Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Вместе с тем для меня было ясно, что чудесно воздвигнутое генералом Деникиным здание зиждется на песке. Мы захватили огромное пространство, но не имели сил для удержания его за собой. На огромном, изогнутом дугой к северу фронте вытянулись жидким кордоном наши войска. Сзади ничего не было, резервы отсутствовали. В тылу не было ни одного укрепленного узла сопротивления. Между тем противник твердо придерживался принципа сосредоточения сил на главном направлении и действий против живой силы врага».

Таким образом, один из талантливейших лидеров Белого движения – генерал Врангель заранее предвидел поражение белых армий в сражении за столицу России и, как видим, неоднократно предупреждал и докладывал об этом главнокомандующему Деникину. Но военные и стратегические соображения Врангеля в этом смысле совпадали с политическими и экономическими чаяниями казачьей и буржуазной верхушки Юга России, вели к разделению страны.

«В этом отношении планы красной стороны, несомненно, в гораздо большей степени отвечали требованиям политического обеспечения. Августовская операция при всей ее оперативной нелогичности была в политическом отношении обеспечена вполне удовлетворительно. Но ни расстановка сил, ни их взаимная группировка в августовской операции не отвечали цели, а желание одним прыжком разрешить поставленные задачи сыграло плачевную роль в судьбах самой операции, причем это обстоятельство сказалось в самом непосредственном будущем. Наконец, осеннее наступление Южфронта, начавшееся почти без всякой оперативной паузы, было, насколько это оказалось возможным, обеспечено в политическом отношении, а для оперативного обеспечения, несмотря на трудности, были также использованы все возможности», – писал А. И. Егоров.

Так или иначе, но у красных было больше шансов победить. Вариант действий и планы Краснова, Врангеля и их окружения были более реалистичны, но вели к расчленению России. Этот политический курс был рассчитан на долгое противостояние с Советской властью, на многолетний подрыв и ослабление большевистского режима, но, в конечном счете, на ослабление России в целом. Еще раз подчеркнем: Краснов, Врангель, Юденич и даже Колчак и Деникин не смогли бы победить советскую власть до конца, но смогли бы только ослабить ее путем деления страны и отторжения окраин. Но это бы означало и ослабление всей России. Промыслом и попущением Божиим советская власть и большевики, несмотря на красный флаг Интернационала, под которым они выступали, дрались за «единую и неделимую», новую, великую и могучую Россию. И это было понятно рабочим и большинству крестьян. Да не прошло и полгода, как новый вскрывшийся нарыв Гражданской войны на западных границах России явил всю утопичность политики лидеров Белого движения.

Глава 2

Отступление и возвращение

Вступление России в 1920 год сопровождалось кровопролитными и тяжелыми боями на юге. Прошедший 1919 год, ставший для новой власти в Москве годом величайшего напряжения всех сил, показал, что на данный момент самым необходимым и неотложным делом Республики является дело укрепления и формирования мощной, многочисленной, хорошо вооруженной армии с профессиональной кадровой базой. Красной армии нужны были хорошо подготовленные командиры, солдаты, военные специалисты. Кирилл Леонидович Изгнанников был направлен для работы в Главное управление военно-учебных заведений, точнее, в подчиненный ему Центральный отдел Всевобуча (ЦОВВО).

Имея при себе сопроводительные документы и мандат, выданные ему штабом 13-й армии РККА, Кирилл на следующий же день после приезда прибыл в Центральный отдел Всевобуча, располагавшийся в Колымажном переулке, под крылом Всероссийского главного штаба (Всероглавштаба) Красной армии Республики.

«Боже мой, еще два года назад я совсем рядом, здесь на Страстном бульваре у Александровского училища, на Арбате, на Остоженке у Зачатьевского дрался против большевиков, – с болью и тревогой думал и вспоминал Кирилл. – Теперь же мне об этом даже вспоминать удивительно. А ведь было же все это. И сколько событий за это время произошло. Россия стала другой! Будто сто лет назад это случилось, хотя прошло то всего два года».

При входе в солидное и большое здание, охраняемое караулом с примкнутыми к винтовкам штыками, начальник караула внимательно просмотрел и проверил документы Кирилла. Затем приложил руку к козырьку и вежливо указал ему, куда следовать далее. Кирилл сразу обратил на это внимание (это внушало уважение) и, как положено, козырнул в ответ. В приемной какого-то важного начальника с малороссийской, дворянско-казачьей фамилией Подвойский, к которому его направили на собеседование, он передал свои сопроводительные документы секретарше и прождал часа три. Лишь перед самым обедом его пригласили в кабинет.

За столом, застеленным зеленым сукном, в кресле сидел человек средних лет в военном френче. Высокий лоб, внимательные глаза, небольшая клинообразная бородка ярко свидетельствовали о его интеллигентности и образованности. Но твердость взгляда и усы, подчеркнутые френчем, свидетельствовали, что он является военным. Войдя в кабинет, Кирилл поздоровался и склонил голову для приветствия. Начальник кивнул, поднялся с кресла, протянул ему руку прямо из-за стола и произнес:

– Здравствуйте, товарищ…

– Изгнанников, – подсказал Кирилл, протягивая руку в ответ и здороваясь, хотя это было очень непривычно для него.

– Я ознакомился с вашими документами. Вы – офицер Добрармии, сдавшийся нашим частям и не пожелавший воевать против советской власти. Не так ли?

– Так точно, но в общем. Точнее – бывший прапорщик, насильно мобилизованный в Курске в Добровольческую армию.

– Ага. Звание прапорщика, конечно, получили на Германской войне? А какое имеете образование, и военное в частности?

– Окончил на «хорошо» реальное училище в Москве в 1915 году. Затем призван в армию и направлен в унтер-офицерскую школу. В 1916 году получил звание унтера и назначение на Северо-Западный фронт в артбригаду 2-го Сибирского стрелкового корпуса. Там уже за хорошую службу и боевые заслуги произведен в прапорщики.

– А как закончили Германскую?

– Ранен был во время Рижской операции в конце августа 1917 года. Контузия и перелом левой руки от разрыва немецкого снаряда. После этого – госпиталь, затем отпуск. А там уж и революция. И не было смысла возвращаться в строй. Старая армия распалась.

– Да! Сдал Корнилов немцам Ригу. Это не есть хорошо и имеет свои отрицательные последствия для установления советской власти в Латгаллии, Лифляндии и Курляндии. Но, как видите, латышские стрелки – одна из опор советской власти в России. Что думаете об этом?

– Латышских стрелков я видел под Икскюлем. Превосходно дрались против германцев и умело били их. И после бегства из Добрармии сдался я латышскому стрелковому полку. Отнеслись с пониманием, по правилам ведения войны, справедливо относятся к пленным и перебежчикам. Наши-то ведь могли и расстрелять на месте, не довели бы до командира батальона.

– Да-с, а вы как хотели?! Гражданская война в России! Прибалтийские губернии она все ж только задевает стороной.

– Хотелось бы, чтоб и в России справедливо различали не только врагов и друзей, но сочувствующих и лояльных. К сожалению, у нас, как всегда, – только черное или белое, точнее, белое или красное.

– Вы – философ, Изгнанников. А здесь реалии Гражданской войны и классовой борьбы за будущее России. Ну да ладно. Вы готовы служить советской власти на военно-педагогическом поприще? Не спешите с ответом, подумайте…

– Никогда не думал, что могу быть военным педагогом. Но попробовать хочется, хотя думаю, что сам – гражданский человек и уже по необходимости военный.

– Сейчас как раз такая необходимость. Ибо велика угроза новому – социалистическому Отечеству. Угроза новой – Советской России. Не побоюсь слова «Отечество». Ибо это – уже первое в мировой истории Отечество рабочих и крестьян, рожденное, как это ни покажется парадоксальным, именно в России. Но, думаю, скорее закономерно, что в России. Ну-с, так как?

– Вижу, чувствую, понимаю веру, глубину и величие ваших слов, товарищ Подвойский. Они новы для меня, хотя я ранее слышал их, но не придавал им того значения, которое вы сейчас вложили в них. Раньше думал, что это только лозунги, но сейчас это прозвучало очень убедительно. И потому я согласен служить Советской России.

– Гм-м. Можете назвать меня Николай Ильич. Вас как величать по имени-отчеству? Напомните.

– Кирилл К… К… – он вовремя осекся. – Кирилл Леонидович.

– Хорошо. Считайте, что вы приняты на службу в постоянный кадровый военно-педагогический состав управления Военно-учебных заведений и военного обучения. Надеюсь, с винтовкой, с гранатами дело имели на фронте? Знаете устройство винтовки Мосина? О строевой службе уж не спрашиваю, как-никак унтерская школа за плечами.