Бойцы тихого фронта - Иван Винаров

С тех пор прошло много лет, и теперь можно сказать, что зря я тогда боялся за Галину. Она шла по тяжелым дорогам, по которым ее вел воинский долг, уверенной поступью. Она была моим верным шифровальщиком и радистом, незаменимым советчиком, надежным другом.

Транссибирская железная дорога пересекает границы двух континентов. Мы доехали до Читы, а дальше поезд понес нас по маршруту Харбин — Пекин — Шанхай — Кантон знаменитой КВЖД. Мы ехали более девяти суток. Поезд останавливался только на крупных станциях, чтобы пополнить запасы воды и топлива и дать пассажирам возможность размяться на перроне и перекусить в станционных буфетах.

Хотя белогвардейские банды и армии интервентов были изгнаны с советской земли, следы их варварского нашествия встречались на всем протяжении магистрали. Ведь первой заботой интервентов являлся захват Транссибирской железной дороги — это был единственный путь, который вел в европейскую часть России. По Транссибирской магистрали им пришлось отступать. При отступлении они разрушали все, что могли, что успевали разрушить, — станционные постройки и ремонтные мастерские, мосты, виадуки, само полотно железной дороги. Многое они не успели уничтожить: партизанские обходные рейды Блюхера и неожиданные атаки соединений Красной Армии сеяли среди интервентов страшную панику; под конец они думали только об одном: как спасти свою шкуру…

До Свердловска пейзаж за окном был знакомый — поезд шел по гигантской русской равнине, что тянулась от Карпат до Урала и от Балтийского моря до Крыма и Одессы, по равнине, пересекаемой могучими, медленно текущими реками, покрытой березовыми рощами и хвойными массивами, небольшими холмами, с редкими селениями.

Свердловск — это уже Урал. Свердловск (бывший Екатеринбург) — один из старейших и крупнейших промышленных и культурных центров старой России. Это город металлургов, город богатых традиций революционной борьбы.

Поезд немного постоял на станции, словно отдыхая, и вскоре Свердловск остался позади. Но Урал продолжался. Железнодорожная трасса проходила по краю глубоких долин, через тоннели, прорытые в огромных скальных массивах заснеженных гор, пересекала бурные горные реки. Я, болгарин, воспринимал уральский пейзаж как свой родной, мне казалось, что я проезжаю через горы моей родины.

Наиболее интересная часть путешествия началась после Петропавловска и Омска. До этих мест все в большей или меньшей мере было знакомым. А после Петропавловска и Омска начиналось нечто, приводящее человека в изумление, — тайга, вековые непроходимые леса.

Мне кажется, тот, кто не видел тайги, по-настоящему не знает России. До этого мое представление о ней было совсем иным, оно определялось в основном ее масштабами. Когда я увидел тайгу, то понял, что Россия отличается от любой другой страны мира. Пейзаж до Урала можно еще в той или иной мере сравнить с пейзажем (правда, в сильно сокращенных пропорциях) ряда европейских равнинных государств. Но то, что видишь после Петропавловска и Омска, можно увидеть и узнать, можно почувствовать только в России.

Поезд шел через тайгу несколько суток, пока не показались Иркутск и озеро Байкал. В течение нескольких суток по обе стороны железнодорожного полотна зеленой стеной тянулся лес. Лес, лес, лес, лес… Ничего другого, кроме леса и клочка голубого неба. В конце вторых или третьих суток пассажир чувствует себя как на океанском пароходе. Не хватает только качки и морской болезни. Все то, что вы там можете увидеть, превосходит нормальные человеческие представления об огромном, бесконечном, гигантском: тайга не имеет ни конца, ни края…

За период с 1926 по 1929 год мне пришлось четыре раза проехать через всю Россию до Читы, четыре раза пересечь тайгу. В первый раз, как я уже сказал, я сел в поезд Транссибирской магистрали в Москве. Остальные три раза мне пришлось ехать из… Вены. Читатель, наверно, догадывается почему: задачи разведки заставляли меня ехать через «большевистскую Россию» транзитом в качестве иностранного торговца, комиссионера или коммивояжера, которому предстоит заниматься бизнесом в Китае. Он, видите ли, страдает морской болезнью и не может сесть на пароход в Гамбурге или Гааге, чтобы плыть на Дальний Восток, в конце концов он хочет выиграть время и потому отправляется в Китай «напрямик», а не «в объезд». Это я говорил своим спутникам. Как солидный торговец-комиссионер, я ехал в первом классе, носил обувь и костюмы из самого дорогого материала, сшитые по самым модным венским образцам, расточал улыбки и чаевые, курил ароматные египетские сигареты и то и дело, в зависимости от обстоятельств, демонстрировал пренебрежение, подозрительность и наивное отношение к «большевистской России»… Мои поездки начинались в Вене не только потому, что мне предстояло выполнять специальные задания. Были еще соображения. Во-первых, это делалось в целях обеспечения полной безопасности в Китае. Наши случайные попутчики в поезде, в большинстве случаев агенты иностранных разведок, могли в Китае засвидетельствовать перед своими резидентами, что «своими глазами» видели, как интересующая их особа (я или кто-нибудь из моих коллег) ехала транзитом из Вены, где находится ее торговый центр, и что она не принадлежит ни к «красным», ни к «подозрительным». Это во-первых. А во-вторых… На этом пункте мне хочется остановиться подробнее.

Первое соображение подсказал Берзин, и оно полностью оправдалось. Второе выдвинули мы. Оно вытекало из впечатления, которое производила на нас тайга.

Для меня, славянина и коммуниста, тайга и все путешествие через Россию было праздником — праздником для воображения, не успевающего насытиться многоликой красотой этой земли; праздником для сердца, вступавшего в соприкосновение со своей праземлей, прародиной; праздником моих коммунистических убеждений; праздником моей веры: раз в России, на этой необъятной земле, восторжествовала революция, то будущее мира непременно принадлежит коммунистическим идеям…

Кроме того я видел, как русский пейзаж, особенно тайга, воздействуют на чувства и мысли иностранных пассажиров Транссибирской железной дороги.

Это влияние трудно описать.

Русский лес действовал на них, как шок. Шок внезапный, неожиданный, потрясающий всего человека, имеющий в большинстве случаев неожиданные для самого пассажира последствия.

Разумеется, иностранные пассажиры, ездившие в те годы по Транссибирской магистрали, были разные люди. Многие из них являлись агентами разведок — французской, английской, американской, японской, — встречались среди них и всевозможные «эксперты по России», и просто диверсанты, снабженные подлинными заграничными паспортами. Они ехали через Россию, чтобы познакомиться с этой загадочной «красной» страной, непосредственно почувствовать дух ее земли, высмотреть новый промышленный объект или военную установку, услышать случайно вырвавшуюся из уст русского пассажира секретную новость, поймать, если случайно повезет, на «удочку» какого-нибудь наивного гражданина.