Подвенечный саван - Галина Романова

– Сам такой, – беззлобно огрызнулся Филиченков. Снова согнулся, обхватывая живот руками, будто его мучили приступы желудочных колик. И закачался вперед-назад.

– Что с ней сделали?!

– Меня вызвали к хозяину. Им оказался давний приятель отца. Он продержал меня там почти час. Я хочу уйти, он меня останавливает. Я хочу уйти, он меня останавливает. А Маша… Когда я вернулся, она дремала. Она начала уже клевать носом, когда я уходил. Но она дважды ответила мне на сообщения, что все в порядке, что не скучает. Я был спокоен. Когда вернулся, она дремала. Я подумал, что контрафактный алкоголь. Потом только понял, что ее попросту усыпили. Когда я вернулся, все было нормально. Мы уехали. Все нормально. А через неделю…

– Что?!

– Я получил конверт. Там вон, на улице. – Володя судорожно дернул подбородком в сторону окна. – После воскресного обеда с семьей я вышел на улицу. А под дворником конверт, а в нем фотографии. А на них… Маша.

– И что это были за фотографии? – В голове шумело от борьбы и от того, что он боялся услышать.

– Это было порно… С ее участием. Партнеров не было, но все равно это было мерзко, грязно… – еле проговорил Володя, тут же поняв, что он впервые произносит это вслух. Он передернулся и снова принялся раскачиваться взад-вперед. – Я порвал их, сжег прямо там, во дворе на скамеечке.

– Но тебе их прислали снова? Ночью, во дворе у Маши? Их снова подсунули под дворник ветрового стекла?

– Что?! Откуда?.. – Филиченков, диковато вытаращившись, покосился на Саню. – Откуда знаешь?! Наблюдал за мной, опер?

– Я – нет. А вот кое-кто наблюдал. И даже сделал фотографии.

– И?! – Он открыл пересохший рот, подвигал языком по губам. – Того, кто их подсунул, удалось заснять?!

– Да.

– Кто это? Как думаете, кто?!

Парень сейчас напоминал сумасшедшего с застывшим взглядом, пересохшими губами и судорожно тискающими обивку дивана пальцами. И Лавров приблизительно догадывался, какие мысли того мучили. И он сказал:

– Это не твой отец, Володя.

– Да? Господи! Нет, конечно, это не он! Это же бред! Бред! – забормотал он, уткнулся лицом в ладони, замотал головой. – Бред! Я с самого начала знал, что это бред! Что это фальсификация!

– Что именно? – Саня схватил парня за плечо, дернул, развернул к себе лицом. – Что фальсификация?!

– Все его записки! Все, что он писал про инструкции, про Машу! Все липа!

– Чьи – его?!

Саня осатанел от предчувствия. Даже боль в затылке утихла, но начало тошнить от страха, что он сейчас мог услышать.

– Записки? Кто их писал, Володя?!

– Их писал мне отец…

Глава 12

– Славик! Славочка! Они увели его!

Высокий голос Эльзы неприятно ударил по мембране, огромной горошиной прокатился по мозгам, заставил распахнуть дремлющие очи. Лукин со вздохом потянулся в кресле.

Надо же, он снова уснул прямо за рабочим столом. Стареет? Или слишком беззаботная жизнь? Сытая, вольготная, беззаботная жизнь! Он мечтал о такой к старости. До старости, правда, еще есть время, ему всего лишь пятьдесят пять лет, а такая жизнь уже наступила – сытая, вольготная, и могла бы быть и беззаботной, если бы не эта женщина! Она просто сводила его с ума! Она сводила на нет все усилия его долгих лет! Она лишала его покоя, заставляла нервничать, суетиться, что-то предпринимать. Даже мешала вечерней дреме за рабочим столом. Это неправильно! Это нехорошо!

Лукин снова потянулся, встряхнулся, поднялся на ноги, пошел по кабинету. Восемь шагов прямо, поворот налево, шесть шагов, еще раз налево, снова восемь шагов и еще шесть. Кабинет был небольшим, да. Но он не очень любил просторные помещения. Они его подавляли. Главное уют, меблировка, атмосфера покоя и тишины.

С этой женщиной это вряд ли возможно. Лукин досадливо поморщился, слушая ее плаксивое телефонное сообщение. Он не снял трубки, она говорила с автоответчиком. Он просто все слышал.

Эльза… Эльзочка…

Как мечтал он о ней в былые годы! Как завидовал Игнату, отхватившему такую утонченную белокурую красавицу! У него сводило в комок все нервы, когда он видел, как Игнат обнимает ее, целует ее рот, трогает грудь, играет сквозь ткань платья напрягшимися сосками. Стервец никогда не стеснялся Лукина. Он был кем? Правильно, семейным адвокатом. Служкой! Чего его стесняться? И Эльза не стеснялась ни тогда, ни потом, ни теперь.

– Славочка, с его девкой стряслась какая-то беда! – плакала на автоответчик Эльза.

Лукин мгновенно напрягся, сбился со счета на восьмишаговом отрезке, остановился, сунул руки в карманы домашней шелковой стеганой куртки.

– Все, что мне удалось подслушать, так это, что она в тяжелом состоянии где-то в больнице! – Эльза перевела дыхание. – Славочка, надо срочно узнать! Что с ней, с этой дрянью?! Мне страшно, милый! Очень страшно! Моего мальчика… Его увели! И его тоже!

Лукин на этом месте удовлетворенно улыбнулся.

– Я не могу допустить! Славочка, перезвони мне, как что-то узнаешь! Я молю тебя! Перезвони! А еще лучше приезжай!

Эльза отключилась. Лукин вернулся за стол. Перемотал сообщение на автоответчике и еще раз прослушал. Потом еще и еще раз. И чем больше он его слушал, тем больше оно ему нравилось. Особенно в том месте, где Эльзе было страшно за своего мальчика.

Он любил ее страх! Он делал Эльзу податливой, мягкой, лишал властности, светской чопорности. Она была ему нужна именно такой – испуганной! Только напуганной она в нем нуждалась. Только тогда позволяла ему самостоятельно принимать решения, позволяла не отчитываться, не отчитывала, как пацана.

– Я же твой мужчина, Эльза! – пытался он возмущаться, когда она особенно была требовательна в своих претензиях и непозволительно повышала на него голос. – Ты же говорила, что любишь! Так же нельзя с любимым!

– Ты прежде всего мой адвокат, Лукин, – отзывалась она надменно. – Адвокат. Поверенный в делах. А все остальное – потом, потом, Славик…

Вот за эту ее надменность, которую она позволяла себе с ним, он ее и ненавидел. Очень давно! Целых десять лет! С тех самых пор, как не стало в их доме Игната. Он-то все мечтал прежде, думал, как будет, когда не будет Игната? Эльза съежится от беды. Эльза станет тут же искать твердое плечо, на которое можно было бы опереться. Эльза тут же спрячется за широкую спину и позволит тому, кто ее защитит, распоряжаться собою так же, как распоряжался ею Игнат. Так же тискать, когда захочется, мять ее грудь, щекотать соски сквозь ткань платья.

Ан нет! Не тут-то было! Он сразу же схлопотал по лицу, хотя и успел уже переспать с нею не раз.