Трюфельный пес королевы Джованны - Анна Малышева

– Ах, брось, зачтут они! – с досадой отмахнулась Маргарита. – Это люди без жалости! Их милостью мы несчастны, я и Иоася.

– Иоася… А как полностью? Иоанна? Ивонна?

– Джованна, – бросила подруга.

– То есть… ты назвала дочь в честь королевы?!

– Несложно понять, в чью честь, – по-прежнему раздраженно ответила Маргарита. – Это имя в их семье вроде талисмана… Только счастья девочке оно до сих пор не принесло. Отца убили, когда она еще у меня в животе сидела, матери тоже лишилась. Бабушка с дедушкой ее продали.

– Ведь не чужим людям… Бабушке со стороны отца.

– Где она раньше была, эта замечательная бабушка… – Маргарита с отчаянием махнула рукой. – Где она была, когда меня, беременную на последних сроках, выкидывали из страны?.. Когда я родила дочь, восьмимесячную, в Киеве, и неизвестно было, чем ее кормить, как нам с родителями жить, на что?… Нет, все пропало. И разговоры со мной никто из Иоасиной родни вести не будет. Я-то надеялась, что обойдется малой кровью, что Андрей мне соврал и не продал пса, а припрятал. А он все-таки избавился от него. Как посмел… Знал ведь, что вещь краденая!

– Значит, предложили такие деньги, что посмел, – вздохнула Александра.

– Значит, такие… Знала бы ты, какой он трус… Ужасный трус! – в сердцах произнесла Маргарита. – До самого последнего момента держался как трус.

– А твой знакомый, имени которого ты мне назвать не желаешь, вероятно, очень смелый человек? Да еще и чрезвычайно удачливый. Ведь он инсценировал ограбление и убийство на глазах у всей улицы, пусть спящей. И ему удалось!

Маргарита порывисто оглянулась и сделала шаг в сторону, остановившись на краю крыльца. Вовремя – дверь подъезда открылась изнутри. Показавшийся на пороге Виктор немедленно отпрянул, увидев женщин. Александра остановила его:

– Погодите, вы что же, бегаете от нас? Мы не кусаемся.

– Нет, я… Нет. – Поколебавшись, мужчина ступил на крыльцо и отпустил дверь, закрывшуюся с коротким писком.

– Ну, так что же вы прячетесь? – художница протянула ему руку. – Тем более мы с вами уже знакомы.

Виктор нерешительно ответил на ее рукопожатие. Его пальцы были влажными и вялыми. Александра сунула руку в карман и украдкой вытерла ее о подкладку.

– Есть какие-нибудь новости? – спросила она мужчину, топтавшегося на крыльце с таким принужденным видом, что поневоле хотелось с ним поскорее распрощаться. – Вы понимаете, о чем я.

– Нет. Какие уж там новости, – он мотнул головой, понуро глядя в сторону.

– То есть решили все считать несчастным случаем?

– Не мы решаем…

– Ну, ваша-то доля в этом есть, – возразила Александра. – Если бы вы не изменили показания, того человека все равно искали бы.

– Не понимаете вы… – Мужчина волновался и упорно избегал встречаться с Александрой взглядом. – Зачем кого-то искать, этим ее не воскресишь… Да и вы бы вовек не отмылись. Нет, вы не суйтесь… Не трогайте этого больше…

– Да ведь погибла моя подруга! И ее убили, как вы сами говорите!

При этих словах Маргарита встрепенулась и с тревогой взглянула на нее. Виктор переменился в лице:

– Я ничего не говорил и ничего не видел! Мне пора идти!

Отмахнувшись, словно отвергая любые возможные вопросы, он сбежал с крыльца, пересек двор и скрылся в подворотне. Александра прерывисто вздохнула:

– Вот и весь разговор…

– О чем это вы? – испуганно спросила Маргарита. Она была очень бледна, ее глаза, и так запавшие и обведенные синевой, казались еще глубже, темнее.

– Позавчера утром погибла моя знакомая, – повернулась к ней художница. – Это она познакомила меня с Птенцовым. У нее я консультировалась по поводу твоего серебряного пса. После этого Марина не прожила и суток.

– Что?! – Маргарита вцепилась ей в рукав так сильно, что Александра ощутила боль даже сквозь куртку. – Как это вышло?

– Мы поехали за город, посоветоваться с Птенцовым, показать ему снимок пса. Заночевали там. Наутро она отчего-то заторопилась и уехала без меня, пока я спала. И кто-то толкнул ее под поезд. – Переведя дыхание, Александра заключила: – Это видел Виктор, вот этот самый человек, с которым я сейчас говорила. Но потом он изменил показания, так что больше никого не ищут. А между тем на мужчине, который толкнул Марину под поезд, была моя куртка. Виктор в этом уверен. Также он думает, что они были знакомы, потому что Марина шла с этим человеком рядом и мирно беседовала.

– А как твоя куртка могла оказаться на другом человеке?

– Наверное, кто-то вошел в дом, где я ночевала… Взял ее. А потом вернул.

– Ну, в таком случае под поезд твою приятельницу толкнул тот, кто имел доступ к твоей одежде. Войти с улицы в дом, «одолжить» вещь, да потом еще вернуться… Предположить такое можно только с большой натяжкой. Вернее всего, он спал с тобой под одной крышей! – категорично заметила Маргарита.

– Исключено… – Александра поежилась. – Убийца – мужчина, Виктор в этом уверен. В доме, кроме Птенцова, живет только одна женщина, хозяйка. А сам Птенцов едва таскает ноги.

– Виктор уверен… – насмешливо повторила Маргарита. – А ты сама-то уверена в нем? Веришь каждому его слову?

– Последнее время я не уверена ни в ком и ни в чем, – парировала Александра. – И ты меня не радуешь в этом смысле.

Но подруга, внезапно оцепенев, словно не слышала. Женщина глядела в пространство, ее губы подрагивали.

– Сначала Андрей, – шепнула она. – Теперь вот еще эта женщина… Оставшись без хозяина, пес начал убивать, а прежде спасал от смерти.

– Ну что ты! – укоризненно протянула художница. – Впадаешь в дешевую мистику. Сам по себе серебряный пес никого не убил, и ты это знаешь. Убивают люди. Одного убийцу покрывает Виктор, уж не знаю, какими высокими целями он это оправдывает. Может быть, просто боится. Другого покрываешь ты. Почему?

Художница не ждала ответа: Маргарита, стоило коснуться личности ее сообщника, немедленно замыкалась, отнекивалась и отмалчивалась. Но теперь подруга повела себя иначе. Она вопросительно взглянула Александре в глаза, отвела взгляд, прикусила нижнюю губу. Казалось, она борется с желанием заговорить, не решаясь вымолвить слово.

– Почему? – повторила Александра.

Маргарита затравленно оглянулась, словно опасаясь, что за спиной у нее кто-то подслушивает. И быстро, сквозь зубы, процедила слова, смысл которых художница осознала не сразу.

– Потому что это отец моего ребенка.

Александра настояла на том, чтобы отыскать неподалеку кафе и поговорить начистоту. Сперва она предложила объясниться у себя в мастерской, до которой было рукой подать, но Маргарита отказалась.

– Мне страшно туда возвращаться, – сказала она.

– А меня убеждала, что там безопасно! – попрекнула ее Александра.

– Вполне безопасно. Но я буду думать только о том ужасном дне, когда все случилось… Я не смогу говорить!

Всего три дня назад подруги затеяли обед в мастерской, где Александра позже обнаружила тело адвоката. Обед в память о былых временах и в честь приезда гостьи… Теперь художнице казалась наивной идея воскресить дух студенческих пирушек в общежитии питерской Репинки. «Что можно вернуть столько лет спустя? Мы изменились, и все изменилось. Можно приготовить то же самое блюдо, которое ты с другом ел много лет назад. Но друг-то будет уже не тот… И ты – тоже…»

Тогдашний обед закончился плачевно. Маргарита сперва вволю нажаловалась на своих датских кавалеров, последний из который так беспечно и безответственно сделал ее матерью, поведала о своем вынужденном отъезде, на восьмом месяце беременности, к родителям в Киев, о родах, нищете и бегстве – прочь от дочери, безденежья и проблем, к новому безденежью и худшим проблемам… А затем, поразив подругу, внезапно оскорбила ее, в резком тоне напомнив о единственной, неудачной и печальной, попытке Александры стать матерью. Тот давний питерский роман с преподавателем Академии художеств закончился гибелью нерожденного ребенка, гибелью оплаченной и оттого еще более трагичной. Подруги расстались, разругавшись, Александра оставила гостье в полное распоряжение мастерскую на втором этаже, а сама поднялась к себе в мансарду. Правда, им пришлось еще раз увидеться в тот же день. Александре надо было срочно уехать, а в мастерской оставались две ценнейшие картины… Она спустилась на второй этаж, скрепя сердце обратилась за помощью к Маргарите, дала ей ключ от мансарды и попросила пару часов побыть там в качестве сторожа. Странный вид подруги и тогда насторожил ее. Бледное, искаженное страхом лицо, мокрые волосы, с которых стекала вода, распахнутая кофта, из-под которой виднелось белье. В тот момент Александра удержалась от вопросов, о чем после горько жалела.

Но теперь подруга сама была рада обо всем рассказать. Они устроились в углу маленького кафе, еле втиснувшись за крохотный столик. Других свободных мест не осталось. Кафе было набито до отказа, кофемашина безостановочно гудела. Люди, склонившись над столиками, говорили, едва не соприкасаясь лбами, чтобы слышать друг друга, не делая при этом разговор общим достоянием. Стоял ровный, усыпляющий гул, похожий на шум прибоя. Жар из решетки калорифера волнами обдавал колени.