Великолепная Ориноко - Жюль Верн

— А почему же вы не отправились в путь тотчас же, дитя мое?

— Потому что мой дядя и я узнали об этом письме только три месяца назад. Друг, которому было адресовано это письмо, должен был хранить его в тайне. Только после его смерти родные передали нам это письмо... Ах, если бы я не был так далеко, когда отец решился покинуть родину! Он бы не уехал...

Господин Мирабаль, тронутый до глубины души, привлек к себе Жана и нежно поцеловал его. Мысленно он спрашивал себя, чем он может помочь этому юноше. Существовал лишь один достоверный факт: письмо, датированное двенадцатым апреля 1879 года, написанное полковником де Кермором и отправленное из Сан-Фернандо-де-Атабапо.

— И все-таки, — сказал господин Мирабаль, — моя память ничего мне не подсказывает, хотя в это время я точно был в Сан-Фернандо.

— Не может быть! — воскликнул юноша. — Мой отец находился здесь какое-то время — и от его пребывания не осталось никаких следов!

Из груди его вырвались рыдания, слова господина Мирабаля отнимали у него последнюю надежду.

— Не отчаивайтесь, Жан, — обратился к нему Жак Эллок, — на этот раз он не сказал «мой дорогой Жан» — с трудом сдерживая волнение. — Вполне могло случиться, что господин Мирабаль не знал о прибытии вашего отца.

Старик поднял голову.

— Другие могли его видеть, — продолжал Жак Эллок. — Мы будем искать, расспрашивать... Я повторяю вам, Жан, не нужно отчаиваться.

Сержант Марсьяль молчал. Он смотрел на юношу и, казалось, повторял то, что он столько раз говорил ему: «Вот увидишь, мой мальчик, наше путешествие будет бесполезным!»

— Так вот, — заключил господин Мирабаль, — поскольку вполне возможно, что я не знал о пребывании в городе полковника де Кермора, я попытаюсь разузнать... я расспрошу жителей Сан-Фернандо... Я тоже вам говорю, не надо отчаиваться! Что ваш отец был в Сан-Фернандо, в этом нет сомнений. Но, быть может, он путешествовал под чужим именем, скрывая свой чин и звание?

Предположение было вполне правдоподобным, хотя и оставалось неясным, зачем полковнику нужно было скрывать свое имя.

— Если господин де Кермор, — сказал Жак Эллок, — хотел, чтобы никто не знал о его пребывании в Сан-Фернандо...

— А, собственно, почему? — спросил господин Мирабаль.

— Мой отец испытал столько горя, — дрожа от волнения, ответил Жан. — После гибели моей бедной матери он считал, что остался совсем один на свете.

— А вы, мое дорогое дитя?

— Он думал, что я тоже погиб, — ответил Жан.

Сержант Марсьяль глухо ворчал в своем углу. Он явно был недоволен этими расспросами, касавшимися прошлого его племянника.

Ни господин Мирабаль, ни Жак Эллок не стали продолжать расспросы. Было ясно, что измученный горем полковник де Кермор решил уехать тайно, так, чтобы об этом не знал даже его старый товарищ по оружию. А потому вполне вероятно, что он сменил имя, чтобы никто никогда не узнал, где он схоронил свое разбитое горем сердце.

Сержант Марсьяль и Жан попрощались с господином Мирабалем и ушли, оба глубоко опечаленные. Но ведь старик обещал им попытаться разузнать о полковнике де Керморе, и можно было не сомневаться, что он сдержит свое слово.

Остаток дня сержант и Жан провели в гостинице.

На следующий день, по просьбе господина Мигеля, Жан был принят губернатором этой провинции Ориноко. Его превосходительство не мог ничего сообщить Жану о его отце. Впрочем, сам он поселился в Сан-Фернандо всего пять лет назад. Однако он пообещал юноше, что поможет господину Мирабалю в его поисках.

Второй день прошел совершенно безрезультатно. Сержант Марсьяль выходил из себя. Проделать такой путь, пережить столько опасностей — и все попусту! Как мог он быть таким бесхарактерным, чтобы согласиться на это путешествие! Однако видя отчаяние Жана, он старался сдерживаться, чтобы не усугублять его горя.

Жак Эллок тоже решил заняться поисками. К сожалению, все его попытки что бы то ни было узнать оказались безуспешными. Вернувшись на «Мориче», он погрузился в глубокое уныние, очень тревожившее Жермена Патерна. Его друг, обычно такой разговорчивый, жизнерадостный и общительный, едва отвечал на его вопросы.

— Что с тобой? — спрашивал его Жермен.

— Ничего.

— Ничего иногда означает очень много. Я согласен, положение этого юноши очень печально, но ведь это не значит, что ты должен забывать о твоей экспедиции.

— Моя экспедиция!

— Ведь не для того же, я полагаю, министр народного образования отправил нас на Ориноко, чтобы разыскивать полковника де Кермора.

— А почему бы и нет?

— Послушай, Жак, давай говорить серьезно. Это замечательно, что тебе удалось спасти сына полковника...

— Сына! — воскликнул Жак Эллок. — А! Сына! Так вот, Жермен, может быть, Жану лучше было бы погибнуть, если ему не суждено отыскать своего отца.

— Я не понимаю, Жак...

— Потому что есть вещи, которых ты и не можешь понимать.

— Спасибо!

Жермен Патерн не мог себе объяснить, откуда эта все возрастающая привязанность Жака к юному де Кермору, однако решил больше не задавать ему вопросов.

На следующий день, когда Жан вместе с сержантом Марсьялем пришел к господину Мирабалю, тот сам собирался идти к нему в сопровождении Жака Эллока. Расспросив жителей Сан-Фернандо, он узнал, что действительно лет одиннадцать назад какой-то иностранец посетил их городок. Был ли он французом? Никто не мог этого сказать, и, похоже, у него были основания хранить строжайшее инкогнито.

Жан увидел в этих туманных сведениях проблеск надежды. Можно верить или не верить предчувствиям, но он решил, что этот иностранец был его отец.

— А скажите, господин Мирабаль, — обратился он к старику, — известно, куда он направился, покинув Сан-Фернандо?

— Да, дитя мое. Он направился в верховья Ориноко.

— И с тех пор не было о нем никаких известий?

— Никто не знает, что с ним стало.

— Может быть, удастся что-нибудь узнать, если начать поиски в этой части реки...

— Это была бы очень опасная экспедиция, — заметил господин Мирабаль, — а шансы на успех ничтожны.

Сержант Марсьяль жестом выразил согласие с опасениями господина Мирабаля.

Жан молчал, но в его глазах сверкала решимость, и было ясно, что он готов продолжить путешествие, как бы опасно оно ни было, что он не откажется от своих намерений и пойдет до конца. Господин Мирабаль понял это, когда Жан сказал ему:

— Я благодарю вас, господин Мирабаль. И вас, господин Эллок, за то, что вы сделали... Теперь я знаю, что какого-то иностранца видели здесь в то время, когда мой отец тоже был тут. И как раз в то время, когда он отправил письмо из Сан-Фернандо.