Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник) - Роман Кожухаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– К танку! – крикнул Эрнст.
Они побежали под свист пуль. Танкист, обгоревший дочерна, как суданский негр, улыбнулся им, вращая глазами:
– Я уже думал, что вы не придете!
– Что случилось? – спросил Эрнст.
– Нашего старшенького задело. Лежит впереди у гусеницы.
– Да, а почему ты не прополз вперед и не помог ему?
Танкист блеснул зубами:
– Потому что потому.
Его штанина на левом бедре была разорвана. Повязка на нем грязная, темноокрашенная.
Метрах в двадцати перед «Тигром» взлетел столб пыли.
– Цыпленок!
Тот кивнул.
– Копай окоп в стороне от танка. Если в него попадет, он взлетит на воздух!
Блондин пробрался к неглубокой лощинке. Низкий кустарник и сорная трава. Он отдернул руку и выругался. «Крапива! Вот дрянная трава! Растет по всему миру!» Он стал бросать лопатой выкопанную землю в крапиву. Потом перекатился и бросил четыре-пять лопаток пыли перед собой. Перевернулся на живот, довольно улыбнулся и посмотрел на «Тигр».
– Ты не ранен? – У Камбалы были очень озабоченные глаза.
– Ложись, Пимпф! – крикнул Блондин, увидев, что Длинный задержался на бегу, чтобы глянуть на Камбалу. Пулеметная очередь затрещала по кустам и подняла фонтанчики пыли на бруствере.
– Все в порядке, Камбала! Эрнст притащит сюда командира из подбитого танка. Давай, вперед! Мы сейчас догоним.
У хат ударили автоматные очереди, раздались взрывы ручных гранат.
– Проваливай, Камбала! Мы уже у хибарок. – И, когда Камбала уже вскочил, вдогонку ему крикнул:
– Следи за Пимпфом!
Танкист снова показал белые зубы и сказал:
– Поторопись, приятель, иди, помоги!
Эрнст был у танка. Какой-то человек приподнялся перед мюнхенцем на локте и улыбнулся Блондину. Тот постучал себя по каске и сказал:
– И вам тоже доброго дня. – И подумал в тот же момент: «Странно, как я дошел до того, чтобы пожелать доброго дня, когда он такой дрянной. И, кроме того, я должен был сказать что-то военное: или «Хайль Гитлер!», или еще что-то…
– Бери здесь, Цыпленок, ранение в плечо.
Сильно пригнувшись, они потащили стонущего от танка, и успели вовремя! Рядом с «Тигром» разорвался еще один снаряд. Танкист-роттенфюрер блеснул зубами:
– Привет, шеф, все в порядке?
Тот молча кивнул. Ручьи пота блестели на бледном лице. Коротко стриженные светлые волосы облепили голову. Рыцарский крест висел косо. Он попытался улыбнуться, сказав:
– Спасибо, парни!
Мощный взрыв прервал его. Башня «Тигра» отлетела в сторону, и командир танка сухо констатировал:
– Был на волоске.
При этом он посмотрел на Блондина:
– Мы с тобой раньше не встречались?
Блондин улыбнулся: Рыцарский крест, «ты», так это тот женоподобный танкист из…
– Так точно, оберштурмфюрер! Мы с вами разговаривали после оборонительного рубежа с дотами.
– Так это был ты? – усмехнулся командир танка. – Йохен угостил еще тебя шоколадом из сухого пайка, да?
– Йохен? – переспросил Блондин.
– Был наш механик-водитель. – Лицо роттенфюрера стало серьезным, он движением головы указал в сторону останков танка.
Эрнст крепко завязал повязку и улыбнулся:
– В порядке, оберштурмфюрер. На плечо наложат гипс, а голень заживет. Даже еще сможете водить.
Командир танка рассмеялся:
– Пока все вылечат, будем уже в Курске, и война кончится!
Еще смеясь, он сказал:
– Ваши фамилии и рота?
Эрнст и Блондин взяли оружие, осмотрели, проверяя, окопчик, назвали свои фамилии и подразделение. Роттенфюрер снова улыбнулся своей прежней сверкающей улыбкой:
– Момент, вы, двое! – Он порылся в своей танкистской куртке. – Здесь, приятели, одна пачка от шефа и одна от меня! Счастливо вам, и – спасибо!
Они спрятали сигареты, и Эрнст проворчал:
– Давай, Цыпленок, а то еще получим по заднице за дезертирство!
Когда они выпрыгивали из укрытия, оберштурмфюрер улыбнулся.
Между остатками стен огонь пехоты был слабее. Эрнст доложил командиру отделения, и тот отправил его сразу к самому дальнему дому справа, где санитары перевязывали раненых. Сильный огонь танковых пушек слышался слева и справа от их новой позиции. Солдаты сидели в руинах между кучами щебня и трупами, снаряжая ленты и магазины. Первые артиллерийские снаряды легли далеко. Гренадеры подыскивали себе укрытия, секторы стрельбы и ждали. Следующий снаряд разбил в пыль угол дома.
– Пауль, слева!
Ханс поспешил к Йонгу, который взял две пулеметные ленты из ящика и повесил себе на шею. Пауль бросил свой пулемет на бруствер. Раздался тонкий свист и грохот взрыва. Пауль выпустил из рук приклад и повалился назад.
– Проклятие! Этого еще не хватало! – Ханс оттащил его назад и обратился к Йонгу:
– Посмотри, что с ним!
Потом поставил прямо покосившуюся сошку и открыл огонь.
Йонг ощупал своего друга, ничего не нашел, только на крае каски справа была вмятина. Когда Пауль открыл глаза, Йонг вздохнул.
– Черт, голова…
Пауль ощупал свою голову, взял каску, задумчиво посмотрел на вмятину, молча опять надел ее и пополз к Хансу.
– Очухался? – усмехнулся тот.
Пауль улыбнулся в ответ:
– В черепе так гудит или это танки? Танки!
Один, два, три, четыре Т-34 клином один за другим, пять – целое стадо стальных колоссов. А «Тигры»? Где «Тигры»?
– Эрнст!
Тот в грохоте взрывов ничего не слышал.
– Эрнст! – Голос длинного командира отделения перекрыл шум. Мюнхенец, наконец, понял.
– Противотанковые мины и кумулятивные заряды на магнитах!
Эрнст понимающе поднял руку и, пригнувшись, побежал к Камбале, который с Пимпфом и Шалопаем лежал между остатками стен, что-то крикнул им, берлинец кивнул и постучал пальцами по своему шлему, махнул Шалопаю, и оба исчезли позади за руинами дома, где лежали боеприпасы.
– Пропускайте танки! Следите за пехотой!
Русские танки медленно шли к развалинам, сразу за ними, словно привязанные к ним гроздья винограда, бежала пехота. Даже Ханс побледнел. Только Пауль улыбался, но это скорее был оскал, и он, как всегда, был единственный.
– Всех срежешь, Пауль? – Ханс знает, что сейчас за винтовками и пулеметами бесчувственных не осталось, и довольно кивнул, когда Пауль ему показал кулак с отогнутым вверх большим пальцем, прижал приклад и первой очередью освободил один из танков от сопровождавшей его пехоты.
Первый Т-34 проехал мимо остатков стены крайнего дома. Петер побежал с Парнем-Парнем и Фляжкой ко второму дому. Пауль стрелял, а танк ехал без пехоты дальше.
Ручные гранаты Парня-Парня и Фляжки опрокинули русских стрелков. Пауль молниеносно втянул пулемет в укрытие и поменял позицию. Через несколько секунд на его прежнем месте фонтаном взлетела земля. Эрнст спрятался за каменным обломком. Блондин мог бы добросить до Т-34 камень. Он только смотрел на гусеницы, слышал скрежет и позвякивание, видел, как входят в зацепление друг с другом стальные механизмы, хотел бежать прочь из этой ловушки, хотел, но оставался, сжавшись, неподвижно лежать.
– Здесь! Кумулятивные заряды!
Ханс хотел ответить и в тот же момент увидел солдата, ползущего по куче щебня, сбоку от прорвавшегося Т-34. Танк тяжело переваливался и покачивался с боку на бок.
Снова разрывы. Дым, пыль, камни.
Из башни блеснула вспышка пламени пулеметной очереди. Кто-то пронзительно и протяжно закричал. Блондин хотел позвать:
– Петер! Петер!
Раздалось несколько взрывов подряд. Пулемет из башни продолжал стрелять. Двигатель ревел с завыванием, гусеницы ползли, перемалывая все под собой, и тут столб пламени сорвал крышу башни.
– Черт, Цыпленок! – кричал и смеялся Эрнст. – Это Петер его подбил!
Он стрелял из автомата, не переставая смеяться и ругаться:
– Сюда, ко мне, вы, псы! Сейчас я отыграюсь на вашей заднице!
Второй Т-34 приближался слева. Его пушка изрыгнула огонь. Эрнст перестал ругаться, смеяться и втянул голову. Брызнули камни. Его русский автомат превратился в погнутые железяки и размочаленные щепки. Он посмотрел и выругался:
– Так же ни на что не годен, как и наши!
Парень-Парень вытаскивал хрипло кричавшего Фляжку из-под обвалившейся стены. Перед ними выскочили русские пехотинцы. Блондин замер. Парень-Парень бросил Фляжку и, словно пьяный, неверными шагами попытался укрыться за остатками стены. И как раз сюда Т-34 повернул башню. Из башни сверкнуло, гусеницы лязгнули, Фляжка вскрикнул. Танк дернулся, немного повернул и двинулся прямо на раненого.
– Стреляй! – крикнул Блондин. – Стреляй!
Фляжка попытался ползти. Гусеницы нависли у него над спиной. Снова этот сумасшедший отчаянный крик! Гусеницы настигли его, прокатились, размололи, раздавили. Верхняя часть туловища приподнялась. Голова темно-красная, круглая, большая.
Блондин зажмурился, чтобы не видеть, как останки Фляжки лопнут, словно воздушный шар.
«Где наши «Тигры»? Где?»
Пауль стрелял по Т-34. Тот продолжал ехать. «Поздно! Слишком поздно! – отчаянно ругался Блондин, – поздно для Фляжки». И снова Петер выпрыгнул из укрытия. Он бежал медленно, пригнувшись. В каждой руке – по кумулятивному заряду. К нему приближалась дорожка пыльных фонтанчиков. Но прежде чем она его настигла, он исчез за каменными обломками. Танк наехал на стену. Пауль ударил из пулемета по русским стрелкам, появившимся в дыму и пыли. Танк снова дернулся и попытался повернуть в сторону позиции Пауля. Гусеницы натянулись, толкнули перед собой кучу щебня, поднялись по ней, ствол пушки задрался далеко вверх. В этот момент Петер подскочил к борту танка. Укрепил один заряд. Пригнулся, укрепил другой, пригнулся опять и схватился одной рукой за бедро, а другой хотел опереться о борт танка, упал на колени, повернулся, попытался отскочить от стальной коробки. Он перекатился на бок, волоча ногу, увидел машущего рукой Эрнста, перебрался через обломок стены, обессиленный, остался лежать за ней. Он улыбался. Т-34 сотряс взрыв, и сразу после него – второй! Открылась крышка люка, показались голова и плечи. Пауль дал очередь. Танкист провалился в башню и исчез в дыму и вспышках пламени.
