Подвенечный саван - Галина Романова

– И где он, ваш страдалец, теперь? Почему не рядом со своей девушкой?

– Я не знаю, – пожала Алена узкими плечиками. – Должно быть, дома.

– А где его дом?

Алена вдруг без запинки назвала его адрес. И Лавров неожиданно вспомнил. Когда проводились обыски после задержания Игната, проводились они и по тому адресу. И он там был, в той огромной квартире, и переворачивал все вверх дном. Нарочно крушил порядок вокруг себя, нарочно! Потому что к тому моменту его друга и напарника Виталика Сухарева уже не было в живых.

– Он там один живет? – спросил он на всякий случай.

Откуда ей было знать? Но Алена снова удивила, сказав, что по тому адресу с Володей еще прописаны его мать и сестра. Но сестра, по слухам, живет со своим парнем, а мать вроде тоже не часто там появляется. У нее роман!

– Откуда вы все это знаете, Алена?

Лавров вышел на свет, бьющий из больничных окон, оторвав спину от стены. Внимательно осмотрел хрупкую девушку в норковой шубке с деловыми манерами и чрезвычайно трезвым умом.

– Справки нарочно наводили или как?

– Или как, – призналась она со вздохом. – У меня в том доме подруга живет. Я ее попросила навести справки. Кстати… А Маша знала, что отца Володи осудили на пожизненное за страшные преступления?

И снова Лавров изумился.

– Не знаю, – соврал он, кивнул ей и пошел к машине, на ходу простившись.

Как ехал через весь город, продираясь сквозь вечерние пробки к элитному дому, где теперь проживало семейство Филиченковых, даже не помнил. Перед глазами стояло Машино лицо, едва проглядывающее из бинтов. Крохотная пипка носа, вздувшиеся синие губы, запавшие глаза, прикрытые опухшими веками.

Маша, Маша! Зачем?! Что же ты наделала?! Волею судьбы и случая ты осталась жива! Просто из-за того, что кто-то набросал ночью мусорных пакетов, может, из дома, что стоит напротив. Может, мусороуборочная служба почему-то не вывезла мусор. Потом снегом припорошило. Чудо? Чудо и есть. Если бы не было тех мешков, Маши уже не было бы.

Кто же так…

Пакет! Какой-то пакет получила Маша, который доставлен ей был курьером. Что за пакет?! Что в нем было?! Что в нем было, что заставило ее расстаться с жизнью?!

Она же… умницей всегда была, рациональной девчонкой! И она всегда бежала к нему. Почему теперь постеснялась? Так! Стоп! Именно постеснялась! Что-то там было, что она не могла показать ему – Лаврову! Что за гадость?!

Он въехал на стоянку перед домом, где проживало семейство Филиченковых, поставил свою машину прямо за бампером его машины, вылез на улицу и тут же ему позвонили.

– Да, Жэка? – Саня зашагал к подъезду.

– Я знаю, что ты был в больнице. Дома тебя нет, – забубнил дружище в трубку. – Значит, ты поехал к нему домой, так?

– Соображаешь! – похвалил Лавров с болезненной улыбкой. – Что-то еще?

– Да. Просьба.

– Валяй!

Саня встал у железной подъездной двери, стал ждать, когда кто-то выйдет или станет заходить. Предупреждать сволоту о своем приходе он не хотел. Еще уйдет чердаками! Вдруг он такой же ловкий и сноровистый, как и его покойный папаша?

– Смотри, не подставься, Саня, – проворчал Жэка и глубоко затянулся. – Не хочу потом тебя с асфальта соскребать.

– Замучается он меня в окошко выбрасывать, – скрипнул он зубами.

– И не хочу потом тебе адвокатов искать, – продолжил поучать дружище. – Понял, о чем я?

– Не стану я его убивать, Жэка, не бойся. Ваши говорили с ним?

– Говорили. – Заломов протяжно вздохнул, может, снова затягивался. – А толку?

– Ничего не знает? И предположить не может, что было в том пакете?

Саня аж задохнулся от гнева, вспомнив, как на фотографиях, сделанных ночью Ниной Николаевной, Филиченков-младший вытаскивает из-под автомобильного дворника какой-то пакет и уходит с ним в дом. А потом какой-то пакет присылают Маше, и она решает покончить с собой.

– Не предполагает, – подтвердил Жэка. – Головой мотает, плачет, мычит, как телок, и ничего толком. А сейчас…

– Что?!

– Мне позвонили и сказали, что наш герой-любовник заказал себе билет в дальнее зарубежье.

– Оп-па! Это еще зачем? Сбежать решил?

– Сбежать, не сбежать, не знаю. Он вроде как и обратный билет заказал, но… Но информация к размышлению и тебе, и мне.

– Тут еще кое-что есть, Жэка.

И Саня рассказал про соседку, которая все никак не хотела успокаиваться и все еще продолжала думать, что ее мужа убили. Про ее бессонницу и про снимки, которые она ему вручила.

– Ничего себе! – ахнул Жэка, когда Саня закончил. – Это уже… Это уже не пустота, Саня. Ты там побудь подольше, я сейчас подскочу.

– Зачем?!

Дверной замок на подъездной двери щелкнул, и из подъезда вывалился толстый мужик с громадной собачищей, достающей лобастой головой Лаврову почти до пупа. Саня придержал дверь и тут же вошел.

– Затем, что тебя, не отягощенного полномочиями, могут и на порог не пустить, – напомнил ядовито дружище. – Супруга Игната – Эльза дамочка с амбициями, к тому же, болтают, с семейным адвокатом до сих пор связи не утратила. Так что… Я подскочу?

– Валяй, – проворчал Саня, не согласиться с доводами друга он не мог. – Но ждать тебя не буду. Я уже в подъезде.

Через несколько минут, позвонив в дверь Филиченковых, он с бешено бьющимся сердцем стал ждать. Минута прошла, вторая, целая вечность, а ему не открывали. Он звонил снова и снова. Наконец дверной глазок потемнел, кто-то рассматривал его из квартиры. Потом дверь распахнулась. На пороге стояла утонченная белокурая женщина средних лет в элегантном синем платье. Она почти не изменилась, подумал Лавров, кивая ей в знак приветствия. Так же хороша, моложава, ухожена. Взгляд, правда, стал чуть жестче, лишился той беззаботной мягкости, которая была присуща ей десять лет назад. Хотя в момент их знакомства глаза ее все больше плакали.

– Слушаю вас, юноша.

– Владимира можно? Он дома, я знаю. Мне он очень нужен.

Она его не узнала. В толстой зимней куртке из грубой кожи, в черной шапке, надвинутой на брови, она его не узнала. Десять лет прошло! Могла и без шапки не вспомнить. Тогда он еще делал попытки отращивать волосы, тогда еще не лишился надежды усмирить свои кудряшки.

– Владимир дома, – кивком подтвердила она, чуть отступила в сторону от двери, проговорила со вздохом: – Он вернулся сам не свой. В чем дело, не говорит. У него что, проблемы? С девушкой? Или по работе?

Вопросы были произнесены странно равнодушным голосом, как если бы речь шла о забытой Володей на улице газете или неоплаченном штрафе за неправильную парковку. Всего лишь досадным недоразумением были для нее проблемы ее сына.