Пария - Дэн Абнетт

По большей части, я не совсем поняла тексты, которые читала. Мне были знакомы некоторые фрагменты литургии, один раз попались слова известного церковного гимна. Остальные выглядели просто неясными богословскими пассажами. Два отрывка вообще были на каком-то незнакомом мне языке — я просто воспроизвела их фонетику.

Вернулся исповедник Хоуди. Рукой он взял меня за подбородок и поднял мою голову, чтобы посмотреть в глаза. Потом он оттянул мою челюсть вниз и заглянул в мой открытый рот.

Потом он отпустил меня.

— Это все? — спросила я.

— Что-то не так? — не понял он.

— Ну, когда вы тянете мое лицо туда-сюда, это не очень-то приятно, — заметила я.

— Головные боли? Ощущение беспокойства? Расстройство желудка? Боль в суставах? Женские «приливы»? Общее напряжение?

— Напряжение? — без особенного выражения поинтересовалась я. — С какой это стати, во имя Терры, я должна чувствовать напряжение?

— Она слишком своенравна, — заметила одна из теней за решетчатыми дверями. Голос был низким и безжизненным, как сжигающий все засушливый ветер, но мне уже надоело бояться.

— Меня ничуть не интересует ваше мнение, — сообщила я, глядя прямо на решетчатые дверные панели. — Вы прячетесь в тенях. Так что, вряд ли что-то в вас заслуживает доверия.

— Едва ли ты захочешь смотреть на нас, — произнесла вторая тень.

— А вот я думаю, что захочу, — ответила я.

— Замолчи! — бросил Хоуди. — Наши посредники… В общем, не провоцируй их. Просто не делай этого и все. Знай свое место.

Я пожала плечами. Хоуди сделал знак, и молитвенный аппарат занял место перед нами. Как и тот, который я видела в базилике, он был сконструирован в форме двух механических херувимов, держащих экран в золоченой раме. Херувимы тоже были выполнены из меди и латуни. С низким, приглушенным гудением, напоминающим жужжание каких-то огромных насекомых, они зависли передо мной, держа экран на уровне моих глаз. Их крылышки рассекали воздух с негромким мурлыкающим звуком, словно лопасти миниатюрных турбовентиляторных двигателей.

На экране появился текст. Язык, на котором он был написан, был мне незнаком, но я узнала буквы. Экран слегка мерцал, словно проекционное устройство было неисправно, или работало на холостом ходу.

— Прочти пожалуйста вот это, — произнес Хоуди. На этот раз он не остался рядом со мной, а отошел на шаг назад.

Я стала читать. Это было нелегко, слова давались мне с трудом. Их фонетическое воспроизведение было сложным, и я сомневалась, что произношу все правильно. Я словно медленно пережевывала слова и буквы. Я была практически уверена, что мне дали читать какое-то прозаическое произведение, написанное излишне-сложным, вычурным языком; казалось, смысл и значение слов вот-вот исчезнут, похороненные под критической массой стилистических ухищрений.

Но я продолжала читать, с боем пробиваясь сквозь текст, еще примерно три минуты. Потом я услышала позади какой-то звук. Я умолкла и повернулась, чтобы посмотреть, что произошло — как раз в ту минуту, когда один из экклезиархов (его лицо было закрыто капюшоном) побежал к выходу, захлопнув рот рукой. Потом снаружи донеслись другие звуки — несчастный пытался сдержать рвотные позывы, но его вывернуло наизнанку прямо на пороге; извергаемая им жидкость капала на пол.

Я нахмурилась — мне совсем не нравилось все это. Другой экклезиарх, по-видимому, еще во время моего чтения, опустился на пол рядом со щитами. Он тяжело дышал, держась за грудь, словно стараясь унять болезненное сердцебиение. Как минимум еще двое стояли внаклонку, вцепившись в верхнюю часть щитов, и, судя по всему, тоже старались привести дыхание в норму.

— Что происходит? — не поняла я.

Хоуди посмотрел на меня. На маске, закрывавшей его лицо, я увидела небольшое темное пятно на уровне рта — словно его собственное учащенное дыхание увлажнило ткань.

— Ты чувствуешь себя нормально? — хрипло спросил он.

— Да, все отлично, — ответила я. — А что это сейчас было?

Он не ответил и повернулся к своим коллегам.

— Сообщите ваши данные! — скомандовал он.

Один из экклезиархов начал говорить что-то о «микро-изменениях», второй — о «падении температуры на четыре пункта». Еще один сунул руку под капироту. На белой ткани расплывалось ярко-красное пятно. У него носом шла кровь.

— Я не поняла… — начала я, но никто меня не слушал.

А потом я кое-что заметила. Я вышла из-за пюпитра и направилась вдоль крипты к разбитому старому алтарю. Молитвенный аппарат, треща крылышками, послушно последовал за мной.

Хоуди повернулся и увидел, что я иду к алтарю. Он крикнул, чтобы я вернулась, но я не обратила внимания на его слова.

Я опустилась на колени, чтобы лучше рассмотреть старинную реликвию. Когда-то этот алтарь был настоящим произведением искусства, дорогим даже на вид, богато украшенным и покрытым великолепной инкрустацией. Но время не пощадило его. Сейчас он был разбит, погнут, покрыт вмятинами и царапинами — казалось, по нему лупили кувалдой и пытались расколоть на части киркой. На поверхности зияли трещины и отверстия, пробитые чем-то вроде стамески; от ударов он утратил даже первоначальную форму. Краски, которыми он был расписан, потускнели, кое-где виднелись пятна ржавчины.

Стоя за пюпитром, я заметила на правом боку алтаря большое пятно, зеленоватое, как ярь-медянка. Я была уверена, что раньше его там не было. Я не понимала, откуда оно взялось и как могло появиться настолько быстро. Теперь, рассматривая его с близкого расстояния, я обнаружила, что это что-то похожее на мелкие кристаллы льда, выступившие на поверхности алтаря.

— Объясните, что это! — потребовала я.

— Вернись сейчас же! — рявкнул в ответ Хоуди.

Я вскинула руку, схватилась за край экрана молитвенного аппарата и наклонила его к себе. Херувимы шумно забили крылышками, пытаясь выровнять свой полет и взмыть вверх.

Я вновь начала читать, медленно, по слогам произнося слова.

Читая, я видела, как с каждым слогом зеленоватое пятно становится все больше. Я резко остановилась, потом продолжила — и увидела, что рост пятна полностью соответствует скорости моего чтения.

Я прекратила читать. Поднялась. Потом пошла обратно к Хоуди; молитвенный аппарат, низко жужжа, неторопливо последовал за мной. Все экклезиархи, не отрываясь, глядели на меня.

— Что вы заставляете меня делать? — спросила я. — Что здесь происходит?

— Просто делай то, что тебе говорят, — ответил исповедник.

— Что это за слова? — не унималась я, показав на молитвенный аппарат. — Откуда вы их взяли?

— Это наши слова, — произнесла одна из теней за решетчатыми дверцами.

— Это слова, которые написал наш господин, — подхватила вторая.

— Кто это — ваш господин? — спросила я.

— Ты не должна произносить его имя, — заметила третья тень.

— Тогда — что написано в его книге? — задала я новый вопрос.

— Это одна книга, — произнесла первая тень.

— Но во многих томах, — подхватила вторая.

— Он начал ее, но так и не закончил, — заметила третья.

— Немедленно встань сюда! — раздраженно скомандовал Хоуди, показывая на место у пюпитра.

Я неохотно поплелась назад. Он подвел молитвенный аппарат ближе и заставил его зависнуть передо мной.

— Мы продолжим и используем одно из слов, — произнес он.

— Согласны, — ответила первая тень. — Несмотря на ее отношение, мы заинтересованы в действиях этой самки.

Хоуди посмотрел на меня. Взгляд сквозь прорези маски показался мне крайне напряженным.

— Одно слово, — произнес он. — Сосредоточься и произнеси его как можно отчетливее.

Он прикоснулся к парящему в воздухе экрану, и на нем возникло слово. Экран шипел и мигал, словно было крайне тяжело поддерживать необходимую четкость изображения.

Я посмотрела на экран.

И произнесла слово.

ГЛАВА 26

Я не знала, что это за слово и понятия не имела, что оно означает. Я произнесла его, словно подчиняясь некой таинственной силе, и в то же мгновение оно исчезло из моей памяти.

А потом произошло нечто необъяснимое. Древний алтарь, стоявший у дальней стены медной комнаты, взмыл в воздух. Он взмыл в воздух, странно коробясь и теряя форму, а потом разлетелся вдребезги, взорвался — словно на него обрушилось что-то огромное и тяжелое, разбившее его на части и разбросавшее куски металла в разные стороны, или словно взорвалась спрятанная в нем граната. Медные и латунные осколки отскакивали от стен, потолка и решетчатых шкафчиков, дождем сыпались вокруг нас, подпрыгивая на полу, словно горсть брошенных монет.

Я обнаружила, что лежу на полу, и медленно поднялась, опираясь на руки и колени. В ушах звенело. Пюпитр опрокинулся. В нескольких метрах от меня я увидела молитвенный аппарат — он валялся на полу, разбитый и искореженный; по обломкам пробегали искры; экран затрещал и погас.