В ожидании счастливой встречи - Леонид Кокоулин

Сутулясь и размахивая в такт шагам кулаками, Жильцов направился в прорабскую. Валерий боком — так вертолет на ветер находит на посадку — зашел в обогревалку. Парни затихли и выжидающе посмотрели на него. Белый морозный туман улегся у его ног и растворился, а Валерий все еще стоял у порога.

— «Короткие привалы, а впереди атака — вперед, друзья мои, на мост», — продекламировал Петро, надевая рукавицы.

— Погоди, парни, — остановил Валерий. — Отверстия консолей не совпадают…

— Ни хрена себе, — вырвалось у Петро. — А мы расселись — баланду травим, домкраты для чего? Пошли, мужики. Берем ломы, кувалды.

Георгий подкинул килограммов на двенадцать молот.

— Кто мы? Кузнецы своего счастья, а все остальные профессии смежные…

С присущей звену настойчивостью принялись парни за домкраты — спины трещат.

Подошел Егор, постоял, посмотрел на самодеятельность Котова. Клеть как резиновая: в одном месте поднимают, в другом — просадку дает. Сколько парни ни старались, а отверстия не совмещались, болты не шли. Валерий хватается и за кувалду. Но Егор только укоризненно посмотрит. В инструкции прямо записано; при монтаже никакого «насилия».

На Вилюе, когда собирали кран БК-1000, тоже не совпадали отверстия соединительных пластин. Так Егор применил дедовский метод — «растянул» отверстие конусной пробкой.

— Что технари думают? — взъерепенился Валерий. — Сидят по кабинетам. Ты, Егор Акимович, тоже… если нечего делать. Ворожи, а нам фермы ставить надо — протолкаемся тут…

— Ставь, кто тебе не дает, кран в твоем распоряжении, — как бы отмежевывается Жильцов.

— Как будто дело в кране?! — Валерий, взглянув на Егора, примолкает.

Лицо у бригадира стало слегка синеватым, и Валерию сейчас Егор показался совсем стариком. Взглянул — и сердце всхлипнуло. Он уже и не знает, как замять, сгладить свою грубость.

— Ну при чем тут это все, Егор, вон у Петро Ольга. Кормить ее надо, а что он в этом месяце получит, если так будем? Тоже учитывать надо.

Валерий щурится. Конечно, он по-глупому приплел сюда Ольгу. При чем здесь Егор?

— Ну, так что, Валерий, чего ждешь? Кран простаивает, зачем всем тут топтаться? — доверчиво улыбнулся Егор Акимович. И словно заглянул в сердце.

В проране реки, надрываясь, выл ветер. Малиновый столбик термометра упал на пятьдесят ниже нуля. Металл «накалился» — прикоснуться страшно.

— Егор Акимович, — сказал Крайнов, — ты бы хоть ноги погрел.

— Мороз своих не трогает, — отшучивается бригадир, и его мощная фигура горбится на отбитых пескоструем стыках. — Вот если бы вместо этих шпальных клетей бетонные тумбы подставить, глядишь, дело бы сдвинулось.

— Бетонные тумбы, говоришь? — едва выговаривает обвороженными губами Крайнов. Прикинул наметку бригадира, как бы они выглядели в натуре, и опять к Жильцову: — Я так думаю — получится: только подпятник уширить под твою тумбу не мешает.

И Крайнов нарисовал гвоздем на земле, какой бы он хотел подпятник.

— Считать надо. Ступай потяни логарифмическую линейку, — советует Егор Крайнову, и голос у него мягкий, уважительный.

У Крайнова коленки уже одеревенели, не гнутся, пошел, как на костылях, хоть и в ватник вырядился. «Продувает как голого, надо бы поверх брезентовую робу натянуть, — переживает за него Егор. — А так без движения загнешься».

Только один Валерий мог терпеть такой мороз. Егор Акимович не перестает удивляться своему звеньевому. Из какого парень теста слеплен? На верхотуре подряд несколько часов гайки крутит — не идет в будку. Внизу и то кишки застыли, стукни — зазвенят. Кровь, что ли, плохо греет? Обморозится парень. Егор, пригибаясь, проходит под балкой и задирает голову.

— Валерка, слезай!..

Валерий оттопыривает у шапки ухо, дескать, не слышу. Тогда Егор энергично жестикулирует.

Валерий кивает — понял. Садится верхом на балку. Снимает страховочный карабин, встает на ноги и по верхней балке, как циркач по проволоке, идет к лестнице. У Егора падает сердце, чуть скользнет — костей не соберешь. Валерий по лестнице спускается не спиной, а сбегает лицом вперед.

Егор стоит, насупившись, молчит. Валерий прикладывает руку к шапке.

— Ну, есть у человека извилины в мозгу? — наконец говорит Егор. — Ты до каких пор будешь из меня жилы тянуть?

Валерий хлопает белыми, в ледяшках, ресницами. Не поймет, к чему клонит Егор.

— Кому ты пример подаешь, — находит слова Егор и мотает головой, — чему учишь?

— Ребятам! Звену! — обрезает Валерий, догадавшись, о чем хочет спросить его Егор. — А если я буду дрейфить, кого на ферму загонишь? Никого. Ты брось, Егор Акимович, боязнь в людях развивать. Верхолаз должен всегда быть под напряжением, привыкать к высоте. Дома-то мы только спим, а так все на верхотуре. Что с Лукановым получилось? Помнишь?

— Да ну тебя, — отмахнулся Егор.

Ему было жалко Луканова. Вот уж исполнительный парень был. Никогда не нарушал технику безопасности. Бывало, метр-два высота, и то пристегнут. Егор его всем, и Валерию, ставил в пример не раз. А как-то забыл себя пристегнуть Луканов, или, вернее, забыл, что он не пристегнут, — и… «ушел» с опоры…

— Ну дак зачем звал? — поторопил Егора Валерий.

— А тебя разве не касается, отверстия ведь не совпадают, — упрекнул звеньевого бригадир.

— Ну и что теперь, все будем ходить, вздыхать вокруг этого «пояса»?

— Я не говорю обо всех. Ты бы сходил узнал, что начальство, какое решение…

— Могу и сходить, сразу бы так. Нажать там?

Валерий побежал в контору к Крайнову, а Егор, в который уже раз, толкал в отверстие призонный болт, а тот никак не хотел входить. Егор его и молотком пробовал вогнать. На глаз совсем незаметно смещение, но щуп не обманешь. Призонный болт только «теоретические» допуски имеет, а практически впритирку входит в отверстие. Можно было бы «пробками» натянуть — конусом. От кувалды бы, может быть, и пошел болт, но это мост, а не какая-нибудь другая конструкция, тут не положено конусом натягивать, да и вряд ли натянешь: сотни тонн вес одного пролета. Пока Егор возился со стыком, примерял болты, совал в одну и ту же дырку, прибежал Валерий.

— Темнишь, Егор, да?!

— Что такое, Валерий? Погрелся?

— Погрелся, — засмеялся Валерий. — Хитер бобер. Крайнов уже рассчитал тумбы. Звонил начальнику при мне. Фомичев дал добро — зеленую улицу тумбам…

— Спасибо, Валерий. А пока бетонный завод готовит подставки, ты не можешь сказать, куда кривая графика свалится?

— Могу.

— Так скажи.

— Только укрупненная сборка может спасти, другого выхода нет. Давай, Егор, укрупняться. А то график закатит глаза, умрет.

— Рискованно.

— А без риска — какая жизнь?

Егор обошел всех бригадиров, потолковал с одним, с другим. В принципе никто не был против укрупненной сборки — дело неплохо задумано. Все упиралось в кран — «кото» больше шестнадцати тонн не возьмет, два «кото» — тридцать, ну, тридцать пять тонн от силы. И то на самом минимальном вылете стрелы, а куда подашь? Попробовали укрупнить фермы с пятнадцати тонн до двадцати пяти. Краны не берут. Если и поднимают на месте груз, то не могут подать на нужную высоту — достать отметку. Егор снова пошел к Крайнову.

— Да, вижу сам, не слепой, сам не меньше твоего переживаю…

— А что из твоих переживаний? Шубу не сошьешь. Ты кран давай.

— Ну, Егор Акимович, ты как с луны свалился.

— Не знаю. Каждый за свое хлеб ест…

— Ну честное слово, — начинал «пылить» Крайнов. — У человека нервы есть?..

— Я тоже могу пойти вразнос, — предупреждает Егор. — Иди к Фомичеву, ругайся, требуй, я не знаю, как ты с ним там. А мне кран давай… Это тот помалкивает или юлит, кто боится должность потерять. Меня не понизишь. Я и так на самой последней зарубке… Что мне теперь — в газету писать?.. Или Валерку посылать к Фомичеву?

— Но смола, — кряхтит за столом Крайнов, поднимается, берется за шапку, но раздумывает, тянется к телефону…

— Ты бы, Тимофей Никанорович, с глазу на глаз поговорил. А я посижу, подожду. В случае чего — звякнешь.

Крайнов послушно отдернул руку от телефона, накинул полушубок — и за дверь.

— Еще и недоволен человек, — присаживаясь к столу, бурчит Егор.

В дверь заглядывает Валерий.

— Вот ты где, Егор Акимович, — с порога начинает на высокой ноте Валерий, — весла сушишь…

— Сядь, Валерий! — спокойно осаживает звеньевого, бригадир. — Тебя где этому учили: со старшими так разговаривать? Ну и что тросы, разве я не знаю, знаю и про тросы, пока обходились. Всяк знает, что шубинки теплее верхонок, так что из этого? На то ты и монтажник: голова посажена по циркулю — на все триста шестьдесят вращаться должна.

Валерий даже опешил. Не слыхал он от Егора такой длинной речи. Да и про старшинство всегда помнит. Другой раз сам же Егор скажет: «Ну что ты все навеличиваешь, как сельского учителя…»