Бойня 1993 года. Как расстреляли Россию - Андрей Буровский

Видимо, Руслан Имранович сумел убедить Съезд в своей правоте — решение принимал не он один.

Да, впрочем, никто ведь не хотел принимать «нулевой вариант»: ни правительство Ельцина, ни Верховный Совет. В результате и Ельцин, и Хасбулатов с Руцким отказались от мирного решения конфликта [190].

После отмены Протокола № 1 послабления, сделанные исполнительной властью в отношении лиц, находившихся в Доме Советов, были отменены: усилился пропускной режим, было вновь отключено электричество в здании.

Руцкой опять пишет Указ: «О Президиуме Совета Министров — Правительства Российской Федерации», в котором за поддержку антиконституционных действий Бориса Ельцина освободил от занимаемых должностей небольшую толпу: Виктора Черномырдина, членов президиума Совета Министров: Егора Гайдара, Владимира Шумейко и Олега Сосковца, секретаря Совета Безопасности Олега Лобова, заместителей Председателя Совета Министров Сергея Шахрая и Александра Заверюху, Председателя Центрального банка Виктора Геращенко, руководителя аппарата Совета Министров Владимира Квасова, министра иностранных дел Андрея Козырева, министра финансов Бориса Федорова, заместителей Председателя Совета Министров Александра Шохина и Юрия Ярова, Председателя Госкомимущества Анатолия Чубайса [191].

Смысл писать этот указ было не больше, чем если бы Деникин в 1919 году «освободил от занимаемых должностей» членов Совнаркома или Совнарком «освободил от занимаемых должностей» атаманов Войска Донского.

А на Смоленской площади сторонники Верховного Совета опять дерутся с милицией. Поле боя осталось за Верховным Советом, но есть много раненых: «Трудовая Россия» оказалась прижатой к зданию МИДа, а Фронт национального спасения был по другую сторону Садового кольца. На месте были воздвигнуты бутафорные площадки как будто бы для празднования 800-летия Арбата. Мы эту площадку использовали как баррикаду, но туда ворвался пьяный свердловский ОМОН и начал избивать жителей. И тогда я призвал людей взять в руки остатки монтажной установки, обрезки, какие-то железные уголки и обороняться, а не получать удары. Женщины схватили наше пролетарское оружие и вступили в бой. И мы там победили» [192].

Глава 5. Как и зачем «продолжалось»?

Стояло воскресенье 3 октября, сухое и ясное. В 14 часов на Октябрьской площади собрался митинг в поддержку Верховного Совета, несколько тысяч человек. И тут вдруг сообщают: мэрия Москвы запретила митинг! ОМОН, позже около 350 солдат внутренних войск начинают блокировать площадь. Но против толпы продержались военные от силы минут 5 и были смяты. Толпа катилась по Садовому кольцу, неся отнятые у милиции щиты и резиновые палки. Пока ранены только двое омоновцев, но не толпой — их сбили грузовики МВД. Но тут омоновцы начали стрелять. Семеро убитых, десятки раненых. В числе убитых — два сотрудника МВД, в том числе убит полковник милиции, пытавшийся запретить войскам стрелять.

Верховный Совет обвинил во всем МВД. Сторонники Ельцина обвинили во всем Верховный Совет.

Но есть еще одна версия — что около 15 часов дня сотрудник ОМОНа был убит выстрелом из снайперской винтовки, причем снайпер находился не ниже 15-го этажа. После этой смерти сотрудники милиции и открыли огонь по защитникам Дома Советов — они-то считали, что огонь открыли именно они [193].

Это первый случай, когда в Москве действовали загадочные снайперы. Потом они появятся еще много раз, их принадлежность так и останется навсегда неведомой никому. Руководитель следственной группы Генпрокуратуры РФ Геннадий Прошкин, проводивший расследование событий сентября-октября 1993 года, назвал снайперов, участвовавших в событиях, вопросом, на который следственная группа «не смогла найти ответ» [194].

Разумеется, снайперов тут же объявили сторонниками Верховного Совета. «Мы пытались выяснить, откуда взялись снайперы. Многие приехали из Приднестровья. На стороне мятежников выступили военные из Союза офицеров. Я имел печальный опыт и знаю: трагические события всегда привлекают людей, однажды почувствовавших вкус крови. Им не важна политическая подоплека схватки. Они, как вампиры, не могут жить, не убивая».

И далее Александр Коржаков рассказывает тошнотворную сказочку, что во время штурма Белого дома «снайперы, помогавшие мятежникам, благополучно «ушли огородами» [195].

В общем, парламент защищали сущие монстры, да кто ж еще и будет защищать такое ужасное учреждение?! А потом они, как подобает монстрам, загадочно растаяли при свете дня.

Сложность в том, что «пули, которыми были застрелены жертвы снайперов, такого калибра, которого нет на вооружении ни у армии, ни у милиции. Откуда бы они взялись у нас? К тому же все оружие, принадлежащее Верховному Совету, в том числе и снайперские винтовки, находились на своих местах в специальной комнате, где потом их Генпрокурор описывал» [196].

Штаб обороны Дома Советов сообщал, что еще 28 сентября по личному приказу Коржакова с армейских складов в Алабино было выдано его загадочной «чердачной» группе 50 снайперских винтовок. Вечером 5 октября все они были возвращены на склад, а документы выдачи изъяты охраной Ельцина.

Нет, эти данные не раз подтверждены, в том числе в открытой печати. Вот только кому именно выдавалось снайперское оружие?

В составе кремлевской охраны есть взвод «трассовиков-чердачников», которые прикрывают маршрут следования президента или оборудуют свои секторы во время его публичных выступлений.

Их работа?

Но есть и другая информация, намного более зловещая. Что близкие к Коржакову люди «установили контакты» со спецслужбами европейских государств. И что 17 сентября с Кипра в «Шереметьево» прилетели несколько групп туристов, среди которых были только мужчины. Документы о прилете этих групп почему-то не сохранились. Как, впрочем, вообще не сохранились никакие документы о прилетавших в Москву и улетавших из Москвы в сентябре и начале октября 1993 года. Тогда и были выданы винтовки.

«Уехали эти ребята сразу после событий на Берлин — Варшаву — Бухарест поездами, причем на местах, которые обычно давали по брони КГБ. Люди с иностранными паспортами сидели там впервые» [197].

Это очень неприятная версия, но слишком уж многое в ее пользу — хотя бы таинственно исчезнувшие списки прилетевших и улетевших, приехавших в Москву и уехавших.

И тогда примерно в 15.45 Руцкой с балкона Дома Советов призвал народ брать штурмом мэрию Москвы и телецентр в Останкино. Под многоголосые крики «ура» Александр Руцкой прокричал:

— Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и «Останкино»!

Руслан Хасбулатов добавил:

— Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль c узурпатором — бывшим преступником Ельциным. Ельцин сегодня же должен быть заключен в «Матросскую Тишину», вся его продажная клика должна быть заключена в подземелье! [198].

В 16 часов должны были быть продолжены переговоры представителей Верховного Совета и Администрации Президента при посредничестве Русской православной церкви. Иногда высказывают мнение, что переговорщики склонялись к «нулевому варианту», но из-за начавшихся в Москве беспорядков переговоры так и не удалось даже начать [199].

Но случайны ли эти «беспорядки»? Ведь основные участники событий «мириться» не собирались. Возможно, для организации «событий» Ельцину и нужны были снайперы. Если так, они сыграли свою роль.

Ну, а в середине дня 3 октября толпа с ревом вот-вот ввергнет «узурпатора в подземелье» — как же тут остановиться?!

Почти одновременно толпа движется на Останкино и мэрию, и Ельцин подписывает Указ № 1575 «О введении чрезвычайного положения в Москве» [200].

И тогда же по Центральному телевидению транслировались заявления нескольких известных деятелей культуры, призывающих к расправе над Верховным Советом и особенно рвавшихся втащить в конфликт армию. До этого армия объявила о своем нейтралитете, мастера же культуры громогласно призывали армию покончить с защитниками конституционного строя.

Странно, неловко и противно слушать кликушество Лии Ахеджаковой.

«Мне уже не хочется быть объективной. <.> Что же это за проклятая Конституция?! Ведь по этой Конституции сажали людей в тюрьмы. <.> Теперь в эту Конституцию пишут поправки, и главное, что в этих поправках — привилегии. И сейчас за эту Конституцию, в которую уже вписаны, воткнуты их привилегии, они убивают людей. Я не знаю, что сейчас будет, если там сто тысяч людей. А где наша армия?! Почему она нас не защищает от этой проклятой Конституции?! А мне еще говорят: легитимно, нелегитимно. Друзья мои! Проснитесь! Не спите! Сегодня ночью решается судьба несчастной России, нашей несчастной Родины. Наша несчастная Родина в опасности! Не спите! Нам грозят страшные вещи. Опять придут коммунисты!» [201]