Ирина Дедюхова Армагеддон № 3 - Ирина Дедюхова

Впрочем, окончательно Алла перешла на железную дорогу гораздо раньше — с момента строительства железной дороги Москва — Нижний Новгород, соединившей Москву с Волгой, бывшей когда-то столь любимой транспортной артерией этой странной дамы. Линии Москва — Рязань — Воронеж — Зверово, Козлов — Тамбов — Саратов, Москва — Тула — Орел — Курск — Харьков, продолженные затем до Севастополя, Ростова-на-Дону и Владикавказа, хорошо запомнили ее придирчивый гастрономический вкус. Говорят, что знаменитая солянка, прославившая рестораны железных дорог южного направления, до сих пор готовится строго по ее рецептуре. По крайней мере, сам Петрович слышал, как шеф-повар привокзального ресторана в Харькове строго выговаривал подчиненному, решившему тайком сожрать банку маслин:

— Алла, мать твою, сказала, что в каждой порции солянки должно плавать две-три маслины, так, мать твою, пускай плывут! А не то, знаешь, что у тебя поплывет? Ты меня под монастырь решил подвести, сучонок? Сало жри, подлец! Мадам Алла сало не уважают.

В 1906 году по Закаспийской дороге, проложенной до Ташкента и Андижана, проехала дрезина на участке, соединяющем ее с Оренбургом. Естественно, фотографическая картина в вышедшем «Вестнике Европы» запечатлела Аллу в неизменной шляпке и развевающейся кокетливой мантилье под руку с красивым военным в полковничьих эполетах.

Веяния времени отразились и на Алле, ее маршрутах и гардеробе. Ветер перемен сорвал казавшуюся вечной шляпку… Вначале Алла без сожаления поменяла ее на косынку сестры милосердия. Хотя и здесь Алла постоянно оказывалась в эпицентре интереснейших событий. К примеру, многие железнодорожники симбирской ветки утверждают, будто санитарный поезд, где служил во время империалистической совсем юный Паустовский, вовсе не случайно застрял в районе Базарного Сызгана. Очевидно, большой ценительнице изящной словесности вовсе не хотелось, чтобы будущий автор «Беспокойной юности» погиб на Бессарабском направлении…

А одна из веселых соседок Петровича, работавшая проводницей на молдавских рейсах, рассказывала, будто бы именно ее дедушке Алла, возглавлявшая в 1920 году толпу мешочников, предъявила вместо мандата на проезд в прифронтовую зону — такой удар промеж глаз, что потом и ее папа, родившийся уже перед самой войной слегка косил левым глазом.

Проследить ее передвижения во время Великой Отечественной войны никак не представляется возможным. Многие уверяли, будто Алла сражалась в нескольких местах одновременно. К примеру, тот же Петр Волошкин утверждал, что видел фото с бригадами, перевозившими 89-ю гвардейскую Харьковско-Белгородскую стрелковую дивизию 5-й ударной армии, где Алла, согласно надписи, работала помощником машиниста. Но в это же время она, судя по другим фоткам, вместе с бойцами СМЕРШа, осуществляла патрулирование железнодорожных составов 63-й гвардейской Проскуровско-Львовской Челябинской танковой бригады 4-й танковой армии Первого Украинского фронта… Одновременно ее усатая физиономия мелькает среди фотографий санитарок и медицинских сестер санитарного поезда артиллерийской Сталинградской Глуховской дивизии 8-й гвардейской армии Первого Белорусского фронта. А вот родной дед Петра, служивший в 11-й Корсуньско-Берлинской отдельной гвардейской танковой бригаде той же 8-й гвардейской армии Первого Белорусского фронта говорил, будто все бойцы только и ждали погрузки в эшелон, поскольку по ночам по платформам с танками ходила цыганка Алла и по картам сообщала новости из дому. Прямо на партбилете клялся! Кстати, дед именно от Аллы узнал, что у него сын в Тамбове родился…

Времена пролетали, как скорые поезда, проносились мимо столичными экспрессами. Менялись вагоны, титаны, дерматин заменил дерево и бархат в обивке, а потом и вовсе уступил место пластику… Не менялось только одно — Алла. За двадцать лет работы на железке Петрович не раз встречал людей, утверждавших за выпивкой, что будто бы они сталкивались с Аллой лично. Даже привык к этим рассказам, как к железнодорожным анекдотам про пьяных пассажиров.

Но никогда бы и в голову ему не пришло, что самому доведется встретиться с этим явлением лично. Никому бы не поверил, скажи ему, что однажды с утреца пораньше в какой-то дыре типа Гольцовки или Лунино к прицепному вагону подойдет прилично одетая дама в сопровождении тележки носильщика. Оставив пьяного Ямщикова дрыхнуть у себя в купе, Петрович, выставив горящую физиономию освежительному утреннему ветерку, ждал, чтобы отсемафорить готовность по составу. Не то, чтобы в падлу ему было возиться с пассажирками в такой момент, просто какое-то внутреннее чувство, выработавшееся за годы тряски и утрамбовывания по железной дороге, подсказало ему, что с именно этой пассажиркой мороки точно не оберешься. Он строго свел брови к переносице, придал чертам твердость и безразличным тоном отрезал:

— Мест нет!

Подобная жесткая мимика любую пассажирку немедленно отогнала бы от вагона вплоть до головы состава, чтобы у другого вагона подпрыгивать с криками «по-по». Но дама лишь медленно повернулась к нему от носильщика, и Петрович, обомлев, понял по знаменитым усикам и прославленной на все МПС родинке на правой щеке, что его вагоном заинтересовалась сама Алла…

Она поощрительно улыбнулась раскатисто заржавшему над наивностью проводника носильщику и сказала глубоким контральто с едва заметным акцентом:

— Ты что, хочешь, чтобы я такое пропустила, мальчик? Проход не загораживай! Вещи прими и не смей мне возражать!

Петрович понял, что никогда больше не посмеет возражать этой женщине, смерившей его пронзительным взглядом зеленых глаз…

Проходя впереди тащившего вещи Петровича, Алла не преминула заглянуть в первое купе. Марина сидела сонная, зареванная. Почти с раскаянием она смотрела на скрючившегося на нижней полке Седого.

— С вещами на выход! — безапелляционно скомандовала ей Алла. — Ко мне переедешь на время. Здесь седьмое купе свободно, если я не ошибаюсь… Там и поселимся!

Устроив знаменитую в железнодорожных кругах пассажирку по высшему разряду, отследив, как ямщиковская швабра послушно перетаскивает свои вещички в седьмое купе, Петрович почти без сил ввалился к себе, дабы успокоиться и развеяться от внезапной встречи с легендой. Кирилл, свесившись с верхней полки, поинтересовался у него прямо в голове, кто это к ним притащился. Отчего-то Кирюша не стал обсуждать материализацию железнодорожного мифа со своими обычными циничными шуточками, местами переходящими в откровенную похабщину. Он без комментариев свернулся в клубок за одеялами, и Петрович услышал лишь его телепатическое, восторженное шипение: «С-сама Алла! Ни хрена с-себе!»

— Располагайся! — пригласила робко постучавшую Марину красивая женщина, испытующе следя за каждым ее движением. — Не смущайся, милая, согласись, что мне хочется узнать тебя как можно лучше. А времени, как всегда, в обрез. К вам сюда было очень сложно прорваться, пока эти двое были в вагоне.

— Скажите, вы их тоже чувствуете? — с надеждой переспросила Марина. — А мне эти дураки не верят… Они говорят, что я потому их чувствую, что стала бабой.

— Видишь ли, каждый прав по-своему, — рассудительно ответила Алла, доставая термос и контейнеры с пирожками. — И даже сломанные часы два раза в день говорят чистую правду… Вполне возможно, что твои попутчики абсолютно правы. Ты заметила, что все остальные путешествующие дамы тоже чувствуют нечто тревожное. Заметь, никто из них не занял соседних купе. Кроме заселившихся в четвертое купе девиц по вызову, конечно. Но они — не в счет.

— Они ведь не вернутся, как вы думаете? — с нескрываемым страхом спросила Марина.

— Думаю, что вернутся. Купе закрыто очень сильными заклятиями. Даже я, попытавшись проникнуть туда, уже у третьего купе забыла зачем, собственно, шла. Прямиком в ресторан отправилась. Мне показалось, будто я решила проверить качество солянки. Кстати, неплохо здешний мальчик солянку готовит. Я ему, правда, дала несколько ценных советов и рекомендаций, потом мы сфотографировались, конечно… Надо поддерживать традиции!

— А я не заметила, что вы куда-то отлучались, — наивно сказала Марина.

— Если честно, то я и сейчас сижу в ресторане и пробую люля-кебаб и долму. Представь себе, мне это нравится! — прислушалась к себе Алла. — Нет, ты заметила, что только я хотела поговорить о неразлучниках, как тут же переключилась на солянку. Ты чувствуешь? Это, кстати, хорошая, чисто женская защита от древних заклятий. Полагаю, что и другие дамы бросились вместе с тобой в тот магазин на колесах именно по причине снятия стресса от враждебного энергетического воздействия, явно присутствующего в самой атмосфере вашего вагона. Самое лучшее в такой ситуации переключиться на более приятные, исключительно важные вещи, недоступные мужской логике. Большинство заклинаний несет в себе прямолинейную мужскую логику, значит удобнее всего защищаться от нее недоступными для нее мотивациями логики женской… Любая дорога несет в себе коварство женской логики… Но это, безусловно, не оправдывает тебя, моя дорогая.