ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи

Рёдзи тоже заплатил билетеру, вышел на улицу, и тут встретил своего двоюродного брата Тацудзи.

А широкие плечи мужчины быстро исчезли в толпе.

Тацудзи, показав на афишу и понизив голос, сказал.

— Ты что, туда ходил? Врут они — «воздушный зверь», «воздушный зверь», а на самом-то деле это коровий желудок, наполненный воздухом. Ну, ты и дурак, что пошел!

Рёдзи еще раз растерянно посмотрел на афишу с диковинным «воздушным зверем», а Тацудзи сказал.

— Слушай, я еще у алтаря не был. Завтра увидимся.

И, прыгая на одной ножке, прыг-скок, скрылся в толпе.

Рёдзи поскорее убрался от этого места. Ацетиленовые лампы ярко освещали прилавки с зелеными яблоками и виноградом.

Рёдзи подумал, что синий огонь ацетиленовой лампы, конечно, красивый, но воняет, как от змеи, и прошел мимо.

На противоположной стороне в павильоне «кагура»[87] тускло горело всего пять ламп, судя по всему, вот-вот должно был начаться представление. На дверях чуть слышно звенел колокольчик. «Сёити, должно быть, тоже будет там выступать», подумал Рёити, и задержался на несколько минут.

Из темной чайной в тени кипариса на противоположно стороне улицы вдруг послышались крики, и все зеваки устремились туда. Рёити тоже поспешил за ними и, встав в сторонке, стал наблюдать за происходящим.

Тот самый мужчина с лохматыми волосами терпеливо сносил издевки молодого деревенского парня. По лбу его тек пот он то и дело наклонял голову.

Он пытался что-то сказать, однако все так кричали, а он та сильно заикался, что и слова вымолвить не мог.

А молодой парень с расчесанными на пробор блестящим волосами, оказавшись в центре внимания, все больше и больше расходился.

— Неужели мы позволим каким-то чужакам дураков из на делать! Гони быстро деньги, гони, гони! Нет, что ли, у этого типа денег? А если нет, зачем тогда ел?

Мужчина явно хотел что-то сказать, и, наконец, заикаясь выговорил:

— Вя-вя-вязанок дров сто штук принесу.

Хозяин чайной, кажется, был немного туговат на ухо и не расслышал, поэтому ответил невпопад:

— Что ты несешь? Всего две палочки. Естественно. Две палочки с клецками я бы мог и простить, однако ты меня вздумал дурить! Что за рожа! Эй, ты.

Мужчина, вытирая пот, наконец, отчетливо проговорил:

— Я вам потом принесу сто вязанок дров. Простите меня.

И тут молодой парень совсем разозлился:

— Вот заливает! Где это видано, чтобы за две палочки с клецками давали сто вязанок дров. Откуда ты вообще взялся?

— Э-э-этого я сказать никак не могу. Простите меня, — сказал мужчина, хлопая золотистыми глазами и отирая пот.

Он еще вроде и слезы утирал.

— Давайте его поколотим! — закричал кто-то.

Рёдзи, наконец, все понял.

«Все ясно. За представление с "воздушным зверем" мужчина выложил десять сэн, а потом так проголодался, что забыл, о том, что у него нет денег, и съел клецки. Он плачет. Значит, не плохой человек. Наоборот, честный человек. Решено, я ему помогу».

Рёдзи тихонечко вытащил из кошелька последнюю оставшуюся никелевую монетку, плотно зажал ее в кулаке, и, простодушным видом, стал пробираться сквозь толпу, пока не оказался рядом с мужчиной. Мужчина стоял с поникшей головой, руки свисали аж до колен, он мямлил, изо всех сил пытаясь что-то сказать.

Рёдзи присел на корточки и молча положил монетку на огромную ногу мужчины в плетеных сандалиях.

Мужчина удивился, посмотрел сверху вниз на Рёдзи, нагнулся, взял монетку, хлопнул ею по прилавку, за которым стоял хозяин чайной, и закричал:

— Все, я заплачу деньгами. Теперь уж вы меня простите. А сто вязанок я потом принесу. А еще восемь то[88] каштанов, — сказал он, и, быстро оттолкнув парня, унесся прочь, как ветер, растолкав толпу зевак.

— Это был горный леший. Горный леший, — закричали в толпе, и с улюлюканьем бросились вдогонку, однако его уж и след простыл.

Подул сильный ветер, заколыхался черный кипарис, подлетела кверху занавеска на чайной, и повсюду потух свет.

В этот момент зазвучала флейта, и началось представление «кагура». Однако Рёдзи туда не пошел, а поспешил домой по смутно белевшей в поле дороге. Ему хотелось поскорей рассказать об этой истории дедушке.

Неяркие звезды Плеяд поднялись уже довольно высоко.

Вернувшись домой, Рёдзи вошел в дом со стороны конюшни. Там был лишь дедушка, который разводил огонь в очаге и варил зеленые бобы. Рёдзи сел напротив и поспешно рассказал обо всем, что сегодня произошло. Сначала дед слушал молча, глядя в лицо Рёдзи, а потом громко рассмеялся.

— Ха-ха-ха! Точно, это был горный леший. Горный леший очень правдив. Мне тоже доводилось встречаться с ним в горах, в густом тумане. Однако он впервые пришел на праздник. Ха-ха-ха! А может, и раньше приходил, но никто его не узнавал?

— Дедушка, а что горный леший делает в горах?

— Ставит ловушки на лисиц: сгибает толстое дерево, сверху прижимает еще одним, на конец ветки вешает рыбину, и, когда приходит лисица или медведь и хватают рыбу, ветка распрямляется, и дерево убивает зверя.

В этот самый момент с улицы донесся раскатистый гром, весь дом зашатался, как от землетрясения. Рёдзи сразу же ухватился за дедушку. Дедушка переменился в лице, и, схватив лампу, поспешно вышел на улицу.

Рёдзи пошел следом. Лампа сразу же погасла от ветра.

Зато из-за черной горы на востоке медленно поднялась огромная луна восемнадцатой ночи.

Они огляделись по сторонам и увидели, что на площадке перед домом лежит целая гора толстых поленьев.

Дедушка некоторое время изумленно смотрел на них, а затем захлопал в ладоши и засмеялся.

— Ха-ха-ха, тебе горный леший дров принес. А я, было, подумал, что он принесет их в чайную, где клецки ел. Все-таки смышленый малый, этот леший!

Рёдзи хотел разглядеть дрова, сделал один шаг, и вдруг поскользнулся на чем-то и упал. Смотрит — а все вокруг засыпано блестящими каштанами. Рёдзи вскочил на ноги и закричал:

— Дедушка, горный леший нам и каштанов принес!

Дедушка удивился:

— Даже каштанов принес! Нехорошо просто так это принимать. Надо будет что-нибудь отнести в горы. Наверное, лучше всего кимоно.

А Рёдзи стало так жалко лешего, что хоть плачь.

— Дедушка! Горный леший такой честный, даже жалко его. Мне хочется сделать для него что-то хорошее.

— Давай отнесем ему постельные принадлежности. А то он, наверное, вместо теплого ватного одеяла укрывается тонким кимоно. А еще клецок отнесем.

Рёдзи закричал:

— Кимоно и клецки — этого недостаточно! Хочется сделать еще что-то очень, очень хорошее. Такое хорошее, чтобы от радости леший заплакал, закрутился на месте, а потом подпрыгнул аж до неба.

Дедушка взял потухшую лампу.

— Если бы такое существовало… Пойдем-ка домой, поедим бобов. А там, глядишь, и отец вернется, — и с этими словами пошел в дом.

Рёдзи промолчал и посмотрел на голубую кривую луну. Ветер глухо шумел в горах.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ГУСКО БУДОРИ

Лес

Гуско Будори родился в большом лесу местности Ихатово. Гуско Надори, его отец, был известным во всей округе дровосеком, самое огромное дерево он мог срубить так же легко, как иной человек укладывает ребенка спать.

У Будори была младшая сестра — Нэли, с которой они каждый день играли в лесу. Дети забирались в такие дикие места, где даже глухой визг отцовской пилы был едва слышен. Там они собирали лесные ягоды, вымачивали их в бурлящих источниках, а затем, задрав голову в небо, по очереди подражали воркованью горных голубей. Им в ответ отовсюду доносилось сонное голубиное «гули-гули».

Когда мама сеяла зерно на небольшом поле перед домом, брат и сестра расстилали циновку на дорожке, садились на нее и варили в жестяной банке цветы орхидеи. И тогда самые разные птицы с громкими приветственными криками кружили над их растрепанными головами.

Когда Будори пошел в школу, днем в лесу стало очень уныло. Но зато во второй половине дня Будори и Нэли отправлялись вместе в лес, где красной глиной или углем писали на стволах деревьев их названия и громко распевали песни.

Как-то раз они увидели две березки, между которыми повис хмель, будто циновка, и написали на стволе: «Пролет кукушек запрещен!»

Будори исполнилось десять лет, а Нэли семь. По какой-то непонятной причине, в тот год, несмотря на то, что уже пришла весна, солнце светило странным холодно-белым светом, не распускались цветы магнолии, которая обычно расцветает, стоит лишь растаять снегу; в мае то и дело шел унылый мокрый снег, к концу июля жара так и не наступила, а из пшеницы, посеянной зимой, не родилось ничего, кроме белесых пустых колосьев. Большинство фруктовых деревьев дало только цветы, которые сразу опали, не завязавшись в плоды.

Затем пришла осень, но на каштановых деревьях не появилось ничего, кроме зеленых плюсок, а самый важный продукт — рис, которым в основном и питаются люди, вообще не уродился. Среди жителей равнины началась паника.