так же, как с изучением химии в школе: с самого начала запустил, а потом понял, что проще махнуть рукой. Как бы там ни было, но в тот знаменательный день я получил письмо от молодого человека, который делает один из сайтов, посвященных моей персоне. "Если ты у нас теперь культовый писатель, значит, я — культовый веб-мастер?" — справедливо предположил скромный труженик скрипта и интерфейса.

Поскольку до того дня "культовым писателем" меня никто никогда не называл, я почувствовал себя польщенным. А когда я чувствую себя польщенным, я, как правило, предпринимаю некоторые усилия, чтобы сбить с себя спесь. В данной ситуации это было проще простого: будучи опытным пользователем интернета, я воспользовался поисковой системой «Яндекс», почитал первые 20–30 ссылок, выяснил, сколько нас таких, «культовых», упал, отжался, расслабился. Потом долго еще веселился, то и дело представляясь собеседникам в деловой переписке: "Здравствуйте, меня зовут Макс Фрай, я работаю культовым молодежным писателем…"

Не помню, как в точности обстояли дела два-три года назад, но сегодня на запрос "культовый писатель" поисковая система «Яндекс» сулит 827 ссылок, а щедрый «Рамблер» — так и вовсе 2481 документ. Там, разумеется, можно откопать весь список, обязательный для прочтения во времена наших с вами "страданий молодого Вертера" (Гессе — Булгаков — Ричард Бах — «Коркисы» etc.), еще один список, не менее обязательный здесь и сейчас (Сорокин Пелевин — Эко — Павич — etc. - etc. - etc.), и еще множество имен, знаковых и не очень. Среди писателей, хоть единожды названных «культовыми», обнаруживаются авторы гиперпопулярные, популярные, малоизвестные, никому не известные и даже те, чьи имена в сочетании с настоящим эпитетом выглядят, мягко говоря, нелепо.

Принцип приема в "культовые авторы" очевиден: всяк «петух» тянет идеологическое одеяло на себя, тщательно нахваливая собственную «кукушку».

Издатели называют своих авторов «культовыми» во имя рекордных продаж; рецензенты — потому, что слово это, как и многие другие вербальные паразиты, всегда под рукой и само просится на бумагу; читатели величают нас «культовыми», чтобы сподручнее было провозглашать собственное превосходство над оппонентами, а друзья — потому, вероятно, что у них детство прошло под пение Окуджавы: "Давайте говорить друг другу комплименты", — и строки эти запрограммировали их поведение: как увидят родного человечка — так сразу шварк ему в харю первый попавшийся комплимент! Хороший тон типа.

Девальвация пафоса налицо. Остроумный рецензент из «РЖ», повествуя о Дмитрии Пименове, нашел остроумное определение "умеренная культовость"; Владимир Кукушкин пишет на "Полит. ру" о Егоре Радове: "культовый исключительно в узких кругах". Тенденция, однако. Говорим: «культовый» подразумеваем: "не самый неизвестный". Только-то.

Термин, одним словом, агонизирует. Так ему и надо. Нечего было вводить в заблуждение трогательное юношество, навязывая ему в качестве основных идолов культурного бытия все, что шевелится. По большому счету, "культовый писатель" должен бы изменять жизнь человечью, а не список тем ликеро-водочных бесед в субботу вечером. А так не бывает.

Ну, почти не…

2001 г.

Happy End

Ну вот и хэппи-энд нам настал. Шоу мое полагает, что оно отнюдь не маст гоу он, и вообще никому ничего не маст. Все к лучшему. Хороший проект должен умирать молодым, это медицинский факт.

Еще немного, и я стал бы писать для MACHT FREI по той лишь причине, что "солдат спит — служба идет" и вообще лень искать другую работу. Еще немного, и вы стали бы читать мои заметки по привычке; в лучшем случае — с вялым любопытством: "Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что он на сей раз вымучил?"

Но этого не случилось: я не раз замечал, что так называемые "внешние обстоятельства" обычно оказываются мудрее, чем я сам.

В течение последнего месяца я получил множество читательских писем. Были среди них длинные и короткие, простые и мудреные, сдержанные и вдохновенные. Все это чертовски приятно и чрезвычайно трогательно, но… Но.

Письма ваши, соло амиги мои, по большей части печальны; содержание их можно свести к двум основным конструкциям: "Мы ответственны за тех, кого приручили" и "К Птибурдукову ты уходишь от меня". Даже не знаю, как на это отвечать: не травить же своих читателей охотничьей сворой избитых истин…

Правду, что ли, сказать?

Ну… можно попробовать.

Мы с вами не расстаемся — хотя бы потому, что никогда и не были вместе. Ну, сами посудите: когда я писал тексты для этой рубрики, вас не было рядом со мною. Вы в это время спали, или пили утренний кофе, или сидели на службе, или любовью занимались, или еще что-нибудь не менее увлекательное проделывали. А к тому моменту, когда вы садились за чтение, я уже и не помнил толком, что написал: так уж я устроен, ничего не поделаешь. Каждый из нас остался при своем одиночестве, поэтому, по большому счету, ничего не изменилось.

С другой стороны, мы с вами не можем расстаться еще и потому, что покойная рубрика MACHT FREI являлась лишь зеркалом, в котором читателю моему было легко и приятно время от времени обнаруживать собственное отражение — возможно, несколько более привлекательное, чем в иных зеркалах, только и всего.

Если писанина моя казалась вам время от времени заслуживающей внимания — это значит лишь, что вам было интересно наедине с собой. Зеркало уносят — что за беда! Кто станет печалиться, расставаясь с отражением? На свете много иных зеркал и прочих полированных поверхностей. Чего-чего, а этого добра хватает.

И, наконец, потому мы с вами не расстаемся, что мы все еще живы, а это значит, что однажды я снова начну с известной регулярностью писать какие-нибудь буквы, а вы — складывать их в осмысленные конструкции (именно так распределяются обязанности в дуэте «автор-читатель», поскольку вне читательского восприятия любой текст мертв). А потом наступит еще один хэппи-энд, и еще один, и еще, и еще, поскольку — так уж вам со мной повезло — я отношусь к породе людей, которым суждено проживать много-много коротеньких жизней вместо одной длинной.

Да, вот еще что.

Сочиняя настоящее письмо своему Единственному Читателю, я забрел на кухню, начал было делать себе бутерброд, да порезал руку — событие в моей индивидуальной хозяйственной практике уникальное. Очевидно, наш с вами странный союз теперь скреплен кровью. Метафора дурацкая, да и обычай варварский — ну да теперь ничего не попишешь.

Полночь, спасибо! Все замолкает…1

2000 г.

ИДЕАЛЬНЫЙ РОМАН

Представленная вашему вниманию книга действительно является в некотором роде идеальной. Во всяком случае, у нее большие шансы заслужить читательскую любовь. Мы любим тех, кто потакает нашим слабостям. Эта книга потакает маленькой и невинной, но, очевидно, почти всеобщей слабости нашему любопытству. Кто хоть раз не поддавался искушению заглянуть в самый конец книги, только что начатой, но уже вызвавшей наш интерес, прочитать самый последний абзац, чтобы узнать, кто убийца? (Кто остался жив? Поженились или не поженились? Простил или не простил? Поняла или нет? И вообще, как далеко все зашло? Чем все кончилось? И что это было?) Если с вами такого никогда не происходило, то извините великодушно, но я не верю в ваше существование. Или, во всяком случае, в ваше земное происхождение.

Итак, потакая этой маленькой невинной слабости читателей, я составил настоящую книгу исключительно из последних абзацев самых разных текстов. Поскольку переписывать последние абзацы из книг, уже существующих, занятие скучное и утомительное, к тому же могущее быть расцененным как посягательство на авторские права, мы позволили себе заменить эти подлинные драгоценности фальшивыми в надежде, что только опытный ювелир (каковых, к счастью, всегда немного) заметит подделку.

В своем желании угодить читателю, представителю медленно, но верно вымирающей породы людей, каковую посему следует беречь, холить, лелеять и всячески ублажать, мы пошли еще дальше. В этой книге вы найдете очень много детективов и женских романов (поскольку статистика в лице книготорговцев утверждает, что именно это блюдо является на сегодняшний день дежурным в читательском рационе). Вы найдете здесь много мистики, фантастики и «fantasy», а также не лучшего пошиба эротики. И этот выбор сделан не нами. Однако вы найдете здесь и более лакомые кусочки: современная латиноамериканская, японская и отечественная проза, русская и зарубежная классика, шедевры средневековья и эпохи Возрождения. Здесь найдется кое-что для детей. Не забыли мы и о людях, успевших привыкнуть к пресной, но добротно сбитой советской прозе. Разумеется, здесь представлены только образцы художественной литературы, поскольку человек, с волнением заглядывающий в конец справочника ветеринара или англо-русского словаря, явление замечательное, но маловероятное.