В ожидании счастливой встречи - Леонид Кокоулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бывало, загрустит дядя Вася о своих товарищах, что на Колыме выполняют государственное задание. По разумению Семена, и сам дядя Вася ни за какие бы блага, пока стучит сердце, не уехал с Севера, «Да вот так сложилось», — поясняет дядя Вася, а как «так сложилось», не рассказывает.
«Был бы я покрепче, — признался как-то дяде Васе Семка, — махнул на Колыму…» — «Здоровье, говоришь?» — после некоторого раздумья роняет дядя Вася. Его слова падают на воду и вращаются, высверливают воронку в Ангаре, и в этой воронке отражается и лес, и трава, и воткнутое в песок удилище. «Здоровье, говоришь, — с глубоким вздохом повторяет дядя Вася. — Это та вершина, Семен, которую каждый должен достичь сам… Давай споем, Семен?» — И затягивает дядя Вася свою любимую;
…Горы синие вокруг.Небо синее,Даже речка КолымаВ синем инее…
Рыжий Семка видит безбрежную синеву, и ему нравится, как поет дядя Вася, и ему ох как хотелось бы посмотреть на эту синеву, и Семка ломающимся голосом подхватывает песню, помогает дяде Васе. Особенно нравятся Семену слова:
Вы нам письма пишите,Наш адрес весь:Синегорье, Колымская ГЭС…
Дядя Вася мастер и уху стряпать, поколдует над котелком и картошку не переварит, и рыба в самый раз, перчику побросает, лук в последнюю очередь — как за ложку взяться. Какой бы улов — большой или малый ни был, отделит самую свежую в чистый целлофан: «Это матери, Семен. Тут хватит и пирог загнуть».
В десятом перед самыми экзаменами Семен заболел. Одно утешало — Люда и дядя Вася наведывались каждый день. Как говорят, пришла беда — отворяй ворота. У Семки их две приключились: завалил по химии экзамен и Люда стала встречаться с другим парнем. Сколько себя помнил Семен, столько и Люду. Он уже привык к мысли, что она всегда с ним будет, а придет время — и он женится на Людмиле Арефьевой. А получилось как? «Ну что ты, Сема? Ты мне, ну, как тебе сказать, ну как сестренка — братик… Семчик»… Эти слова и сейчас горячим керосином жгут Семену нутро. А за углом тогда стоял и ждал ее парень подтянутый такой, в погонах.
В то утро, после выпускного вечера, посмотрела Любовь Ивановна на сына: вырос Семен.
«Ни в какой институт не иду, буду бульдозеристом». — «Сема!» — только и выдавила мать. Она хотела, чтобы сын стал юристом — «защитником».
«Ну какой из него бульдозерист, господи», — сетовала она дяде Васе. «Да-а, жидковат маленько, — ощупывал плечо Семена дядя Вася. — Ну да не беда. Послужит, солдатской каши поест, отбою не будет от невест. Ни в теле, а в духе надо, Семен, силу искать, там она заключена».
Через неделю Семен зазвал дядю Васю за дом и показал на двух столбах перекладину. Он попытался подтянуться на руках, как гусенок вытянул шею, а перекладины не достал. «Лапша», — сказал дядя Вася, покашливая в кулак.
Провожали Семена в армию весело, всю ночь у подъезда под радиолу танцевали, но Люды не было.
Два года ожидания показались матери вечностью.
Отслужил Семен, вернулся домой.
«Нут-ко, нут-ко, — притопал сверху дядя Вася. — Притронуться боязно, как надраенный медный котелок! А в самом деле орел», — повертел он Семена.
А Семен увидел, что сдавать стала мама — лучики морщинок к виску прострелили. Уставать больше стала. Целую смену ведь на телефоне — Любовь Ивановна по-прежнему работала телефонисткой. Дядя Вася как был кряж, так и остался, разве чуть помедлительнее стал. «А черта ли мне — босиком по росе!» — приговаривал он.
— Ну, так как ты, Семен, в институт — надумал?
— На бульдозер, дядя Вася.
— Значит, зуд так и не прошел.
Через несколько дней принес дядя Вася Семке замусоленный, но вполне пригодный учебник.
— С бульдозеристом договорился, тут недалеко карьер — грызи пока теорию.
К обеденному перерыву, когда ставили на прикол машины, дядя Вася с Семеном садились за рычаги.
Бывает, вылезет на гусенице палец, подаст ему дядя, Вася кувалду. Семен размахнется, не удар — жванина. Месяца через два дядя Вася похвалил:
— Молодец, Семен, высекаешь искру.
«Не всякому дано головой прошибить фанеру, — уговаривала мать сына, — остепенись».. А дядя Вася только посмеивался да подбадривал Семена. «Еще маленько влить дрожжей, и укиснет опара».
Как-то дядя Вася собрался на подледный лов, шел мимо, потянуло поглядеть на «моржей». Если бы дядя Вася своими глазами не видел, не поверил бы: «Семка — морж. Ну, Семен». Никак не мог успокоиться дядя Вася, но Любови Ивановне не сказал.
Стоял январь. День короткий, серый. Семен влетел в комнату и с порога выпалил:
— Мама, собери рюкзачок!
— На рыбалку, что ли?
— На Север, мама!
— Ну так же не делают, дядю Васю надо позвать… Ведь к его друзьям едешь…
Был пирог со свежей рыбой, посидели хорошо, по-семейному.
— Люба, вы не беспокойтесь, в обиду Семена не дадут. Иван Иванович Шустров там. Друг мой. Ему и письмо Семка отдаст.
Дядя Вася запел, Семен подхватил:
Горы синие вокруг,Небо синее.Даже речка КолымаВ синем инее…Вы вам письма пишите.Наш адрес весь:Синегорье, Колымская ГЭС…
Проводили мать с дядей Васей Семена к месту сбора колонны.
Колонна машин из Иркутска уходила на Невер. С Невера по Якутскому тракту — на Колымский, а там рукой подать — тысячу верст — и Синегорье.
Егор Жильцов
Сборку и выверку пролета нижней части моста доверили Егору Акимовичу Жильцову. Через Колыму поперек реки уже выстелилась насыпь, достала русловую опору. Иван Иванович распорядился полотно сверху подсыпать мелким грунтом, укатать его, отутюжить бульдозерами. Плотина получилась по гребню удобная, достаточно широкая, гладкая, как спина морского котика. Хотелось даже ее погладить.
Жильцов походил, походил по насыпи с рулеткой в руках. На морозе рулетка, когда он ее крутил, хрустела, словно жевала сухари, но стоило ее смазать, как что-то в ней заклинило, и лента уже не вытягивалась. Егор отнес ее в будку и попросил Георгия сварить ему из труб шагомер, объяснил конструкцию.
— Понятно.
Георгий нашел полдюймовую трубу, разметил, нарезал куски, сварил. И «шагало», как прозвали этот циркуль парни, получилось наподобие циркуля — буквой «А». Егор взял заготовленные заранее деревянные колышки, «шагало» и вернулся на плотину. Каждый раз после очередной придумки Егор себе удивлялся и все старался докопаться, как это ему пришло в голову. Да и не только себе — Валерию. Все видели лиственницу, а приспособить ее как блок только Котову пришло в голову, Значит, голова, мозг сам хочет изобретать, он любит головоломки. Люди только отключают его возможности. Запомнились ему слова приезжего лектора, что человек еще не знает зачастую своих возможностей и за всю жизнь так может и не проснуться его дарование. Надо с себя похлеще спрашивать, думать, чтобы голова горела. Поговорить бы с Валерием — как он идеи рожает?
Валерий пригнал трейлер с брусом. Жильцов помахал ему рукой: сейчас проверим.
— Видишь колышки?
— Вижу. Кукурузу высаживать собрался, — заключил Валерий.
Егор громко отсморкался обмороженным носом.
— Ну, Валерий, грузи конструкции, начнем с божьей помощью выставлять мост на постоянное местожительство.
— Поломаю твою городьбу из колышек.
— Это тебе дорожная разметка, нарушишь — права положишь, — серьезно предупредил Жильцов и взялся за свой циркуль.
— Ну, на кой он? — Валерий пнул колышек.
— А подумать? — Жильцов отложил шагомер, вынул из-за голенища молоток и вогнал колышек в плотину под самую маковку. — Ну так как, Валерий, если подумать? — поднялся с колена Егор Акимович. — А, Валерий?
— Он нагородил, а я ломай котелок, — коснулся Валерий рукавицей шапки.
— Ну а все-таки? — Егор Акимович придержал Валерия за плечо. Ему очень хотелось, чтобы Валерий подумал.
— Ты мне, Егор, ребусы не загадывай, давай ось моста, и…
— Маловато выдержки, прямо скажем, — не то удивился, не то пожалел бригадир. — Ну, если, скажем, поставишь трейлер с конструкцией на глаз и ошибешься: не дотянуться стрелой до оси. Значит, снова грузи, вези…
— Стоп! — рассматривая по колышкам разметку на плотине, остановил Валерий. — Понял: заезд, разворот, установка трейлера, крана. Ушлый же ты, Егор, — засмеялся Валерий.
— Разметку не сотри, пока монтируем, — уже на ходу предупредил Жильцов.
«Век живи, век учись, — вспомнил Валерий слова Ивана Ивановича, — а дураком помрешь».
Такелажники уже вовсю пластались на насыпи: резали брусья, выкладывали клети.
— Поджимают мужики, — не то обрадовался, не то испугался Валерий и побежал на площадку к своему звену. Петро выставил уже кран, парни стропили к подъему конструкцию.
