Личная жизнь шпиона. Книга первая - Андрей Борисович Троицкий

Грекову сказали ждать, оставили его в дежурной части отделения напротив клетки для задержанных граждан. За решеткой сидел неопределенных лет мужчина с кривым носом, синей, опухшей от побоев физиономией, и забинтованной головой. На несвежей повязке проступали бурые пятна, цветом похожие на ржавчину, один рукав пальто был вырван. Иногда человек хватался за голову, стонал и просил глоток воды. Справа за стеклом дремал молодой милиционер, играло радио и шипела коротковолновая рация. Минуты текли медленно, Греков смотрел на часы и думал, что гэбэшник спешил, машину гнал так, будто на пожар опаздывал, а теперь, ничего не объяснив, куда-то пропал.

Спустя время милиционеры привели и заткнули в клетку еще двух задержанных, один, совершенно пьяный, лег на пол и захрапел. Второй оказался полным психом, руками показывал неприличные вещи, и грозил кулаком. Время от времени псих курил и кидал горящие окурки в Грекова, приходилось все время быть наготове и уворачиваться, иначе окурок, не дай бог, мог прожечь кожаный плащ. За окном темнело, раненый человек в разорванном пальто просил воды, милиционер дремал за стеклом. Томимый недобрыми предчувствиями, Греков весь извелся, устал так, будто мешки таскал.

На ночь глядя появился Орлов, но не задал никаких вопросов, приказал садиться в машину и повез темными безлюдными улицами неизвестно куда.

* * *

Машина остановилась во дворе старинного каменного дома, вошли в подъезд, спустились в полуподвал. Дверь квартиры открыл какой-то мужчина. По коридору прошли в большую комнату. Греков уже устал волноваться, справился со страхом и сказал себе, что надо потерпеть и пройти через все это. Если бы его хотели задержать, то давно уже посадили в камеру, а потом продержали без допросов дня три-четыре, дожидаясь, когда он сломается и сам захочет что-нибудь рассказать. Значит, у гэбэшников нет ничего, только какие-то подозрения, непроверенные догадки, — и на этом остановка. Они давят на него, ожидая, когда он дрогнет.

В комнате было жарко, плавал табачный дым, у стены стоял конторский шкаф, посередине письменный стол с лампой, рядом стул, в полумраке терялись другие предметы интерьера. В углу сидел здоровенный мужчина, похожий на уголовника, и листал засаленную книжонку, на скуле и шее красноватый глубокий шрам. Греков снял плащ, сложив вчетверо, пристроил на коленях и опустился на шаткий стул. Орлов открыл папку, вытянул чистый бланк протокола, попросил у Грекова паспорт. Затем объяснил, что КГБ интересуют некоторые подробности жизни и быта гражданки Татьяны Разиной, увы, покойной. Поэтому оперативники опрашивают ее родственников и знакомых, сегодня очередь дошла до уважаемого Романа Сергеевича.

— В паспорте указано, что вы состоите в разводе, — сказал Орлов. — Сын уже взрослый. По какой причине развелись?

— Ну, характеры разные.

— Сын чем занимается?

— Студент, в МГИМО учится. На дипломата.

— Ого. Вы ведь тоже в МГИМО преподаете?

— Ну, это громко сказано. У меня там всего пару лекций в неделю. Я, в основном, в МГУ.

— Вы были знакомы с Разиной?

— Да, да, конечно. Ну, в определенном смысле. Мы не были друзьями, но перезванивались, общались. Да, общались иногда, изредка. Ужас какой. Не верится, что ее больше нет.

— Где, когда, при каких обстоятельствах познакомились?

— Ну, на вечеринке, — Греков бросил взгляд на наручные часы, допрос начался в восемь сорок. — В ресторане «Арбат» на Калининском проспекте. Подруга покойной Татьяны Федоровны отмечала день рождения.

— Давайте ближе к делу.

— Так вот, Игнатова собрала хорошую компанию, было весело. Оркестр, танцы до ночи. Там мы и познакомились, чуть больше года назад. А кажется, что давно.

— Вас кто-то представил или вы проявили личную инициативу?

— Нет, никакой инициативы, — Греков отметил, что волнение почти прошло, он отвечает уверенно, хотя гэбэшники сделали все, чтобы его напугать. — Какая уж инициатива… Мы сидели рядом, за одним столом. Случайно все вышло. Кажется, я попросил соль передать, а она немного рассыпала. Я сказал, что примета плохая. И завертелся разговор. Можно вопрос? Вы уголовное дело завели?

— Роман Сергеевич, давайте так. Чтобы сэкономить время, спрашивать буду я один. Не возражаете? Кстати, кожаный плащ у вас красивый. Сейчас такой не достанешь. Ни за какие деньги.

— Сейчас нет, — Греков покачал головой и мысленно выругал себя, что пришел на работу в шикарном плаще, хотя уже тепло, надо было надеть болоньевую куртку. — Сейчас с этим трудно… Ну, с товарами для народа. Конечно, трудности временные. Тут понимать надо. Все-таки у нас не капитализм. Слава богу.

— А где вы его достали?

Простой вопрос поставил Грекова в тупик:

— У Разиной купил. У нас с ее мужем один размер. Я спросил ее, нет ли чего на продажу. А она говорит, что у мужа тут кожаный плащ пылится. Ну, болтается на вешалке. Он купил где-то за границей, а не носит. Муж у нее нормальный мужчина. Ну, без предрассудков.

— Без предрассудков? — переспросил Орлов. — Значит, вы знакомы с Разиным, если делаете такие выводы? Что он без предрассудков.

Стало ясно, что Греков, хоть и контролировал каждое слово, все-таки сболтнул лишнего, теперь надо дать задний ход, но как… Он поправил плащ, лежавший на коленях. Почему-то в эту минуту стало совсем тихо, слышно, как шуршат страницы, это человек в углу листал книжку. Греков обернулся, в углу никого, человек неслышно переставил стул, и теперь сидел прямо за спиной, в шаге от него.

— Не знаком, к сожалению, — сказал Греков изменившимся голосом. — Случая не было познакомиться. Таня, то есть Татьяна Федоровна рассказывала, ну, что муж ее человек компанейский, свойский. А плащ вроде как ненужный оказался. Я сразу деньги отдал. У меня тогда были деньги, за уроки получил. Частным образом.

Греков сглотнул слюну и поправил галстук. Лицо Орлова сделалось напряженным, неподвижным, казалось, он сейчас подойдет и даст кулаком по лицу или сделает такое, о чем лучше не думать. Может быть, не он, а этот уголовник со шрамом накинет сзади удавку и… Иначе, чего он стул передвинул. Греков испугался тишины и своих мыслей, откашлялся и сказал:

— Я не думал, что это против закона, — вещи покупать.

— У вас есть расписка, что деньги за вещь заплачены?

— Была где-то дома, — бездумно соврал Греков. — Но вряд ли сохранилась.

— В таком случае кожаный плащ придется оставить здесь.

— Здесь? — переспросил Греков, не веря собственным ушам. — Но я же…

Плащ отберут, — от этой мысли душа похолодела. Греков подумал, что многие подробности его товарно-денежных отношений с Разиной уже известны гэбэшникам, не случайно же они к плащу прицепились. Рассказать могла эта сучка Игнатова. Не надо обыска дожидаться, лучше