Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть - Филип Фармер

— А когда мы можем ожидать результатов поисков моего папы? — спросила Патриция.

— Как только мой агент сможет передать нам отчет. Его ведь выпускают наружу только по выходным и тщательно обыскивают на входе и выходе. Но не советую вам возлагать особенные надежды на то, что мы получим интересующую нас информацию в мгновение ока. Он может пронести за один раз очень мало. Да и сделать записи абсолютно всех находящихся в комплексе он просто не в состоянии.

— Я тебе советую вообще отказаться от всяких надежд, — поддержал Лангера Карфакс, — ведь мы даже не знаем наверняка, получил ли твой отец тело. А если даже и получил, то ведь вовсе необязательно, что он в «Мегистусе». Может, его прячут где-то еще.

«А вполне возможно, это и не твой отец, — продолжил Гордон уже про себя, — а некое существо, им только притворяющееся».

Было и еще кое-что, о чем Патриция не подумала. А может, просто не хотела говорить вслух. Когда все благополучно закончится (если только закончится благополучно), как прикажете поступать с Рафтоном Карфаксом? Ведь он будет обладателем тела, на которое у него нет никаких прав. Его что, придется выселять оттуда насильно? А это означает, что он снова будет убит. Но сделать это просто необходимо. А что, если выяснится, что хозяин тела во время одержания меняется местами с вытеснившим его рэмсом? И если это возможно сделать один раз, то не исключено, что во время повторной операции все вернется на круги своя. До сих пор они так ничего и не знают о механизме одержания! А единственный, кто знает — Вестерн, — явно не горит желанием поделиться информацией. А что, если подобную операцию можно провести только один раз? Что тогда делать с рэмсом в чужом теле? Посадить в тюрьму? Лангер, правда, обещал, что подготовит новые законы. Но чего ждать от уголовного права, кроме пожизненного заключения преступника? А ведь институт тюрьмы существует (по крайней мере в теории) для перевоспитания, а не наказания.

Разговор с сенатором, по причине его чрезвычайной занятости, получился коротким. Гордон с Патрицией еще немножко побродили по саду, но скоро им стало скучно, так как они не были знакомы ни с кем из высокопоставленных гостей Лангера. Тем более что куда бы они ни пошли, три верных стража на некотором расстоянии повсюду следовали за ними. Карфаксы собрались домой и сели на заднее сиденье предоставленной им машины, тут же рядом уселся один из их охранников — Брехт, а двое других — Шентес и Жарден заняли места впереди. Под охраной еще одного автомобиля с тремя телохранителями (вторая машина сопровождала их во всех поездках) они не спеша поехали по узкой сельской дороге.

День был чудесным: светило солнце, колосья на полях вдоль дороги выстроились, словно армия зеленых пигмеев на параде. Две небольшие красные птички порхали впереди, словно указывая дорогу. В другой ситуации Гордон смотрел бы на них с умилением, но сегодня он был явно не в духе. Он маялся от безделья и тосковал по своим друзьям из Бусириса. Слишком долго уж они с Патрицией были отрезаны от нормальной жизни. Охранники были необщительными и не проявляли к ним никакого интереса, кроме профессионального. А они с Патрицией уже стали уставать друг от друга. Если бы они могли расставаться хотя бы на несколько часов в сутки, их отношения заметно бы улучшились. Если бы Гордон только смог выбить у Лангера какую-нибудь командировку!..

Машина шла со скоростью пятьдесят километров в час по грунтовке, сворачивавшей широкой дугой, когда они заметили впереди, примерно в четверти километра, большой грузовик с прицепом, стоящий поперек дороги и полностью перегораживающий ее. Рядом с ним стояли двое — очевидно, водитель со сменщиком. Шентес, выругавшись, надавил на тормоз, и пассажиры услышали, как завизжали покрышки шедшей сзади машины, резко сбавившей скорость, чтобы не врезаться в их бампер.

— Стоп! — резко сказал Гордон и достал револьвер. — Возможно, это ловушка.

В ответ Жарден поднял с пола автомат, а Брехт вытащил свою девятимиллиметровку. У Патриции в сумочке тоже был пистолетик калибра в шесть миллиметров, но она даже не попыталась его вынуть, словно была парализована страхом.

Машина резко остановилась, при этом ее занесло так, что она почти наполовину выехала на соседнюю полосу. Карфакс оглянулся: вторая машина остановилась почти впритык к ним, а сзади издалека приближался еще один грузовик.

— Да это ловушка! — закричал он.

Он снова оглянулся и заметил, что водитель второго грузовика на ходу спрыгнул с подножки и убежал под прикрытие фургона, а машина застыла почти в дюйме от них, блокируя отступление. Двое, стоявшие у первого грузовика, теперь тоже скрылись за своей машиной.

«У них не так уж много людей, чтобы атаковать нас, — подумал Гордон, — если только они не спрятали нападающих в кустах или фургонах, наподобие троянского коня».

Шентес тем временем уже дозвонился в центральное полицейское управление, находившееся в десяти километрах. Жарден и Брехт вышли и теперь совещались с остальными охранниками. Карфакс тоже попытался вылезти из машины, но Шентес безапелляционно заявил:

— Вы останетесь здесь!

Карфакс не был уверен, что эта мысль особенно удачна: хотя их машины и были оборудованы пуленепробиваемой защитой, но ведь люди Вестерна наверняка на это рассчитывали, и поэтому не исключено, что уже сейчас кто-то в кустах наводит на них базуку.

Если в фургонах прятались люди, то они должны были появиться с секунды на секунду. Но их не было! В кабинах обоих грузовиков тоже не было заметно никакого движения.

Он открыл окно, высунулся наружу и крикнул:

— Эй, Шентес, вы видите кого-нибудь из водителей?

Шентес отошел на обочину и огляделся, затем покрутил головой и, смачно выругавшись, заявил:

— Удирают, словно черта увидели. Бегут со всех ног по дороге. Там, подальше, их поджидают на легковушках.

Гордон распахнул дверь и, жестами поторапливая Патрицию, заорал:

— Бегите! Прячьтесь в лесу! В фургонах может быть взрывчатка!

Остальные ошарашенно застыли, глядя на машины, но уже через секунду бросились врассыпную. Карфакс поймал Патрицию за руку и изо всех сил толкнул ее вперед. Он надеялся, что они успеют добраться до небольшой речушки, текущей метрах в сорока параллельно дороге, отделенной только аллеей сикоморов, посаженных еще дедом Эмерсона. Гордон с Патрицией проскочили между ними, проломились сквозь кустарник и, упав на землю, откатились по пологому глинистому склону на мелководье и скорчились за выступавшим над водой не выше фута берегом. Несколько секунд они были заняты тем, что пытались отдышаться. Наконец Патриция, несколько придя в себя, открыла рот, но… Гордон так никогда и не узнал, что она собиралась сказать в тот момент.