Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Также и с благородными Татищевыми! Свою фамилию они получили от слова «тать», то есть разбойник. Ну а потомки первого воришки – историки и полицмейстеры, люди, близко стоявшие к трону. О разбойном прошлом уже ничего не напоминало. К тому же разбираться в происхождении фамилии могли не все.
Вот поэтому-то на Руси и появлялись Дурневы и Слепневы, Толстобрюховы и Мартышкины, Косоруковы и даже Задовы. Получали такие фамилии и от помещиков – когда нужно было оформлять «подорожную», записывали крестьян по своему усмотрению. Придумывали, как бог на душу пошлет, или отталкивались от особенностей того или иного человека.
Но фамилий, происходящих от имен, все-таки было больше. Получалась путаница: есть одновременно дворяне Семеновы и крестьяне с такой же фамилией. Как не спутать? Императрица Екатерина II решила вопрос так: мелкую сошку, человека невысокого происхождения, приказала записывать без отчества. Уважаемого и знатного – полностью. В документах сразу стало понятно, кто есть кто. Гавриил Петрович Афанасьев мог быть только дворянином. А Гаврила Афанасьев – явно крестьянин, вероятно, даже крепостной. Фамилия одинаковая, но разница есть.
Некрасивые фамилии, когда-то полученные от хозяев, крестьяне покорно носили до самой революции. А новая власть разрешила их поменять! Тогда-то Гробовы и Дураковы, Кобелевы и Пауки, Мохнатовы и Бесстыдовы стали называться так, как желали сами. Некоторые выбирали совсем экзотические фамилии, непривычные русскому слуху. Именно с 1917 года можно встретить Цезарей, Наполеоновых и даже Клеопатровых. Иногда крестьяне назывались по имени своих прежних владельцев. Поэтому в России не счесть Суворовых, Голицыных, Гагариных или Толстых, не имеющих никакого отношения к знаменитым дворянским родам. Юрий Гагарин, первый космонавт, тоже не принадлежал к княжеской фамилии. Но прославил ее куда больше, чем даже Гагарины-князья!
Различали крепостных и по именам. В поместье хозяин мог придумать любые для своей собственности. Красивых девочек могли назвать Нимфадорами, сокращенно Нимфами. Такое имя, например, носила Нимфадора Семенова, родная сестра знаменитой актрисы, вышедшей замуж за князя Гагарина (я писала об этом в главе «Крепостная любовь»). Ценители античного могли кликать дворовых Амонами и Хеопсами, Гераклами и Флорами. Иные предпочитали английские имена, и горничные звались Джейн или Салли, а грума легко могли переиначить с Петра на Питера. Граф Воронцов, новороссийский генерал-губернатор, дал своему камердинеру Ивану Донцову имя Джованни.
Некоторое время крестьяне назывались иначе, чем представители других сословий. Несмотря на распространение христианства, такие имена, как Беляк или Ждан, Первыш или Молчан, еще долго оставались в крестьянской среде. Постепенно их вытеснили имена по святцам: в какой день родился (или был крещен) – по такому и определяли имя. Поскольку в календаре бывали совпадения, то в семье легко могли оказаться несколько Потапов или две Анастасии.
В XVII веке имена крестьян и дворян мало отличались друг от друга. Дворянин мог называться Тимофеем или Савелием, Осипом или Кузьмой – точно так же, как называли детей простонародья. Девочки носили одинаковые имена Марфа и Евдокия, Матрена или Фекла. Вопреки расхожему мнению, деления на «дворянские» или «крестьянские» имена в ту пору не существовало. Некоторые отличия стали появляться позже, с середины XVIII века. Тон, как всегда, задавала императорская семья. После того как внуки Екатерины II получили имена Александр, Константин и Михаил, их популярность выросла в разы. Но – в определенной среде. Обычного землепашца реже звали Александром. Это ведь императорское имя!
Считающееся просторечным имя Прасковья довольно часто встречалось у русских дворянок. Да что там, у цариц! Супруга Ивана V – Прасковья Салтыкова. И это конец XVII – начало XVIII века. К слову, одну из дочерей этой пары звали точно так же.
Одна из ближайших подруг Екатерины II – графиня Прасковья Брюс. Она была дочерью полководца Румянцева и в близком кругу звалась Парашей. Филип Вигель, современник Пушкина, вообще отмечал в своих мемуарах, что среди московских дворянок первой трети XIX века сплошь Дуняши и Параши.
Прасковьей звали яркую и взбалмошную княгиню Гагарину. Влюбленный в нее историк Карамзин долго не мог добиться взаимности. Об этой диве сложили стихи, и до сих пор историки не могут точно установить, кто является их автором: Карамзин или другой поклонник княгини, князь Долгоруков?
Парашу вечно не забуду,Мила мне будет навсегда.К ней всякий вечер ездить буду,А к Селимене никогда.Но оба поклонника проиграли. В 1805 году объект их воздыханий пошла под венец с Петром Кологривовым, отставным полковником. И снова отметился Филипп Вигель: «Он был в нее без памяти влюблен, – записал мемуарист, – надобно иметь необыкновенную привлекательность, чтобы в утробе этого человека расшевелить нечто нежное, пламенное… Я не знавал человека, более лишенного чувства, называемого такт».
Имя Дуняша – ласковое от Евдокии и Авдотьи – тоже было очень популярно у русских аристократок. Авдотья Белосельская, фрейлина Екатерины II, Авдотья Чернышова, Авдотья Гурьева, Авдотья Голицына – вот лишь несколько примеров, когда представительницы самой высшей знати назывались Дуняшами. И даже кажущееся исконно крестьянским имя Варвара нередко встречалось у знатных русских женщин: княжна Варвара Прозоровская, Варвара Голицына, Варвара Туркестанова – недолгое увлечение императора Александра I.
Если посмотреть список императорских фрейлин, то среди них есть Вера и Дарья, Софья и Мавра, а еще Матрена и Марфа. Зинаидами были две княгини Юсуповы, Аграфенами – Волконская, Куракина и Закревская. Одна из бабушек Анны Керн – Агафоклея. И это все XVIII–XIX веках.
В светской среде, правда, любили переиначивать имена. Степан Аркадьевич Облонский в «Анне Карениной» называется Стива, а его жена Дарья – Долли. Также и Екатерина Щербацкая зовется в этом же произведении Кити. Обыкновенная история для XIX века!
Бывало, писывала кровьюОна в альбомах юных дев,Звала Полиною ПрасковьюИ говорила нараспев.Корсет носила очень узкийИ русский Н, как N французский,Произносить умела в нос;Но скоро все перевелось:Корсет, альбом, княжну Алину,Стишков чувствительных тетрадьОна забыла: стала зватьАкулькой прежнюю Селину…А. Пушкин. «Евгений Онегин»Часто у крепостных менялась форма имени. Если княжна звалась Марией, то дворовая девка – Марьей. Дочь богатого купца вполне могла зваться Анастасией, а вот сенная – Настаской, или Настасьей. Катерина – без первой буквы «Е» – тоже частый вариант для крестьянской девушки. Как и для имени Георгий придумали более простонародный аналог – Егор. Мужские имена для крестьян иногда приобретали на конце букву «а»: Данила, Гаврила.
В примечании к «Евгению Онегину» Пушкин сделал пометку: «Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы, например: Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребляются у нас только между простолюдинами». И он… ошибался. Даже странно, что Пушкин ввел в этот перечень имя Фекла! А ведь так звалась княгиня Зубова, во втором браке – графиня Шувалова. И поэт не мог не знать эту интересную женщину. Среди московских дворян XVII века были известны братья Агафон и Алерий Зенбулатовы, а дворянин Филат Варламович Колемин служил при дворе в пору юности Петра I. Один из предков Филата
