Как повергнуть герцога (СИ) - Данмор Эви

Он мог сойти с поезда. Найти Аннабель, забрать с собой, затащить в свою спальню и не выпускать, пока не выкинет её из головы. Его предки без раздумий так бы и поступили. Даже сегодня мужчинам его положения сходили с рук невообразимые вещи…

Выпустив пар, поезд отошёл от платформы.

Себастьян судорожно выдохнул. На лбу выступил холодный пот. На мгновение он пришёл в ужас от своих низменных порывов.

Существовали более цивилизованные способы добиться её расположения: написать письмо, нанести визит.

Но он ничего из этого не предпримет.

Себастьян чуть не овладел ею прямо у двери библиотеки, как какой-то пьяница продажной девкой за таверной. Он никогда раньше так не обращался с женщиной. Но правда заключалась в том, что той ночью Себастьян обнаружил себя в тисках безумного желания: оказаться внутри неё или умереть.

Никто не должен иметь над ним такой власти.

Он открыл глаза и посмотрел на проносящийся мимо зимний пейзаж. Горизонт постепенно приобретал болезненно-желтоватый оттенок.

Его мысли вновь вернулись в Оксфорд, Себастьян представил себе Аннабель, склонившую голову над книгой. Нежной шеи касаются мягкие завитки волос, а в голове роятся светлые идеи. Грудь сжалась от сладостно-горького ощущения. Вот, видимо, что значит скучать по кому-то.

Опаздывать на урок со своим тьютором было жесточайшим преступлением. Пока Аннабель бежала по каменному полу Сент-Джонса, её каблуки выбивали дикое стаккато. Она едва успела притормозить перед внушительной дверью кабинета Дженкинса, пытаясь отдышаться.

Её жизнь превратилась в сплошную беготню из одного места в другое. Аннабель разрывалась между занятиями в университете, суфражистками, малооплачиваемым обучением учеников и выполнением обещания позировать для портрета Елены Троянской. Спокойствие и уравновешенность, которые она одно время пыталась в себе развить, окончательно её покинули.

Аннабель ещё не успела восстановить дыхание, как дверь распахнулась и на пороге появилась долговязая фигура профессора Дженкинса.

Желудок неприятно сжался.

— Мисс Арчер, — спокойно проговорил он, — мне показалось, я слышал, как кто-то несётся по галерее.

— Профессор, мне так…

— Пол выстлан неровными плитами. Если бы вы споткнулись и разбили голову, вот уж был бы настоящий позор. — Он отступил в сторону. — Входите, пожалуйста, — его брови мрачно опустились, — ваша компаньонка уже здесь.

В кабинете Дженкинса пахло старинными манускриптами и царила тишина, как в соборе. В высоту комната была больше, чем в длину, её венчал сводчатый потолок, в лучах света, льющихся из окон, танцевала пыль. Книжные полки прогибались под тяжестью томов в кожаных переплётах и любопытных, разнообразных артефактов из Средиземноморья, большинство из которых имели трещины или сколотые места. Центр кабинета занимал письменный стол, деревянная твердыня с высокими стопками бумаг слева и стратегически расположенным бюстом Юлия Цезаря справа. Стратегически, потому что незрячие мраморные глаза императора были направлены прямо на студента, занимавшего место напротив Дженкинса. И, чёрт бы его побрал, но сегодня Цезарь чуть не заставил Аннабель споткнуться о собственные ноги, потому что своим острым носом и властным хмурым взглядом до боли напоминал одного герцога.

Аннабель опустила тяжёлую сумку на пол рядом со стулом, стараясь выровнять дыхание.

— Добрый вечер, миссис Форсайт.

Компаньонка посмотрела на неё сверху вниз, проявив тем самым удивительную ловкость, учитывая, что она умудрилась это сделать сидя. Не переставая ворчать, Дженкинс втиснул кресло в оставшееся пространство возле камина. На коленях миссис Форсайт бесшумно балансировали пяльцы.

— Вы раскраснелись, — заметила она. — Вам не идёт.

— Цвет лица мисс Арчер исключительно её прерогатива, — сказал Дженкинс, проходя за свой стол. — У меня, однако, возникли вопросы к бдительности её ума.

Зловещее заявление. Аннабель опустилась в кресло.

Дженкинс вытащил тонкую папку из стопки бумаг и шлёпнул её на стол, словно бросив перчатку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ваше эссе стало для меня настоящим сюрпризом.

— О, — еле слышно выдохнула Аннабель.

— Оно не такое уж и отвратительное, — продолжил Дженкинс, — но заметно ниже вашего обычного уровня. Конечно, ваш обычный уровень исключителен, предыдущее эссе было превосходным. Но я предпочитаю искоренить гниль, прежде чем она успеет распространиться дальше.

— Гниль, — эхом отозвалась Аннабель. Профессор не стеснялся в выражениях, общаясь с представительницами прекрасного пола. В лучшие времена она бы это оценила. Но в ушах всё ещё отдавался стук сердца. Между грудей стекали капельки пота. Сорочка станет липкой и колючей ещё до конца урока.

— Как ни прискорбно, но в данном случае термин "гниль" подходит как нельзя кстати, — сказал Дженкинс. — Вашим формулировкам местами не хватает точности, я бы даже назвал их размытыми. Ваши выводы? Обоснованы, но не особо оригинальны.

Миссис Форсайт заметно притихла.

Аннабель глубоко вздохнула.

Что подавило волну тошноты.

Дженкинс снял очки, вперив в неё неодобрительный взгляд.

— У меня сложилось впечатление, что ваши мысли были невнятными. Поэтому я должен спросить, это просто случайность, или вы злоупотребляете спиртными напитками?

Аннабель не сразу нашлась с ответом.

— Вы спрашиваете, выпиваю ли я?

— Да, — ответил Дженкинс, барабаня пальцами по столу. — По утрам или вечерам?

Она чуть не рассмеялась. Мировой эксперт по Пелопоннесским войнам решил, что она пишет свои эссе в состоянии алкогольного опьянения. Достаточно распространённое поведение среди студентов мужского пола, едва ли это смягчило удар. Если она лишится своих умственных способностей, что у неё останется?

— Нет, сэр, — ответила Аннабель, — я не выпиваю.

— Хм.

Профессора явно не убедили её слова.

На мгновение Аннабель захотелось дать ему более простое объяснение своим загнивающим способностям.

Превосходное эссе она написала в Клермонте, где парила на крыльях счастья, пребывая в великом заблуждении. Но с тех пор, как она вернулась, то успела устать и проголодаться. Продав платья Мейбл, Аннабель смогла заплатить Гилберту за январь, но позирование для портрета означало, что на работу оставалось меньше времени, соответственно и денег на еду тоже оставалось мало.

Но едва ли она могла признаться в этом Дженкинсу.

— Я уделю больше внимания следующему эссе, профессор.

Словно по команде, её желудок громко заурчал. Аннабель в ужасе прижала руку к животу.

Дженкинс нахмурился.

— Вы знали, что мозг нуждается в пище? Еда питает ум так же, как и тело.

— Я ценю ваш совет, профессор.

— Я частенько об этом забываю, — сказал он, — но вы обязаны помнить.

— Конечно, профессор.

Он опустил взгляд на её живот, и она поняла, что всё ещё сжимает его рукой.

И тут Аннабель заметила, как на Дженкинса снизошло понимание.

Она ощетинилась. Если мужчине дать понять, в каком отчаянном положении находишься, это может привести к ещё более худшим обстоятельствам.

Он вышел из-за стола и направился к ближайшей книжной полке. Его тонкие пальцы пробежались по кожаным корешкам.

— Вы что-нибудь знаете об экспедиции, которую я планирую совершить в апреле в бухту Пилос?

— Да.

Дженкинс повернулся и пристально посмотрел на Аннабель.

— Мне нужен помощник для её подготовки.

Со стороны миссис Форсайт послышалось недовольное фырканье.

Аннабель моргнула.

— Мисс Арчер? — Он чётко произнёс её имя, словно обращался к слабослышащему человеку. — Что скажете? Вас может заинтересовать эта позиция? В ваши обязанности будет входить написание писем, координация передвижений, что станет полным кошмаром, скажу я вам, поскольку в процессе задействованы люди средиземноморья, а они абсолютно хаотичный народ. Помимо этого вы займётесь переводами и архивной работой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})