Ленин жив! Культ Ленина в Советской России - Нина Тумаркин

Наряду с выражениями горя[389], предупреждениями и угрозами собирались пожертвования, давались клятвы, выносились решения. Чаще всего деньги предназначались на строительство памятника Ленину — либо где-то в городе, либо на том же месте, где проходил митинг. Например, в Кронштадте матросы заявили о своем намерении воздвигнуть вождю памятник на собственные средства. Первейшей задачей специального комитета Балтийского флота был сбор денег на бюст Ленина для флотского «зала революции», где Ленин однажды выступал с речью[390]. На митинге учащихся петроградских ремесленных школ было решено собрать средства для постройки памятника. Музей Ленина и библиотека его имени должны были быть учреждены в каждой школе[391]. Всюду собирали деньги для Ленина — на венки, на памятники, на бюсты. Директора всех театров в Петрограде приняли решение установить в каждом фойе бюст Ленина[392]. Учебные заведения организовали сбор средств для специальных ленинских стипендий. Иногда в спешке некогда было задуматься над тем, куда будут использованы собранные суммы. Московский союз печатников учредил ленинский фонд, однако в сообщении об этом отмечалось, что относительно цели фонда решение еще не принято[393].

«Петроградская правда» извещала, что многие рабочие коллективы выразили желание воздвигнуть памятник Ленину в городе на Неве. На многих предприятиях собирали деньги. Для ускорения сбора средств газета открыла специальный банковский счет и оповестила читателей, что они могут непосредственно перечислять на него свои пожертвования[394]. Ежедневно в неделю траура «Петроградская правда» называла сумму присланных пожертвований — в особой газетной колонке «На памятник Ильичу». Деньги лились щедрым потоком. Только 25 января в редакцию газеты и на банковский счет поступило свыше 1 250 000 рублей. Некоторые рабочие предложили ежемесячно отчислять определенную часть своей заработной платы на постройку памятника[395].

Многие рабочие жертвовали не наличностью, но своим временем. Часто работали в воскресенье, перечисляя полученный доход на возведение в Петрограде ленинского мемориала[396]. На петроградской фабрике «Большевик» рабочие решили отработать дополнительный день в пользу ленинского мемориала и еще один день для расширения фабричного ленинского клуба. Решено было также установить мемориальную доску на месте, где в 1917 г. Ильич выступил с речью[397]. В провинциальных городах также собирались значительные средства на постройку памятников. Многие рабочие Иваново-Вознесенска вышли на работу в воскресенье, с тем, чтобы финансировать постройку памятника Ленину в городе; в Харькове тоже было решено воздвигнуть мемориальную статую полностью за счет рабочих[398].

В газетной статье, где описывались митинги рабочих, сообщалось, что «уже второй день идут сборы на памятник незабвенному вождю»[399]. Как и в случае с другими публичными проявлениями скорби по Ленину, здесь довольно трудно отделить стихийные элементы от заданных, направленных сверху. Траурные митинги были первым политическим ритуалом, затронувшим широкие массы российских рабочих, студентов и других беспартийных граждан. С 1918 г. годовщина Октябрьской революции отмечалась ежегодно, однако проводимые празднества заметно уступали и по размаху, и по силе эмоционального воздействия траурным мероприятиям. Смерть Ленина сразу же возымела важные последствия не только для развития ленинского культа, но и для всей истории коммунистической обрядности. Она знаменовала собой существенный шаг власти в деле политической мобилизации населения. По всей России присутствие на траурных митингах стало политической обязанностью и для многих, несомненно, явилось первым непосредственным участием в политической жизни.

Тогдашние описания траурных собраний в советской печати создают впечатление, что проходили они в накаленной эмоциональной атмосфере. Общепринятый образец всюду принял стандартный характер: различные отступления от шаблона вызывались профилем организации, устраивавшей митинг. Например, отдельные группы молодых моряков на Балтийском флоте постановили, чтобы новобранцы приносили присягу не Первого мая, как было принято, но в день похорон Ленина[400]. Петроградские печатники решили выпустить полное собрание сочинений Ленина в дешевом издании для рабочих и крестьян на средства, полученные от сверхурочного труда[401].

Высокая эмоциональная атмосфера на траурных собраниях подогревалась также музыкой, неизменно их сопровождавшей. Иногда играл оркестр, подчас обходились и несколькими инструментами. Входивших встречали обычно траурные аккорды похоронного марша Шопена[402]. Как правило, собравшиеся пели две песни, обязательные для всякого политического мероприятия: популярный революционный гимн «Вы жертвою пали» и «Интернационал». Собрание завершалось траурным маршем или каким-либо другим песнопением. Совместное пение способствовало успеху собрания, поскольку выслушивать часами подряд речи о величии Ильича было довольно утомительно. Наряду с различными предложениями, которые выкрикивались с мест, и громкими призывами к пожертвованиям, пение воодушевляло и сплачивало аудиторию.

«В ряды РКП!»

Наиболее волнующим моментом траурных собраний а память Ленина была, вероятно, массовая подача заявлений с просьбой о приеме в партию. Это происходило повсеместно и, похоже, превратилось в обязательную составную часть церемониала. На собрании ленинского клуба фабрики «Большевик» рабочие, поочередно выступая с кратким словом о Ленине, заявляли о своем желании вступить в партию[403]. Траурные митинги, сопровождавшиеся пением и клятвами, напоминали евангелистские собрания, на которых подлежащие приему просят допустить их в число посвященных. Печать почти с неизменным постоянством давала отчетам о таких собраниях одобрительные заголовки типа «Под знамя РКП — под ленинское знамя!»[404]

Газетные статьи изображали желание присутствующих на собрании вступить в партию не как стихийный импульс, но как живой отклик на обращение к ним оратора. На митинге петроградских женщин работниц партийный руководитель товарищ Гордон обратился к ним с призывом пополнить ряды Коммунистической партии. Это «было бы лучшим венком на гроб погибшего вождя». Женщины в своей резолюции подхватили этот образ:

«Мы знаем, что самым цветущим венком на твою могилу будет наше вступление в РКП, и мы клянемся быть достойными ученицами нашего великого руководителя»[405].

Клишированная фраза «Лучший венок Ильичу» вновь и вновь повторялась на страницах печати, посвященных траурным митингам[406].

На одном из митингов рабочий пояснил, почему следует вступать в партию. Смерть Ленина — тяжелая утрата, сказал он. Чтобы заполнить брешь в рядах коммунистов, требуются тысячи. «Ильича больше нет, значит, мы должны впрячься в тот хомут, под которым он надрывался»[407]. Как прежнего главу правительства должно заместить коллективное руководство, так и место Ленина в партии должны занять тысячи новых борцов. Эта мысль проводилась во многих речах и лозунгах. Метафоры тех траурных дней придавали связи Ленина с массами почти мистический оттенок. «В каждом из нас живет частица Ленина, — писал Троцкий на следующий день после кончины вождя, — та, что составляет лучшую часть каждого из нас»[408]. В официальном извещении о смерти Ленина, выпущенном от имени Центрального Комитета и распространенном миллионными тиражами через газеты и журналы, Ленин изображен неотъемлемой частицей каждого из трудящихся:

«Ленин живет в душе каждого члена нашей партии. Каждый член нашей партии есть частичка Ленина. Ленин живет в сердце каждого крестьянина-бедняка»[409].

Ленин живет в сердцах всех достойных людей, но каждый член партии — это и есть Ленин. Таково же религиозное учение о причастии, о единстве с Христом.

Молодежь призывали в коммунистические организации с не меньшим усердием. Юношам и девушкам предлагалось пополнить ряды комсомола, детям — стать пионерами[410]. «Петроградская правда» напечатала жирным шрифтом воззвание:

«Миллионы юных ленинцев — лучший памятник Ильичу»[411].

Вступление в партию считалось для студентов высших учебных заведений лучшим способом выполнения ленинских заветов[412]. На многолюдной траурной демонстрации в день похорон Ленина петроградские комсомольцы подняли лозунг: