Живая плоть - Рут Ренделл

Виктор отнес бандероль наверх. Надел свитер, хотя было довольно тепло, сел в инвалидное кресло и стал перечитывать открытку. Что значит «какое-то время»? Несколько дней? Неделю? Месяц? Разумеется, это не имело особого значения, потому что он все равно приедет в воскресенье, чтобы их удивить. Она написала «с любовью», хотя вполне могла написать «твоя». В прошлый раз она написала «твоя». Могла бы написать «искренне твоя» или даже «навсегда твоя», но она написала «с любовью». Зачем писать слово «любовь», если не питаешь сильных чувств к адресату, так ведь? Виктор не мог представить, чтобы он подписал письмо таким образом, кому-нибудь, кроме нее…

Она брала свитер, аккуратно складывала, касалась его руками. Виктор ощущал ее запах, несомненный, хотя и слабый аромат духов «Рив Гош», которые сам подарил ей.

В газете он обнаружил объявление о сдаче подходящей квартиры. Возможно, ее уже сняли, подумал Виктор, но все-таки позвонил по указанному телефону. Стоя в холле, он смотрел на имя Клары, написанное на нижней стороне ступеньки. Квартира все еще сдавалась за пятьдесят фунтов в неделю, она находилась в Тейдон-Буа. Виктор представил себе, что будет ежедневно видеться с Кларой и Дэвидом. Они будут заглядывать к нему, возвращаясь с прогулок, сидеть с ним на веранде под полосатым тентом, пить белое вино. Квартира находилась на первом этаже и состояла из большой комнаты, с внутренним двориком, кухней и ванной. Гараж, если нужен, сдавался за отдельную плату. Виктор договорился посмотреть квартиру в воскресенье, во второй половине дня. Не особенно думая, что делает, просто потому, что ему так захотелось, он спустил инвалидное кресло по лестнице и выехал из парадной двери. На Твайфорд-авеню сел в кресло, прикрыл ноги коричневым дорожным пледом. День был теплым, но не настолько, чтобы плед выглядел нелепо.

Виктор покатил в Илинг-Коммон. В далеком прошлом он любил бывать в таких местах, ведь они скрывали в себе массу привлекательных возможностей. Там он мог встретить одиноко идущих женщин. Там некому было услышать их крики. Он не раз убеждался, что собаки не способны прийти на помощь владелицам, хотя, надо сказать, никогда не нападал на женщин с большими собаками. Виктор поставил кресло под деревьями. Игравшего с мячом ребенка резко отозвала мать. Чтобы не досаждал инвалиду, подумал Виктор. Насильник, которым он некогда был, казался другим человеком, и не только потому, что сейчас он играл роль инвалида. Он и подумать не мог, что совершит нечто подобное. Эта мысль ему была сама по себе отвратительна, как любому нормальному человеку. Почему он это делал? Что получал от этого? Спросил Клару, которая сочувственно слушала его рассуждения, но, как обычно, не проронила ни слова. Потому что тогда им владел гнев, подумал Виктор, но теперь он не только не испытывает этого чувства, но и представить не может, что способно вызвать эти эмоции из небытия. Он развернулся и покатил домой. Юная девушка, очень похожая на Клару, помогла ему пересечь Ахбридж-роуд, идя рядом с креслом и держась за спинку. Когда он достиг Толлешант-авеню, то, почувствовав, что у него устали руки, встал и с удивлением обнаружил, что ноги затекли и даже немного болят.

На другой день Виктор снова взял напрокат машину, и ему повезло получить ту же самую. Он поставил ее на автостоянке «Харродз», заняв последнее свободное место. В продовольственном отделе купил спаржи и малины, копченую форель и перепелок, надеясь, что Клара умеет их готовить, мелкой молодой английской картошки, первой в сезоне, шампанского «Моэ э Шадо» и две бутылки «Орвието».

Стоило это почти сто фунтов – Виктор не знал, что можно истратить такие деньги на столь скромное количество еды. Затем он направился к магазину Джаппа. Старьевщик был там, тщетно пытаясь продать безобразную лампу стиля модерн женщине, очевидно, зашедшей просто посмотреть. Кевин, разумеется, не потрудился сказать ему о договоренности с Виктором.

– Странноватая просьба, не так ли? – угрюмо сказал он Виктору. – Слегка необычная?

– Ваш зять сказал, что можно.

– Еще бы. Он считает себя хозяином моего магазина, мнит себя повелителем всего, что видит. Делай что хочешь, петушок, будь как дома.

На Джаппе были джинсы и полосатый жилет и не сочетаемые с ними белая рубашка и галстук с полковой эмблемой. Кончиком пальца он снял что-то с оборотной стороны рамы зеркала и сунул в рот. Виктор пошел к машине и принес коробку с продуктами, обратив внимание на обратном пути, что отцовского письменного стола уже нет. Чавкая жевательной резинкой, Джапп держал распахнутой дверцу холодильника. С удивлением следил за продуктами, и при виде бутылки шампанского его косматые седые брови поползли вверх.

– Петушок, разве я не говорил тебе, чтобы ты не тратил все сразу?

– Должен сказать, вы недурно нажились на этом, – сказал Виктор.

Джапп захлопнул дверцу холодильника.

– В любви и на войне все средства хороши.

Он не объяснил, каким образом любовь и война связаны с обычной коммерческой сделкой. Виктор сообщил, что приедет за продуктами на следующее утро, и вышел.

Приехал он рано, в десятом часу, потому что проснулся среди ночи с жуткой мыслью, что вдруг в это воскресенье они не откроют магазин, а Кевин просто забудет о своем обещании. Однако Кевин был на месте. Он помог Виктору снова уложить продукты в коробку, отодрал и выбросил комок жевательной резинки, приклеенный к ручке дверцы холодильника.

– Отвратительно, правда? Ему просто необходимо к чему-нибудь пристраститься. Потом начнет курить.

Эти слова напомнили Виктору о сигаретах для Дэвида. Он купил пачку сигарет «Гамлет». Вернувшись домой, он переоделся в новую синюю тенниску, синие джинсы из рубчатого вельвета и двухцветную стеганую куртку. Когда зашнуровывал туфли, совершенно простые, из превосходной серой кожи, самые дорогие, какие только носил, вспомнил, что сегодня у него день рождения. Все это было в честь его дня рождения, однако за сложностью приготовлений он забыл об их поводе. Виктор посмотрелся в зеркало. Сегодня ему тридцать девять, скоро он разменяет пятый десяток. Никто не прислал ему поздравительной открытки – но кто, кроме Клары и Дэвида, знал его адрес? Правда, он испытывал легкое разочарование, но запретил себе думать о его причине: о том, что Дэвид и Клара, знавшие, что у него день рождения, так и не поздравили его.

В полдень он выехал. Коробка с продуктами находилась в багажнике, а в толстом коричневом пакете на сиденье рядом с ним лежал его фотопортрет, пришедший вчерашней почтой. В кармане куртки было отложено четыреста фунтов, взятых из «банка» в доме Мюриель.

Виктор пообедал в одном из отелей Эппинга и поехал через Пирсинг-Хилл в Тейдон-Буа. Внезапно ему пришло на ум, что он ведет такую жизнь, какую хотел всегда, но не мог достичь: за рулем шикарной новой машины, прекрасно одет, обедает в приличных ресторанах, собирается выбрать себе новое, привлекательное жилище, а потом угостить друзей отличной едой. Прошлое продолжало существовать, но не походило даже на дурной сон, было слишком отдаленным, безличным. Казалось, что это все случилось с кем-то другим, совершенно чужим человеком, или Виктор Дженнер прочитал об этом в каком-то журнале.

Квартира находилась в одном из старых домов неподалеку от леса. Она была очень маленькой, одну комнату с застекленными дверями превратили в три. Внутренний дворик оказался крошечной забетонированной площадкой, окруженной решетками, которые обвивал вьюнок, покрытый сейчас множеством кремово-белых цветов. Владелица дома, миссис Палмер, сказала ему, что это ломонос и что синий цветок на окаймляющем газоне – дубровка, что железные стол и стулья, новые и притом высшего качества. Виктор не обращал особого внимания на мебель из ДСП, треснувшую раковину и вытертый ковер, но представлял, как здесь живет, ест на открытом воздухе и Дэвид с Кларой приезжают несколько раз в неделю. По телефону, вспомнив, что советовала Клара, он представился как Майкл Фарадей и теперь повторил это имя, наслаждаясь его звучанием. Миссис Палмер потребовала задаток в размере месячной квартплаты и рекомендацию. Виктор дал ей двести фунтов и пообещал привезти недостающие бумаги, подумав, что, возможно, Клара поможет ему в этом, в конце концов, это она предложила взять другое имя и отказаться от прошлого.

Шел четвертый час. Виктор подумал, что, возможно, если они сегодня пошли на прогулку, то еще не вернулись. Ясный, солнечный день, когда он выезжал из Эктона, стал пасмурным, похолодало, и когда он ехал вдоль лужайки, на ветровое стекло упало несколько капель дождя. Он дождался половины пятого, сидя в машине с журналом «Тайм аут».

Под мерный стук дождевых капель Виктор подъехал к Сан-Суси. Вряд ли в такую погоду, они находятся в саду. Он постучал в парадную дверь молотком в виде римского воина, коробка с продуктами и бутылками стояла у его ног. Штора в одном из окон шевельнулась, выглянула Клара. Он не смог скрыть от себя, что при виде его на ее лице отразилось смятение. Сменившая его улыбка была неестественной, вымученной. Ему вдруг стало холодно.