ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи

— Какой тяжелый человек. Перекрой я выход сам, так он бы поднял крик, мол, зачем я это сделал. А теперь ему самому пришлось это сделать. Теперь, когда перемычка закрыта, вода поднимется до верхушек побегов за ночь. Ну, а теперь домой!

Хозяин первым быстро зашагал к дому.

На следующее утро Будори с хозяином опять пошли на поле. Хозяин вытащил один листок из-под воды и тщательно исследовал его, однако выражение его лица оставалось мрачным. На следующий день было то же самое. И через день то же. И, наконец, на утро четвертого дня хозяин уверенно сказал:

— Ну, Будори, посеем здесь гречиху. Пойди и открой запруду.

Будори проделал дырку для воды, как велел хозяин. Вода, перемешанная с керосином, потоком хлынула на соседнее поле. Будори подумал, что сосед опять рассердится, и, действительно, около полудня тот прибежал к ним с огромным серпом.

— Эй, зачем льете керосин на чужое поле?

— Что плохого в том, что керосин течет на поле? — тихо спросил хозяин.

— Так рис же погибнет!

— Чем языком молоть, ты лучше на мое поле взгляни. Сегодня уже четвертый день, как рис в керосине стоит. То, что он красный, это от болезни, а то, что он пока живой, это от керосина. А у тебя на поле керосин только корни покрыл. Может, так-то оно и лучше будет?

— Что же, выходит, удобряем керосином? — спросил сосед, немного смягчившись.

— Не знаю, удобряют ли керосином или нет, но ведь керосин тоже масло.

— Это верно, керосин тоже масляный, — настроение соседа переменилось, и он рассмеялся.

А вода с каждой минутой убывала, постепенно обнажая корни риса. Все растения были покрыты красными пятнами, будто обгорели.

— Ну, у нас уже пора начинать уборку риса! — сказал хозяин с усмешкой, и вместе с Будори они срезали весь рис, а затем там же посеяли гречиху и разровняли землю.

Как и сказал хозяин, в том году они питались одной лишь гречкой. Когда наступила следующая весна, хозяин сказал:

— Будори, в этом году наше поле в три раза меньше, чем в прошлом, так что работать будет легче. Поэтому изучи, как следует, книжки моего покойного сына, придумай, как нам вырастить такой рис, чтоб заткнуть рот всем тем, кто смеялся надо мной, называя шарлатаном.

Хозяин дал Будори кучу книг, и он читал их одну за другой, когда выдавалось свободное от работы время. Особенно интересной оказалась книжка, в которой излагались мысли некоего Кубо, Будори даже перечитал ее несколько раз. А, узнав о том, что этот человек живет в городе Ихатово и читает месячный курс в школе, ему захотелось поехать в город, чтобы поучиться у него.

Этим летом Будори сделал большое дело. На рис опять напала та же зараза, но Будори спас посевы древесной золой и солью.

В середине августа весь рис пошел в колос на каждом колоске расцвели белые цветочки, а затем на их месте вызрели голубоватые зерна. Рисовые колосья покачивались на ветру будто волны.

Хозяин был сам не свой от радости. Каждому гостю он говорил, не скрывая своего торжества:

— Четыре года подряд меня преследовала неудача, ну а в этом году соберу урожай аж за четыре года. Неплохо!

Однако в следующем году опять ничего не вышло. Дождей совсем не было. Каналы высохли, почва растрескалась — осеннего урожая еле хватило на зиму. Все надеялись на урожай нового года, но и в новом году случилась такая же засуха. Хозяин Будори твердил, мол, «вот в будущем году, вот в будущем году», однако мало-помалу потерял интерес, перестал удобрять почву и начал распродавать лошадей и участки земли.

Как-то осенью хозяин с горечью сказал Будори:

— Будори, знаешь, у меня было одно из самых крепких хозяйств, я зарабатывал много денег. Но из-за морозов и засух у меня теперь втрое меньше земли. У нас нет удобрений для будущего сева. Да и не только у нас — на всей равнине Ихатово почти не осталось крестьян, которые могут позволить себе такое. Я не смогу платить тебе за работу. Ты молод, в самом расцвете сил — жалко, если ты будешь тратить свое время зря, работая на меня. Возьми вот это, да и отправляйся на поиски лучшей жизни.

Хозяин дал Будори мешочек с деньгами, новую синюю льняную рубашку и красные кожаные ботинки. Будори, который уже забыл, как тяжело ему здесь приходилось, был готов работать даже бесплатно. Но, подумав, понял, что делать ему здесь и впрямь нечего. Горячо поблагодарив хозяина, Будори простился с ним и с полем, на котором проработал шесть лет, и пошел на станцию.

Великий профессор Кубо

Будори шагал часа два, пока не добрался до станции. Он купил билет и сел в поезд, идущий в Ихатово. Паровоз быстро мчался мимо заливных полей. А затем пошли черные леса, — но и они остались позади. В голове Будори теснились разные мысли. Ему хотелось как можно скорее прибыть в город Ихатово, встретиться с господином Кубо, написавшим такие хорошие книги, а потом, если повезет, работать и учиться, и самому выдумать способы, как собирать хороший урожай на заболоченных почвах без мучительного труда, а также придумать, как спасать рис от вулканического пепла, засухи и мороза. Казалось, поезд идёт так медленно, что он даже занервничал. Поезд прибыл в Ихатово после полудня. Выйдя со станции, Будори остановился, как вкопанный, ошеломленный грохотом, который доносился из недр земли, будто там что-то бурлило, тяжелым и темным воздухом и плотным потоком машин. Придя в себя, он стал расспрашивать прохожих, как пройти в школу профессора Кубо. Однако кого бы он ни спрашивал, все только смеялись при виде серьезного выражения на лице Будори. Ему говорили: «Не знаю такой школы» или: «Пройдите еще пять-шесть кварталов и там спросите». Только под вечер он, наконец, нашел то, что искал. На втором этаже большого полуразрушенного белого здания кто-то громко разговаривал:

— Здравствуйте! — громко крикнул Будори, но никто не выглянул.

— Здра-а-авствуйте! — вновь крикнул Будори, что было мочи.

Из окна второго этажа прямо над ним высунулась крупная седая голова, сверкнув стеклами очков.

— Идет занятие, а вы тут раскричались. Если у вас дело, входите, — сердито крикнула она и быстро скрылась в окне, вслед за этим раздался смех, и стало слышно, как человек в очках продолжил о чем-то громко рассказывать.

Будори решительно вошел в здание и поднялся на второй этаж, ступая, как можно тише. В конце лестницы он увидел открытую дверь, за которой была огромная аудитория. Она была битком набита пестро одетыми студентами. Черная стена напротив была исчерчена белыми линиями, и тот самый высокий человек в очках, указывая пальцем на большой макет каланчи, что-то громко объяснял студентам.

С первого взгляда Будори понял, что это как раз и есть тот самый макет «История истории», о котором он читал в книге. Улыбаясь, профессор повернул рукоятку. Макет щелкнул и принял форму диковинного судна. Он еще раз повернул рукоятку, и макет превратился в большую сколопендру.

Студенты то и дело кивали головами, хотя казалось, что мало кто что-то понимал, но Будори было очень интересно.

— Вот такой чертеж, — профессор стал чертить на черной стене что-то невероятно сложное.

В левой руке он тоже держал кусочек мела и писал очень быстро. Студенты торопливо записывали за профессором. Будори достал запачканную болотной грязью записную книжку и тоже стал перерисовывать чертеж. Закончив, профессор выпрямился и, поднявшись на кафедру, оглядел студентов. Будори перерисовал чертеж, покрутил его и так, и эдак. Сидевший рядом с ним студент зевнул: Будори вполголоса спросил:

— А как зовут профессора?

Студент усмехнулся и сказал:

— Ты что, не знаешь великого профессора Кубо?! — А затем, оглядев Будори, добавил. — Как это у тебя с первого раза получился этот чертеж? Я вот уже шесть лет хожу слушать одни и те же лекции! — и студент положил свою тетрадку в карман.

Как раз в этот момент в аудитории зажглись лампы, и стало светло. Наступил вечер. Профессор произнес:

— Незаметно наступил вечер, а также, наступил момент прощания. Мой курс закончился Согласно правилам, желающие получить распределение должны показать мне свои тетради, а также ответить на вопросы.

Студенты с криком и гамом захлопнули тетради. Большая часть студентов ушла, а оставшиеся пятьдесят-шестьдесят человек выстроились в очередь, чтобы показать профессору свои записи. Профессор бросал взгляд в тетрадь, задавал один-два вопроса, а затем мелком ставил пометку на воротничках пиджаков — «сдано», «на второй год», «неудовлетворительно». Студенты ежились, потом шли в коридор, втянув голову в плечи, и просили сокурсников посмотреть на отметку. Кто радовался, а кто огорчался.

Экзамен шел своим чередом, пока не остался последний студент — Будори. Когда Будори протянул свою маленькую грязную книжку, Кубо внимательно уставился в нее, широко зевнул, и так низко склонился над ней, словно хотел проглотить.