Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Конечно, конечно! - закивала она.

Валерию Платоновичу показалось, что Орыся поняла его.

- И еще, - продолжал он. - Признаюсь, знакомых в Трускавце у меня нет. Не считая, разумеется, наших санаторских. Но разговоры о болезнях и прочем... - профессор скривился. - Право же, с тоски умереть можно. Возьмите надо мной шефство, а? - засмеялся он.

- Это пожалуйста, - серьезно сказал фотограф.

- Ей-богу, не пожалеете. Я человек компанейский. Музыку люблю, в шахматы сразиться.

- Выздоравливайте, буду рад вас видеть у себя дома в гостях, - сказал мастер художественного портрета и попросил: - Вы уж не дайте нас в обиду, Валерий Платонович.

- В каком смысле? - не понял тот.

- Да понимаете, как только вчера вас увезла "скорая", мой начальник прибежал. Ну, из комбината бытового обслуживания. Доигрались, кричит, с вашими фокусами! Никаких медведей! Испугался, что вы жалобу напишете. Тогда премия горит. Но медведь для нас - это план! Касса!

- Конечно! - подхватил профессор. - Завтра же позвоню и скажу, что это отличная выдумка. И медведь такой очаровательный, - не удержался-таки он от комплимента и запечатлел на руке Орыси поцелуй.

Они ушли, а Валерий Платонович долго не мог успокоиться, вспоминал каждый жест, каждое слово молодой женщины, разбередившей его сердце.

"Неужели она приходила лишь из-за того, чтобы я не настрочил жалобу начальству? - думал Скворцов-Шанявский. - Нет-нет, - тут же отбросил он эту мысль, - ведь Орыся сама призналась, что обрадовалась, увидев меня"...

Размышления профессора прервала медсестра.

- Укольчик сделаем, - сказала она, доставая шприц. - Заснете как младенец.

Сделав укол, она собралась было уходить, но у Валерия Платоновича возникла идея.

- Погодите, Машенька, - сказал он, протягивая ей пакет с апельсинами. - Это вам, за ваши золотые руки.

- Да что вы, не надо! - запротестовала медсестра.

- Я от души! Берите! Честное слово, делаете уколы как бог! Одно наслаждение.

- Ну, уж прямо, - смутилась Маша, однако подарок приняла. - За гостинец спасибо. Дочке отнесу.

- Я их не ем, да вот мне принесли...

- Орыська Сторожук, что ли?

- Она... А вы ее знаете?

- Как облупленную. В санатории вместе работали.

Постепенно Валерий Платонович втянул медсестру в разговор. Слово за слово, и вскоре он уже знал об Орысе столько, сколько не смог бы сообщить самый осведомленный кадровик.

- Одного не пойму, - как бы вскользь заметил профессор. - Еще молодая, видная из себя, а замуж не выходит.

- Кто же к ней подступится, когда у Орыськи такой хахаль! - сказала Маша.

- Хахаль? - переспросил Скворцов-Шанявский. - Она мне никогда о нем не говорила.

- А Барон у ней всего месяца три. Ревнивый - ужас!

Валерий Платонович осторожно выведал у медсестры, кто такой Барон. Та наговорила о нем каких-то небылиц, в которые трудно было поверить.

Потом уже, оставшись один, профессор решил, что для местных обывателей этот опереточный Барон, может быть, и является фигурой. Но ему-то, московскому асу, наверное, нечего опасаться. Короче, потягаться можно.

А в это время властительница дум профессора подходила к своему дому. "Волга" у ворот, свет во флигеле - значит, приехал Сергей.

Переступила порог Орыся с двойственным чувством - обрадовалась, что он появился, и опасалась, что станет придираться. Однако у Сергея было хорошее настроение. Он крепко взял ее за руку, посмотрел в глаза, усмехнулся:

- Ты что же это пугаешь людей?

- Уже знаешь? - Орыся поцеловала его, почувствовав, как отлегло от сердца.

От Сергея чуть пахло коньяком и хорошим табаком. Она уже привыкла к этим запахам.

- Мне всегда все известно, - балагурил Сергей. - Что, он действительно ученый?

- Профессор.

- Профессор кислых щей?

- Брось, Сережа. Валерий Платонович большой человек. Персональная машина, личный шофер...

- Сегодня машина, а завтра дали по шапке и... - махнул рукой Сергей. Скажи лучше, откуда ты его знаешь?

Орыся рассказала, как совершенно случайно встретила в Средневолжске Эрика Бухарцева, мать которого каждый год снимает в ее доме койку, приезжая в Трускавец лечиться. Эрик и возил профессора. Они затащили Орысю к своим знакомым встречать Новый год.

- Ладно, - милостиво сказал Сергей, - что было до меня - списано. Но тебе обязательно надо было тащиться к этому профессору в больницу? Ромка и один бы сходил.

- Сам подумай - старикан чуть не гепнулся! Я ведь виновата!

- Старикан, говоришь? - прищурился Сергей.

- Нашел к кому ревновать! Ему же за шестьдесят!

- Они, эти старые жеребчики, прыткие! Недаром говорят: седина в голову, а бес в ребро.

Орыся обидчиво фыркнула. Сергей потрепал ее по щеке:

- Ну вот, губы расквасила. - Он крепко прижал ее к себе и все еще насмешливо, но с интонацией, от которой у Орыси мурашки пошли по коже, произнес: - Пусть только попробует. Ну, сама знаешь, что... Напущу настоящего медведя - и врачи ему больше не понадобятся.

- Но передачу завтра я все равно отнесу, - с вызовом сказала Орыся.

- А жевать у него хоть есть чем? - расхохотался Сергей. - Или тетя Катя сварит манную кашку?

- Кисель, - улыбнулась Орыся в ответ.

Назавтра она забежала в больницу в обеденный перерыв. Тетя Катя расстаралась, напекла пирожков с капустой, с яблоками, с рисом. Валерий Платонович был растроган такой заботой (Орыся сказала, что пекла сама), но и огорчился: сидела она в палате буквально минуты три. И, когда пришла с обходом лечащий врач, Скворцов-Шанявский категорически потребовал выписать его, мотивируя это тем, что ему необходимо гулять, как предписал московский доктор.

- Давление не совсем стабилизировано, - возразил врач.

- Так ведь у себя в санатории я могу принимать те же лекарства! И тоже под наблюдением!

Упорство профессора возымело действие - из больницы его отпустили. И в тот же вечер Скворцов-Шанявский появился у бювета в надежде увидеться с Орысей. Но Сегеди уже закрывал свою точку и на вопрос, где его помощница, ответил: "Ушла".

- Спасибо вам, Валерий Платонович, что позвонили директору комбината, - сказал Сегеди.

- Не стоит благодарности, - отмахнулся профессор, расстроенный тем, что не увидит сегодня предмет своей страсти.

- Вам не стоит, а мне - еще как! - продолжал фотограф. - Могли перевести куда-нибудь на окраину. - Заметив, что у профессора неважное настроение, он спросил: - Как у вас вечерок, не занят?

- Нет. А что?

- Уже забыли? - удивился Сегеди. - Про шефство? Может, в гости заглянете?

- Готов, готов, - обрадовался Скворцов-Шанявский.

- Лады, - кивнул мастер фотопортрета, черкнул на бумажке свой адрес и протянул профессору. - Микрорайон вам каждый покажет. Часам к девяти устроит?

- Вполне!

Назавтра Скворцов-Шанявский снова появился возле точки Сегеди. Облюбовав соседнюю скамеечку, он все время поджидал, когда у Орыси выпадет свободная минута, и сразу же устремлялся к ней.

Считая себя все еще виноватой перед Валерием Платоновичем, Орыся не могла отказать ему во внимании. Болтали обо всем на свете. Профессор был отличным собеседником, этого уж у него не отнимешь. Однако дальше бесед дело не шло. На все предложения Скворцова-Шанявского встретиться после работы, чтобы сходить в кино, просто прогуляться или зайти к нему в санаторий, Орыся отвечала мягким, но решительным отказом. Профессор заметил, что при его появлении Роман день ото дня становится все мрачнее.

И все-таки Скворцову-Шанявскому удалось уговорить Орысю показать ему окрестности Трускавца. Договорились встретиться в полдень возле кинотеатра "Дружба" - зайти за ней домой Орыся не разрешила.

Профессор пришел чуть раньше, Орыся немного опоздала.

Взяли такси. Орыся велела шоферу ехать в село Иван Франко. Там они обошли художественно-мемориальный комплекс столь почитаемого здесь писателя: музей-усадьбу его родителей и тропу, по которой он любил хаживать, вынашивая в себе бессмертные творения.

Все бы ничего, но вот остаться с молодой женщиной наедине Валерию Платоновичу никак не удавалось. И само село, и тропа в лесу длиною около двух километров были буквально наводнены туристами. Сюда ехали на автобусах, частных автомобилях, добирались пешком.

Осмотрели все достопримечательности. Да в таком темпе, что у Валерия Платоновича заныли ноги.

- Теперь куда? - спросил таксист, когда они вернулись к машине.

- В Сходницу, - сказала Орыся.

- А кто там проживал из ваших знаменитых соотечественников? поинтересовался профессор, которому уже никуда не хотелось, разве что в свою палату, на кровать.

- Вроде никто... Место красивое, - сказала Орыся.

И не обманула. Поселок действительно окружала дивная природа. Он покоился словно в люльке среди изумрудных гор.

Что удивило Скворцова-Шанявского, так это количество приезжего люда. Он располагался возле своих машин и мотоциклов, в палатках, тут и там вились дымки костров, как в цыганском таборе.