Три недели страха - Си Бокс

— О ком он говорит? — спросил Сэндерс Моралеса.

— О том парне, — ответил Моралес. — Ты что, новости не смотришь и не читаешь сводки?

— Конечно нет.

Я был рад, что в этот момент Мелисса вошла в гостиную и забрала Энджелину. Она пожелала всем доброй ночи и была вознаграждена потоком похвал и благодарностей. Ее глаза затуманились, и она быстро унесла дочь. К счастью, Мелисса не казалась слишком возбужденной, и я сделал в уме заметку посмотреть, сколько осталось водки в бутылке за микроволновкой.

— Вы знаете этого англичанина, — продолжал Моралес. — Он собирался перевести сюда свою компанию. Я получил приказ поехать в аэропорт на случай, если его самолет сядет. Мы должны были задержать его, но его арестовали в аэропорту Лондона. Он был крупным педофилом-извращенцем.

Сэндерс покачал головой:

— Никогда не слышал о нем.

— Как бы то ни было, — сказал Торклесон, так же как я уставший от болтовни помощников шерифа, — оказалось, что у него была связь с кем-то здесь.

Это привлекло внимание мое и Коуди.

— Обри Коутс, — продолжал Торклесон. — Его электронный адрес и телефонный номер были в бумагах Харриса. Скотленд-Ярд думает, что наш парень был частью детской порносети этого извращенца. Можете этому поверить?

— Хорошо бы он занялся этим здесь, — сказал Сэндерс, — чтобы кто-нибудь мог пристрелить его. Ненавижу этих ублюдков.

— Я бы охотно его пристрелил, — сказал Моралес, и я ему поверил.

— Погодите, — сказал я. — Мэлколм Харрис поддерживал связь с Обри Коутсом?

Я вспомнил слова Харриса:

«Мои друзья в Колорадо утверждают, что в сравнении с тем, к чему я привык, там я буду пуленепробиваемым! Они использовали этот термин. Он мне нравится».

«Правда? Кто это сказал?» — спросил я.

«Ну нет. — Харрис хитро улыбнулся. — Я не раскрываю своих источников».

Значит, его источником был Обри Коутс? О чем он говорил? Каким образом он был пуленепробиваемым?

Я посмотрел на Коуди, ожидая объяснений, но он казался таким же озадаченным.

— Но я слышал, что гребаный генпрокурор США не хочет снова обвинять Коутса после того, как тот отбил удар в первый раз… — Торклесон умолк, осознав, что и кому он говорит. Он посмотрел на Коуди: — Простите, дружище.

Коуди одарил его убийственным взглядом.

— В чем дело? — осведомился Сэндерс.

— Спокойно, ребята, — сказал Моралес Торклесону и Коуди.

— В чем дело? — повторил Сэндерс, окончательно сбитый с толку.

— Я не подумал, — обратился к Коуди Торклесон. — Мой язык действовал вперед головы.

— Это звучало паршиво, — проворчал Коуди.

— Спокойно, — снова сказал миротворец Моралес, вставая между ними. — В доме женщины и дети.

Сэндерс топнул ногой.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

— Обед закончен, — отозвался Моралес. — Наша смена прибудет через двадцать минут, и нам пора идти.

К счастью, Мелисса разрядила напряжение, принеся Энджелину в пижаме, которая, несмотря на усталость, улыбнулась копам, готовым броситься друг на друга.

— Энджелина хочет пожелать вам доброй ночи, — сказала Мелисса.

Сэндерс, Торклесон и Моралес встали. Они снова поблагодарили Мелиссу и пожали маленькую пухлую ручонку Энджелины. Она вознаградила их писком, заставив смеяться.

— Она так устала, — вздохнула Мелисса.

— Какая милая, — сказал Моралес.

Я поцеловал дочку, но она была занята мужчинами в комнате, которых успела очаровать.

— Я приду через несколько минут, — сказал я Мелиссе.

Когда она несла Энджелину вверх по лестнице, наша дочка улыбалась и махала рукой копам в гостиной.

Сэндерс, осведомленный о том, почему им поручили наблюдать за нашим домом, проворчал:

— Все это чертовски неправильно.

— Да. — Моралес покачал головой.

Торклесон быстро пожал мне руку, поблагодарил за обед и вышел в метель. Коуди сверлил глазами дырки в его спине.

Сэндерс и Моралес последовали за ним. Я думал о том, что́ Коутс сказал Харрису и почему.

— Этот засранец выставил меня идиотом, — проворчал Коуди.

— Он не думал об этом, — сказал я, — а просто болтал.

— Это фирменная проблема всего гребаного департамента. Они не думают.

— Хочешь выпить на ночь? — спросил я.

Коуди покачал головой:

— Я завязал.

— Связь между Мэлколмом Харрисом и Обри Коутсом, — продолжал я. — Тут происходит нечто ужасное, чего я не в силах понять.

— Иногда, — промолвил Коуди, глядя поверх моей головы, — я хотел бы иметь лицензию на убийство. Я бы перебил многих и сделал мир лучше. Начал бы с Обри Коутса и Мэлколма Харриса и перешел бы к Гэрретту и Джону Морлендам. Есть еще штук пятьдесят в списке.

— Коуди, завтра похороны Брайена. Хочешь пойти с нами?

— Завтра?

— Да.

— Господи, я все еще не могу поверить, что его нет.

— Понимаю.

— Нет, я не хочу быть там.

Меня это огорчило.

— К Брайену это не имеет отношения. — Коуди поднял руку, соединив большой и указательный пальцы. — Я близок к раскрытию этой истории.

Я невольно шагнул назад.

— Шутишь?

Глаза Коуди блеснули.

— Нет. Думаю, я разгадал тайну. Мне нужно только время, чтобы пересмотреть список звонков и сделать полицейскую работу.

— Расскажи мне, — попросил я.

Коуди улыбнулся. Его улыбка напомнила мне Джетера.

— Расскажу, когда буду готов, — отозвался он. — Я больше не могу внушать вам двоим ложные надежды и предлагать плохие планы.

Коуди схватил свою куртку с кушетки и указал наверх.

— Этот Сэндерс болван. Но он прав, когда говорит, что это неправильно.

Он задержался у входной двери. Снег влетал внутрь.

— Коутс ходячий мертвец — он просто этого еще не знает. Но я согласен с тобой, что здесь кроется нечто большее, чем нам известно. Думаю, эта история с Мэлколмом Харрисом все связывает. Только не знаю как.

— Когда я увижу тебя? — спросил я. — Остается только три дня.

— Не скоро, — ответил Коуди. — Я собираюсь в Нью-Мексико.

— Почему?

— Позже, — отмахнулся он. — Держи Мелиссу подальше от выпивки. Я беспокоюсь за нее.

Пятница, 23 ноября

Остается два дня

Глава 21

Похороны Брайена состоялись на Капитолийском холме, в самой большой церкви, в какой я когда-либо был, набитой незнакомыми людьми. Маленький стилизованный крест висел на цепи в переднем углу, как будто помещенный туда в последний момент.

— Церковь, спроектированная «Икеей», — шепнул я Мелиссе, пытаясь заставить ее улыбнуться. Но это не сработало.

Если бы Брайен был ответствен за собственные похороны — а в некотором роде так и было, — думаю, они бы выглядели именно так. Все казалось бо́льшим, чем в жизни. Рок-оркестр играл современные траурные мелодии, а слайды изображали Брайена на лыжах, плавающим, говорящим с трибуны, танцующим и облаченным в костюм человека-паука на разных вечеринках. Его останки находились в квадратной мраморной урне на бархатной подставке спереди церкви. Партнер Брайена, Бэрри, говорил о его преданности, творческом даре, любвеобильности и «способности освещать комнату». Бэрри выглядел более спокойным, не в пример импульсивному Брайену, и я решил, что они составляли хорошую пару.

За Бэрри вышел мэр Хэлладей, который не только произнес трогательную речь о покойном, но поклялся принародно, что убийца будет пойман и понесет наказание. Раздались аплодисменты, когда мэр сказал, что Денвер не место для преступлений из ненависти и что смерть Брайена следует запомнить как инцидент, ворвавшийся в свободную от таких преступлений зону. Уверенность мэра, что убийство Брайена было результатом его хождений по городским барам, свидетельствовало об отсутствии прогресса в расследовании.

Пока Хэлладей говорил, я окидывал взглядом присутствующих. Многие лица я видел в светской хронике «Денвер пост» и «Роки Маунтин ньюс», а некоторые — в телевизионных новостях. Брайен всегда утверждал, что знает всех, кто что-то представляет собой в этом городе, и обилие народу на его похоронах это доказывало. Я был горд за нашего старого деревенского друга, добившегося такой популярности в большом городе.

Мы сидели сзади, так как к нашему приходу собралось уже много людей. Сэндерс и Моралес, разумеется, были с нами, но, слава богу, в штатском. Во время службы оба сидели непосредственно позади нас.

— Меня беспокоит то, — шепнула Мелисса, — что я как будто вовсе не знала Брайена. Кто все эти люди? Единственный, кого упоминал Брайен, был Бэрри. Как будто он вел тайную жизнь.

— Мы были его тайной жизнью, — ответил я.