Дочь друидов - Дуглас Брайан

Иногда Тургонес опускался до того, что совершал одни и те же ошибки подряд! Этого Фульгенций не принимал, этому противилась строгая душа ученого. Однако лишить Тургонеса статуса первого ученика Фульгенций уже не мог. Согласно законам, которых придерживалась магическая гильдия, ученик избирался мастером один раз – и на всю жизнь. Совершивший ошибку мастер расплачивался за нее единолично.

Хаос. Бесформенность. Никакой системы. Одна мысль о методах ученика приводила Фульгенция в отчаяние. Однако в последнее время взаимопонимание между мастером и учеником, вроде бы, установилось. Разногласия были сглажены. Они почти добились желаемого результата. Фульгенций готов был даже признать, что они шли к единой цели с разных сторон: один – с помощью расчетов и выверенных опытов, другой – путем проб и ошибок.

Они создали черные зеркала. Это магическое приспособление предназначалось для того, чтобы тысячекратно умножать естественные способности человека. Каждый, кто в состоянии был заплатить (и обладал достаточной долей дерзости, чтобы решиться на подобный опыт над собственной личностью!), мог участвовать в этом процессе.

Объект помещался в комнате, состоящей из черных зеркал. Покрытие этих зеркал разрабатывалось годами. Человек не вполне понимал, что именно с ним происходит. Он получал некий эликсир и выпивал его. Он подвергался воздействию излучения света, преломляемого зеркалами. Затем все заканчивалось, он терял сознание и просыпался в уютной комнате, на кровати с балдахином. Иногда рядом оказывалась податливая девушка с улыбчивым лицом, которая оказывала клиенту дополнительные услуги.

И, оставив в Дарантазии немалую сумму денег, человек уходил…

Уходил, обретая новые возможности – и удачу. Далеко не все, кто побывал в Дарантазии ради черных зеркал, были на виду у тайной стражи герцога. Отслеживать удавалось единицы, большинство оставались безвестными. Они добивались успеха в той области, которая интересовала их больше всего, и продолжали мирно существовать в городах и селах, процветая и благоденствуя.

И никто из них не подозревал о том, что черные зеркала обладали еще одним дополнительным свойством. И именно это свойство было самым главным во всем грандиозном замысле Фульгенция и графа Кондатэ.

Черные зеркала забирали у человека часть его души. Крохотную, почти незаметную. В нужный момент, однако, она будет задействована – и тогда тысячи людей по всему герцогству встанут под знамена графа Кондатэ, подняв мятеж против собственной страны. Тысячи послушных рабов, тысячи людей, чья воля полностью подчинена Фульгенцию. И это будут самые сильные, самые смелые, самые удачливые.

Никто не спасет герцогство, когда настанет долгожданный миг.

Фульгенций спустился этажом ниже и остановился перед дверями в покои Тургонеса. Запах дыма и паленого мяса был ощутим даже в коридорах башни. Фульгенций сморщил нос. Даже представить трудно, что сейчас творится в самих покоях! И как Тургонес выдерживает эту вонь?

Фульгенций собрался с духом и отворил дверь. Он очутился в небольшой комнате, которая служила его ученику спальней и кабинетом одновременно. Как всегда, там царил жуткий беспорядок. Повсюду валялись порванные рукописи, несколько книг в тяжелых кожаных переплетах были забрызганы кровью и заляпаны сажей. Фульгенций наклонился и поднял одну. Древнейший манускрипт! Поведение Тургонеса выходит за всякие рамки! Разве можно так обращаться с ценными вещами? Стоило больших трудов привезти этот манускрипт в Дарантазии. Сколько ценных сведений там содержится! А Тургонес обращается с ним так, словно это дешевый любовный роман.

Фульгенций бережно положил книгу на разоренную постель. Судя по всему, Тургонес спал там не раздеваясь, урывками – когда придется. Сколько раз Фульгенций выговаривал своему ученику за нарушение режима! Ничто не помогало. Тургонес валился на кровать, когда усталость не позволяла ему больше держаться на ногах. Иногда ученик спал, даже не снимая сапог.

На столе, рядом с рабочими записями, покрывались плесенью остатки позавчерашней трапезы. Фульгенций брезгливо сморщился и поскорей вышел из комнаты.

Следующая комната была хранилищем, но хранилось там немногое: несколько закупоренных сосудов на полках, десяток покрывал и сандалий, свернутых в узел и засунутых в угол, две-три книги. Все прочее имущество Тургонеса было разбросано по комнатам и валялось, как попало.

Третья комната представляла собой лабораторию. Там горела печь. Возле стены, у самого окна, боком сидел на столе Тургонес и лихорадочно писал на восковых дощечках. Он что-то подсчитывал, губы его шевелились, то и дело он принимался чесать лоб и хмуриться.

На печи лежал большой лист металла, раскаленный добела. На этом листе лежала, прикованная за раскинутые в стороны руки и ноги, обнаженная женщина. Волосы на ее голове давно сгорели. Тем не менее, она была жива. Жар медленно пожирал ее плоть. На кончиках пальцев уже обнажилась кость. Женщина медленно водила глазами из стороны в сторону. Она молчала, лицо, ее не выражало никаких чувств: казалось, любая эмоция уже давно погибла от этой страшной долгой пытки.

От запаха, стоявшего в комнате, Фульгенций закашлялся. Он махнул рукой у себя перед носом:

– Хоть бы ты иногда проветривал помещение, – недовольным тоном произнес старый маг.

Молодой поднял голову от своих записей и встал, приняв почтительную позу:

– Это вы, мастер… Я так увлекся, что не расслышал вашего появления.

– Немудрено… – проворчал Фульгенций. – Чем ты здесь занимаешься?

– Довольно увлекательное дело. Я разрабатываю эликсир, который понижает чувствительность тела и одновременно позволяет сознанию оставаться вполне ясным. Эта подопытная поджаривается здесь без воды и пищи уже четвертый день.

– Впечатляет, – сказал Фульгенций, нехотя поглядев в сторону женщины. – Где ты добываешь подопытных?

– Обычно покупаю на границе. Впрочем, кое-кого мне доставляют разные… люди без имени. Точнее, я не спрашиваю их имен. Они похищают для меня девственниц из хороших семей. Разумеется, не в Дарантазии, – поспешно добавил Тургонес. – В Аргосе, в Эброндуме. Их ищут, но безрезультатно.

– А, – сказал Фульгенций. – Для чего же непременно девственниц?

– Я хотел проверить одно предположение, – пояснил Тургонес. – Дело в том, что среди людей чрезвычайно ценится девственность и хорошее происхождение. Вопрос: почему? Разве здоровая женщина из простонародья, пусть даже и развратная, не в состоянии производить на свет потомство? В состоянии. Так что же привлекает в девственности и родовитости? Какие-то мистические свойства крови?