Виртуальные связи - Татьяна Веденская

Яна зло поджала губы и замолчала. Ей, конечно, было что сказать. Когда ее сын был еще маленьким, он хохотал, если его щекотали, целовался без устали и рыдал, если папа приходил пьяным. А папа приходил. И скандалы были спутниками всей Яниной жизни. Ее муж только на людях умел ласково улыбаться и произносить тосты «за любимую подругу жизни, мою дорогую жену Яночку». На деле все же Ирина была права, чтоб ей пусто было. Сын вырос, орал, отращивал патлы, не учился совершенно и уже, кажется, курил. В открытую не решался после того, как Яна однажды залепила ему пощечину – поймала с сигаретой на кухне. Ну а как обязана мать реагировать на такое? С другой стороны, потом долго мучилась угрызениями совести. Сама-то курит ведь. Какой пример ребенку? Теперь бы она его и пальцем не тронула, но он если и курил, то по-тихому, на улицах, у друзей. В общем, вырос теленок, и все счастье. Любила ли его Яна? Да, наверное, любила. Свое же, родное. Обнимала же, теплого, прижимала к себе. Сказки читала. Но Ирина права, она должна решить. Может, оно и не стоит того. Такие мысли, страшные, Яна старалась от себя гнать. Она прикурила сигарету, посмотрела на Ирину и другим тоном, мягко спросила:

– В конце концов, ты-то сама не хочешь родить?

– Да ты соображаешь, что говоришь? Ты хоть представляешь, сколько это стоит? У меня таких денег нет и не будет. А фигура? Кому я буду нужна потом? Не этой же скотине? – Ирина отвернулась и попыталась сдержать слезы.

Надо же, не успела забеременеть, а уже глаза на мокром месте, грудь тяжелая. Какой бред. С какой скоростью природа понеслась разрушать все, что с таким трудом и усилиями создавалось. Природе на Иринины проблемы плевать. Действительность была проста, как три рубля. Как две полоски на тесте. И кто бы мог подумать, что ее любовник поведет себя вот так, как тварь последняя? Вроде бы приличный человек. Бывший фээсбэшник, с красивым ртом, с сильными руками. Познакомились на форуме про автомобили, не на какой-то там любовной помойке, не на виртуальной панели. Долго разглагольствовал о мужском долге, о нормальных ценностях, о том, что за Россией будущее. Потом пригласил в театр. В театр, не в пивную. И вообще было хорошо. Встречались, правда, у нее, у Ирины. Так было просто удобнее. Он провожал ее до дома, долго сидели в его «бэхе», разговаривали. Он часто бросал фразы типа «Надо мне тебя на природу вывезти, ты что-то у меня бледненькая» или «Я думаю, тебе нужно бросить работу и заниматься домом, женщина не должна работать». И вот на тебе, «Не хочу больше ничего об этом знать». От такой его реакции Ирина вообще оторопела, не знала, как реагировать.

– Деньги – не главное. Бог дает ребенка – Бог дает и деньги, – промолвила Яна.

Ирина с минуту смотрела на нее, пытаясь понять, а осознает ли подруга всю чудовищную банальность того, что она только что сказала. Потом фыркнула.

– Да что ты? То есть всем нашим деткам денег как раз хватает? Раздал Боженька?

– Ну…

– Зачем это надо? Нищету плодить не буду. Я не собираюсь решать демографические проблемы за свой счет. У меня машина, квартира, шмоток нет совсем. Я должна работать. И вообще я не люблю детей. А у него уже есть ребенок, ему вообще ничего не надо.

– Может, он передумает? – Яна немного отошла от монитора, налила себе чаю.

Разговоры по Skype оказались невероятно удобной штукой. Особенно когда переться куда-то нет никакого желания. Кто сказал, что апрель, начало весны – это хорошо? Ну да, солнце. Слепит до боли, а в остальном пока что ветрено и сыро, и плюсовая температура никак не помогает. Грязища. А так – сидишь на своей родной кухне, кушаешь бутерброд, болтаешь с подругой. Кажется, можно умудриться поругаться по Skype.

– Ни черта он не передумает! – взвизгнула Ира. Так что звук в динамиках противно задрожал.

Яна поспешила уменьшить звук, подсела обратно.

– Мужчины ужасные трусы. Им нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что им предстоит стать папашами. Нужно быть мудрее, подождать.

– Он пришел ко мне, как всегда, как обычно. Я думала тоже, как бы получше ему все это сказать, чтобы он не очень среагировал. Можно было бы договориться, чтобы он ребенка записал на себя или просто, не знаю, денег чтобы давал. Мы ж не при коммунизме живем. Да даже и на аборт, тоже он должен был бы предложить. Делали-то мы ребенка вместе, да?

– И что он сказал?

– Ты не поверишь. Сидим, пьем чай, я ему, значит, картошки с мясом сделала. Он притащил яблочный штрудель. В общем, спрашивает, как у меня дела на работе. А я ему и говорю, что вот, мол, даже не знаю, радоваться мне или плакать. Мол, жду я ребенка. И сама к нему на колени пытаюсь сесть, прижаться, так сказать, к широкой мужской груди. А он, представь, аккуратно так кладет вилку и нож рядом с тарелкой, двигает меня, встает, поворачивается ко мне и говорит: «Я об этом ничего больше не хочу знать».

– Кошмар! – ахнула Янка.

Ирина кивнула и отпила из банки с коктейлем.

– Слушай, а давай вместе выпьем? А что? Можем даже чокнуться через экран. У тебя есть что выпить?

Яна покачала головой про себя. Кажется, решение уже было принято, так что пить или не пить – теперь было не так уж и важно. И вообще Яна тоже пошла и достала из холодильника ледяную бутылочку. Мужнина заначка. У него в последние годы все по расписанию, пьет не так много, не нажирается, но зато каждый божий день.

– Встал и ушел. Больше не сказал ни слова. Ни единого, и так уже неделю. Не позвонил, не написал в личку. Я вообще не знаю, как реагировать. Я что, такая страшная? Или на меня порчу навели?

– Да все с тобой в порядке! – возмутилась Яна.

– В общем, я записалась к врачу. Ну, будем! – Ирина демонстративно подняла банку и чокнулась с камерой.

На секунду на экране не было ничего, кроме темного пятна, потом картинка снова стала четкой. Ирина сидела и смотрела в окно. Было видно, что она недавно плакала, все лицо было опухшим и каким-то помятым. Наверное, и не спала.

– В платную? – уточнила Яна.

Ирина очнулась и повернулась к компьютеру.

– А в какую? Чтобы мне полматки оттяпали? Нет уж. Все прилично, я отзывы почитала. Народ говорит, что вообще ничего не чувствуешь. Вакуумный аборт – и все такое. Или вообще медикаментозный, как врач скажет. Мне еще и больничный дадут.

– Да уж. Жалко.

– Кого? Меня должно быть жалко. И потом, я тут видела выступление одного священника.

– Только не говори мне, что священник одобрял аборты, – фыркнула Яна. Каким-то образом она считала себя вполне верующей, хоть и не ходила никогда в церковь, не считая Пасхи и нескольких случаев, когда ставила свечку Николаю Чудотворцу, если ей было что-то очень нужно.

– Нет, конечно. Но он сказал, что аборт – это вообще мужской грех, а не женский. Что женщина за это сполна расплачивается, что она мучается, переживает, и все. А этот мой козел просто встал и ушел. И думает, что для него это ничего не значит. Что он не имеет к этому никакого отношения. Вот уж нет. Это его грех – не мой.