Остап Бендер в Крыму - Анатолий Вилинович

После примера комического Ивакин возвращается к теме своего исследования и говорит:

— Теория отклонения от нормы. В основе этой теории лежит понятие, что комическим может быть любое явление, отклоняющееся от нормы, которое поэтому кажется нам нелепым и не имеющим смысла. Основоположниками этой теории являются немецкий эстетик Карл Грос и польские эстетики Быстронь, Пейпер и Тшидлевский…

Козлевич наклонился к Остапу и прошептал:

— Поляки очень юмористические люди, Остап Ибрагимович.

— Что-то этого я в вас не отметил, Адам, — усмехнулся Бендер.

— Ну, тише же, товарищи, — просипел сосед-очкарик.

Было заметно, что Бендер не вступал в длинные разговоры со своими компаньонами, ему нравился этот необычный спектакль, и он внимательно слушал и смотрел на докладчика и его артистов-помощников.

— Французский теоретик Обуэн приводит три критерия, по которым действие или предмет следует считать комическим…

Ивакин становится под табличку: «Директор театра». К нему подходит Пятов. На плечах у него суфлерская будка, его голова в ней. «Директор» оторопело смотрит на него. Суфлерская будка подошла к Ивакину наклонилась, пробыла так несколько секунд в позе разговаривающего, повернулась и ушла.

— Что он сказал? — спросил Ивакина Невелев.

— Хотел устроиться суфлером в театр…

— По Обэну — это критерий рациональный, безличный, герой наш имеет смешной головной убор, утверждающий, что он по профессии суфлер… Следующий — это критерий личный. По этому критерию смешным является все то, что претит нашим привязанностям, вкусам и привычкам…

Ивакин подошел к Пятову и говорит:

— Вот у вас есть швейная машинка, к примеру…

— У меня ее нет, — развел тот руками.

— Ну, хорошо, допустим. И вот шьет ваша жена…

— У меня нет жены.

— Допустим… Пусть сестра.

— Но у меня нет сестры!

— Хорошо, тогда вы шьете сами?

— Я не умею шить! — вскричал Пятов.

— Не умеете? — уставился молча на него Ивакин и заговорщически: — Тогда зачем Вам машинка?

Ивакин снова за трибуной защищает свою диссертацию:

— Критерий общественный определяет смешным того, кто не подчиняется законам и правилам среды, кто выделяется своим видом, костюмом, языком и привычками. Часто между названными тремя критериями соблюдается единство…

Чемерисова обращается к Грачевой:

— Дорогая, как ты встретила Новый год?

— Как всегда, в постели.

— И много было народа?

— Итак, я хочу закончить изложение основных положений своей диссертации, подойдя к смешным теориям… Эти теории наиболее обширны и имеют очень многих авторов и исследователей… Карл Грос, Зигмунд Фрейд, Луначарский, польский психолог Владислав Витвицкий…

Козлевич заглянул в лицо Остапа и прошептал:

— Польский, Остап Ибрагимович…

Бендер кивнул, но ничего не ответил, слушая докладчика, который все еще перечислял:

— …Зофья Лисса и многие, многие другие… Кстати, Зофья Лисса свои исследования посвящает комическому в музыке… Учитывая, что все эти теории переплетаются с теориями ранее мною изложенными, я считаю нецелесообразным останавливаться на их основных положениях, тем более, что эти теории заслуживают более пристального исследования в отдельных работах… — Ивакин смотрит на председательницу ученого совета и сходит с трибуны со словами: — У меня все…

— Так, — встала Елина. — Доклад закончен. Переходим к вопросам. Прошу!

Среди зрителей говорок, ерзание на местах, но вопросы не задаются. Елина стоит и ждет, как и диссертант.

— Считаете ли вы свой действенный доклад комическим? — встал и спросил великий предприниматель, комизм и юмор которому были сродни.

— Как я уже говорил, известный итальянский философ Кроче заметил, что все определения комического уже являются комичными.

— Не секрет, что смех в наше время в большом дефиците, как вы смотрите на это? — спросил сосед компаньонов, которому они своими краткими разговорами мешали.

— Положительно.

— Прошу вопросы, — произнесла Елина.

— Практическое применение вашего исследования? — задал второй вопрос Бендер.

Ивакин взглянул на Остапа, улыбнулся и ответил:

— Жизнеутверждающая сила смеха была подмечена очень давно. Еще в третьем веке нашей эры в древнеегипетском папирусе говорилось: «Когда бог смеялся, родилось семь богов, управляющих миром. Когда он разразился смехом, появился свет… Он разразился смехом во второй раз — появились воды… наконец, при седьмом взрыве смеха, родилась душа…». Смех всегда современен. Он всегда оставляет на долю человека активную мыслительную работу Смех — не только сила всесокрушающая, но и всетворящая. Смех — это величайшая общественная ценность. Смех — это чрезвычайно доходчивая, заразительная и остроумная форма критики. Смех гуманен. И когда человечество откажется от тюрем и исправительных колоний, у людей останется самое действенное, грозное и гуманное средство воздействия на провинившихся — смех.

Встал один зритель и, заикаясь, спросил:

— А все же, товарищ, как стать смешным?

Ивакин двинул бровями, сдержал улыбку и серьезно ответил:

— Смешным быть не трудно. Любому глупцу или неуклюжему увальню это легко удается. Это к нему приходит без учения. Но быть шутливым, остроумным, комиком, юмористом — это искусство, которое требует индивидуальных способностей и техники, которой не все обладают…

Заикающийся зритель снова спросил:

— Вот некоторые услышат шутку, остроту и смеются сразу, а другие думают, а потом смеются или вовсе не смеются. Отчего это?

— Есть такое. В зоопарке ночь, звери спят. Вдруг жирафа как захохочет. Ее спрашивают: «С чего это ты?» «Позавчера анекдот козел рассказывал, ой, умора!» «Так это же было позавчера», — стукнула копытом зебра. «Шея длинная, до нее только сейчас и дошло», — пискнул заяц.

— Значит, смех зависит от ума? — уточнил заика.

— Марк Твен сказал: «У меня, судя по всему, громадные запасы ума, — для того, чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется неделя»… — кивнул головой спрашивающему Ивакин.

— А может, надо создать в нашей стране учреждения по развитию и внедрению комического? — не унимался заика.

— На одном вечере сатиры и юмора мне предлагали создать трест Тлавсати-рюморснабсбыт» с конторами на периферии…

Ивакин о чем-то начал тихо совещаться с Елиной и Жадовым.

— Командор, а может и нам создать такую контору? — зашептал Балаганов, давясь смехом.

— Она не даст нам того, что нужно, Шура. Но все же, задайте нужный вопрос, Балаганов, — посоветовал Остап.

— А что можно спросить, командор?

— Какой доход может принести контора «Главсатирюморснабсбыт»?

— Ой, командор, разве такое можно? — покачал головой тот.

— А вы, Адам, не хотите подбросить вопрос знатоку смешного и комического?

— Да, я бы… — разгладил усы Козлевич и не сказал больше ничего. Но вдруг встал и спросил:

— Товарищ, а есть смешное и комическое в жизни автомобилистов? Ивакин отошел от стола председательствующей и сказал:

— Ночь на горной дороге, полицейский остановил автомобиль и указал шоферу:

— У вас не горят задние фонари.

Тот сильно разволновался, когда вышел из автомобиля и посмотрел.

— Да не волнуйтесь, не волнуйтесь так, — успокаивал его полицейский.

— Как же мне не волноваться. А где мой прицепной фургон с женой и четырьмя детьми??

Бендер и Балаганов никогда еще не видели своего старшего друга таким смеющимся.

— Видите, Шура, как смех преображает человека, — кивнул на Козлевича Остап.

— Ой, командор, но действительно смешно, тот о фонарях, а хозяин о фургоне с женой и четырьмя детьми…

— Есть еще вопросы? — стукнула карандашиком по столу Едина. Одна из зрительниц привстала и еле слышно:

— Я пишу юморески в стихах… Едина вышла из-за стола и ей:

— Пожалуйста, громче!

Женщина собралась с духом и прокричала:

— Я пишу юморески в стихах, но их почему-то не печатают. — И совсем тихо и жалобно: — Но я пишу…

Заика обернулся к ней и махнул рукой:

— Ну, и пишите себе на здоровье!..

— Прошу не перебивать! — одернула заику Едина.

В руках зрительницы вдруг появилась увесистая рукопись, которую она протянула Ивакину с вопросом:

— Можете ли вы высказать свое мнение о моих стихах?

— Товарищи, задавайте, пожалуйста, вопросы по теме диссертации! — ответила ей председательствующая.

— Тогда… тогда… — замялась зрительница. — Скажите, много надо учиться, чтобы писать как следует юморески в стихах?

Ивакин посмотрел вопросительно на Елину и та кивком головы дала согласие. Диссертант сказал: