И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

от того места, где железный облучок высадил бен Али. Его уже можно было весьма четко рассмотреть. Это был достаточно большой, больше похожий на генеральскую палатку тент, поскольку характерного для цирковых шатров купола не было. Навес, выполнявший функцию крыши, был прямой, без выпуклостей. Было несколько квадратных вырезов, выполнявших функцию окон. Подходя уже ко входу в шатер, Омар своими полуоткрытыми глазами смог увидеть, что подобие двери у него не тканью создавалось, а чем-то более плотным, возможно, даже деревянным, поскольку было заметно, что по бокам этой «двери» были квадратные шесты, по виду очень тяжелые и явно предназначавшиеся для какой-то конкретной цели, а не для показа внешней красоты. Характерный также был у врачебного шатра цвет, отличный от всех остальных – чистый белый, но без опознавательных знаков. Видимо, уже сам цвет шатра, сильно выбивавшийся из окружения (шатер, у которого высадили Омара, был бело-красный), для всех работников и артистов цирка был указанием на врача.

Перед тем, как зайти внутрь шатра, Клод остановил Омара и с долей страха прошептал:

– Не вздумай сказать чего лишнего…

Это насторожило араба. Как только он зашел внутрь, то голова его заболела еще сильнее от смешавшихся запахов спирта, всяких настоек, отваров, стерилизующегося металла, растворов иода, мышьяка и еще всякой непонятной дребедени. Света было настолько много, что, казалось, глаза вылетят из глазниц от напряжения. Было видно, что шатер состоял из нескольких малых, плотными проходами соединенными друг с другом. Тот, в котором оказались при входе Клод и Омар, был центральным, это было понятно по местонахождению письменного стола, за которым сидел мужчина пожилого возраста, седовласый, в белом костюме. Не в халате, а именно в костюме. Светло-кремовая тройка, видимо, являлась постоянной одеждой мужчины. Гладко выбритое лицо было покрыто бороздами морщин, на носу держалось золотое пенсне. Как оказалось, это был главный цирковой врач – Герман Скотт. Он что-то очень внимательно записывал в большой блокнот, не обращая внимания на вошедших посетителей. По словам Клода, который шепотом рассказывал Омару некоторые детали, никогда господина врача нельзя отвлекать от работы, даже если он просто что-то записывает. «Мы не можем быть полностью уверены в том, что он записывает что-то несущественное, либо не более важное, чем наш визит», – говорил Клод. Однако ждать, пока врач до конца занесет записи в блокнот, пришлось почти десять минут. Омара это сильно раздражало, вкупе с невыносимым сочетанием запахов в шатре и сильной болью в затылке. А Клод стоял, будто вкопанный, совершенно без эмоций, ожидая, пока дойдет время до них. Наконец, господин Скотт окончил писать, положил стальное перо и, поправляя пенсне, обратил свой взор на посетителей.

– Новоприбывший? – с нотой сожаления, граничащего с злорадством, произнес врач и, получив положительный ответ в виде резкого кивка Клода, медленно поднялся с кресла, указав пальцем на большой стул около зеркала, – сади его туда, будем осмотр проводить.

Клод послушался и усадил уже почти потерявшего силы Омара на показанный стул, а сам быстро отпрыгнул обратно. Врач, на это время ушедший в другую часть шатра, вернулся уже с накинутым белым халатом поверх жилета (пиджак пришлось снять). Передвигался он неохотно, будто только что проснувшись. Скотт подошел к стулу, на котором сидел Омар, и глазами осмотрел араба, безо всяких манипуляций, и отошел к небольшому столику около зеркала. Столик был с закрытой крышкой, так что сначала не представлялось возможности увидеть его содержимое. Но как только Омар подумал, что визуальный осмотр закончен и пора подниматься со стула, господин Скотт отворил крышку стола и все, что содержалось под ней, оказалось представлено взору бен Али: огромное количество медицинских приборов, скальпели, ножи, ножницы, иглы, сфимографы, шприцы, щипцы, лезвия и пр. От одного их вида у Омара поступил холодный пот.

– Не переживай, больно уж точно не будет, – стальным безразличным голосом произнес Герман и взял шпатель. На недопонимающий взгляд араба ответил, – руки в спирту, а это – чтобы горло твое осмотреть.

В итоге Омару пришлось полностью покориться врачу. Последний сначала осмотрел горло, потом глаза, затем уши и нос араба. Дальше последовал осмотр волос головы на предмет наличия вшей – у Омара их не оказалось, из-за чего Скотт со спокойствием вздохнул. Осмотрев волосы головы, Герман стал изучать руки араба: вначале плечи, локти, предплечья; позже особо тщательно осматривал кисти рук. Ему пришлись по нраву длинные худые пальцы Омара, совершенно без дефектов, идеальные по своему строению. Измерив длину буквально каждого пальца, врач приказал Омару спустить штаны. Это привело в шок обессиленного араба, причем так сильно, что тот подпрыгнул на стуле. Объяснив, что это необходимая процедура медицинского осмотра, Скотт убедил араба подчиниться и не сопротивляться. От подробностей дальнейшего осмотра вас следует освободить, дабы не повредить вам психику. Но стоит упомянуть, что Герман обратил внимание на то, что Омар постоянно держал руку на затылке, а также постоянно постанывал, явно от боли. Поэтому Герман, закончив, наконец, свой осмотр, решил поинтересоваться о природе этой боли. Узнав, что боль шла от тупой раны на затылке, Скотт обработал место, подвергшееся в свое время удару, наложил небольшую повязку, а также дал Омару выпить полстакана морфия, чтобы унять боль. От морфия арабу еще сильнее захотелось спать, и Скотт заметил и это.

– Советую пока его не вести к хозяину, пусть выспится, иначе упадет прямо у него кабинете, – сказал Герман Клоду, который все это время продолжал молча стоять на входе в шатер.

– Да, я думаю, вы правы, – согласился Клод, поглядывая на Омара, который сидел на стуле, покачиваясь из одной стороны в другую.

После еще пары манипуляций доктора над Омаром, Клод забрал последнего и повел в другое место. Местом этим, как оказалось, был шатер для новоприбывших. Данная категория – новоприбывшие, вообще являлась какой-то отдельной кастой в цирке. К ним относились с некоторым презрением, снобизмом и недоверием. Взять того же доктора Скотта – он по натуре был человеком весьма неплохим, однако к Омару сразу повернулся каменной стеной. Другие артисты также поглядывали на бен Али с долей скептицизма. Может быть, просто давно не было в цирке новеньких. А может их было слишком много. Если посмотреть на цирк «Парадиз» сверху, как голубь, вечно снующий около лавочек и прилавков, а также у цирковых арен в поисках арахиса или семечек, то можно обратить внимание, что площадь, занимаемая всеми шатрами, помещениями, вагончиками, домиками цирка превышала площадь Лувра! Это при том, что все эти шатры приходилось раз за разом разбирать и собирать заново, для передвижения по Европе –