За гранью - Марк Энтони

Трэвис окинул взглядом близлежащие деревья и задал пришедший вдруг в голову вопрос:

— Скажи, друг Фолкен, а почему в этом краю никто не живет?

Мимолетная тень скользнула по лицу барда, исказив на миг болью сожаления его черты.

— Когда-то, очень давно, здесь тоже жили люди, — ответил он. — Наш путь пролегает через земли, входившие прежде в состав владений великого королевства Малакор. Вся северная половина Фаленгарта принадлежала владыке Малакора. Но Малакор пал семь столетий тому назад и не существует более.

Трэвис нахмурил лоб, обдумывая услышанное. Если королевства больше нет, что имел в виду его спутник, назвавшись при их утренней встрече Фолкеном из Малакора? Быть может, род его восходит к тем давним временам, когда Малакор был еще могучей и процветающей державой? Такая версия частично объясняла появление барда в этой безлюдной глуши, хотя в его личности и поведении по-прежнему оставалось немало загадочного.

— Кстати, твой кинжал, друг Трэвис, если мне не изменяют глаза, определенно малакорского происхождения, — неожиданно заявил Фолкен.

Трэвис растерянно уставился на стилет за поясом. Честно говоря, он начисто позабыл о нем. Во время осады «Обители Мага» и позже, на шоссе к северу от Кастл-Сити, когда за ним гнались, рубин в рукояти кинжала горел кровавым пламенем. Сейчас камень поблек, потемнел и отливал тусклым холодным блеском. Трэвис перевел взгляд на спутника.

— Мне подарил этот стилет Джек Грейстоун, только я не понимаю, каким образом попал в его коллекцию оружия кинжал из чужого мира? — Не успев закончить вопрос, он осознал вдруг, что уже знает на него ответ. Глаза его широко раскрылись от потрясения.

— Ты верно угадал, Трэвис, — кивнул бард. — Твой друг Грейстоун, по всей видимости, был уроженцем Зеи. Похоже, чародеи в моем мире встречаются гораздо чаще, чем в твоем, хотя и здесь они довольно редки. Теперь ты видишь, что попал сюда не случайно, а с какой-то целью. Пусть мы не знаем пока, с какой именно, но у меня больше нет сомнений в том, что она существует. — Он указал рукой на кинжал. — Воистину драгоценный дар получил ты на прощание от своего друга-чародея! Настоящий малакорский клинок — редкостное сокровище, обладанием таким клинком немногие короли могут похвастаться. Наш мир не знал кузнецов-оружейников искуснее тех, что отковали твой кинжал. Если не считать, конечно, гномов в их подгорных мастерских и кузнях. Но темные эльфы давно уже стали легендой, как и весь Маленький Народец, и редко кто вспоминает о них в наши дни.

Трэвис провел по клинку пальцем, словно пытаясь ощутить лежащий на нем отпечаток веков. На ум пришел еще один вопрос, и он задал его, о чем сильно пожалел, еще не закончив произносить. В лицо вдруг пахнуло мертвящим могильным холодом, и даже пламя костра как будто съежилось под этим ледяным дыханием.

 — Скажи, что за страна лежит за теми горами? — прошептал он.

Фолкен смерил его пронизывающим взглядом.

— Во тьме ночной не стоит поминать о том, что кроется за цепью Фол Трендура, — сухо ответил он и отвернулся.

На этом разговор как-то сам собой оборвался. Да и на боковую было уже пора. Бард аккуратно присыпал золой догорающие угли. Взошла луна. Подобно солнцу Зеи, ее ночное светило выглядело не в пример крупнее своего земного аналога.

Трэвис поразился ее размерам. Луна как будто нависала над самыми верхушками деревьев, едва не касаясь их своим краем. Даже звезды, словно задавшись целью вытравить у него из головы последние сомнения относительно того, в каком мире он находится, казались ближе и ярче звезд на земном небосклоне, и Трэвис, как ни старался, не сумел найти ни одного знакомого созвездия.

Он придвинулся ближе к костру, но все равно дрожал от холода. Это не осталось незамеченным.

— Держи, — буркнул Фолкен, вынув из котомки какой-то сверток и протянув его Трэвису. — Одежка старенькая и по краям малость поистрепалась, но ткань добротная и греет неплохо.

Уайлдер развернул сверток. Это оказался плащ — похожий на тот, что облегал плечи барда, но только жемчужно-серого цвета. Толстая мягкая ткань была приятной на ощупь и совершенно не отражала лунный свет, как будто впитывая его подобно губке.

— Мало что может больше пригодиться в путешествии, чем дорожный плащ, сотканный умельцами Перридона, — заметил Фолкен. — Он согреет тебя и защитит от ненастья и самой лютой стужи.

Трэвис, пораженный щедростью барда, с благодарностью взглянул на своего непредсказуемого спутника.

— Спасибо тебе, Фолкен, — произнес он растроганно. — Спасибо за все!

— Не спеши благодарить раньше времени, Трэвис Уайлдер, — ответил тот, сверкнув глазами, но смысл этой туманной фразы раскрыть не соизволил.

Трэвис нагреб поближе к углям костра большую кучу хвои и мха, завернулся в плащ и улегся на свою импровизированную постель. Очень скоро он согрелся и перестал дрожать. Мозг его переполняли воспоминания о случившихся за последние сутки странных, невероятных событиях, очевидцем или участником которых довелось ему стать, хотя и не по своей воле. Они все еще оставались так свежи в памяти, что Уайлдер сильно сомневался, позволят ли они ему уснуть. Но постепенно накопившаяся за день усталость взяла свое, и он погрузился в глубокую дремоту.

Впоследствии он так и не смог с определенностью утверждать, было это на самом деле или пригрезилось ему во сне. Засыпая, он видел сквозь полуприкрытые веки неподвижную фигуру барда, задумчиво созерцающего догорающие угли в кострище. Затем в руках у него появился какой-то инструмент, отдаленно напоминающий лютню. Коснувшись струн, Фолкен заиграл нежную, берущую за сердце мелодию, а спустя некоторое время начал негромко напевать под собственный аккомпанемент. Он пел о горечи утрат и щемящей сладости воспоминаний, но более всего пел он о красоте. Сон это был или явь, но слова той песни навеки запечатлелись в памяти Трэвиса Уайлдера.

Угас волшебных башен свет,Высоких стен в помине нет,И ни души, куда ни кинешь взор.Но чудный сон на крыльях грез Меня сквозь время перенесК вратам твоим, о дивный Малакор.Где роскошный цвел садСредь ажурных оград,Запустение ныне лежит.Только дикая розаЛьет росистые слезы —О былом одиноко скорбит.Где стояли колонныПред серебряным троном,Там трава меж расколотых плит.Галереи и залы —Все руинами стало,Лишь луна валсиндар серебрит.Я часами бродилУ заросших могил,И сквозь шелест листвы в вышинеТех, кого потерял,Голоса услыхал,Воскресившие память во мне.Вдруг, как морок ночной,Сон развеялся мой,Но теперь до скончания днейБудет сладостно мнеВспоминать в тишине Дивный блеск малакорских огней.

24