Формула всего - Евгения Варенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Съел бы я его печень! – Какаранджес картинно всплеснул руками, хотя не поверил ни единому слову.
Откуда-то из веток прилетело:
– Ку-ку.
– Слыхал? – коротышка показал пальцем вверх. – Кукушка прокукует, сколько ведьма захочет. Кукушечка-кукушка, сколько мне жить осталось?
– Ку-ку, ку-ку…
Какаранджес придал мордочке ответственное выражение и начал загибать пальцы: один, второй, третий… Вскоре пальцы закончились, а птица не унималась. Тогда Какаранджес обломал сухой прутик и стал ставить черточки на земле. Вскоре у него получился настоящий забор в несколько рядов.
– Все равно ведь не сосчитаешь, – усмехнулся Драго.
Коротышка выкинул прутик и с досадой стер свой «забор». Минуту он сидел тихо, а потом опять беспокойно хлопнул себя по ляжке:
– Ну вот опять оно!
– Что «оно»?
– Вон! – взвизгнул Какаранджес.
Высокий папоротник зашатался без ветра. Сквозь него ломился какой-то зверь! Мелькнуло лицо…
Она была беленькая, словно ромашка. Растерянный Драго стоял столбом, а девчонка с разбега уткнулась в него и вцепилась так, что не разлить кипятком. Ей было лет пять, но звериный страх, исказивший лицо, лишал ее возраста или, точнее, делал его неважным. Она даже кричать не могла. Ну гибель!
Коротышка мгновенно занял позицию сзади Драго – чтобы в случае чего прикрыть его с тыла и свой тыл прикрыть. Было ясно без слов – то, что так напугало кроху, могло представлять реальную опасность и для них самих.
Но в лесу было глухо.
Ку-ку, ку-ку.
Девчонка, очевидно, принадлежала к тому отряду, несчетные следы которого отмечал цыган по дороге. Может, просто отбилась?
Драго погладил ее затылок. Она шмыгнула носом – один разик, снова, и только тогда ее отпустило: плечи задергались, хлынули слезы…
У цыгана зашлось сердце: «Кто посмел малявочку обидеть? У кого рука поднялась?»
– Почему ты плачешь? Не бойся, – как умел, утешал он крошку. – Земляничинка, смородинка моя! Ты умеешь говорить? Все хорошо. Расскажи, что с тобой случилось?
Девочка зашлась еще больше. Вместе с криком из нее выходил весь ужас, накопленный внутри, но его, видимо, было так много и такие шли большие куски, что они забивали горло, и она хрипела, душимая ими.
– Успокойся, родная. Чего ты, лучик? – повторил цыган, но девчонка как будто вовсе не разбирала обращенных к ней фраз.
Тогда Драго решил:
– Ладно. Стойте здесь. Я схожу на разведку.
Это девочка поняла и вцепилась в него еще крепче. Она не хотела его отпускать.
– Погоди, – объяснил цыган. – Я должен во всем разобраться. Ты же мне ничего не рассказываешь!
– Он тебя убьет!!! Убьет! Убьет! А-а-а! – бессильные, детские кулачки стали бешено тыкаться цыгану в бедро. – Убьет! Убьет! Он их всех убил! Убил! Убил!..
– Кто?
– Уби-и-ил!!!
Ку-ку, ку-ку.
Лес стал глубокий, бездонно-глубокий – как океан! Из любой его точки в любой момент одинаково быстро могли протянуться клыки или когти, ножи или пули.
Опасность заполнила воздух, как ветер, и Драго вдохнул этот воздух в себя. Холодные искры пробежали по телу, и оно изготовилось точно так же, как глаз, промытый ледяной колодезной водой, все видит резче и быстрей реагирует.
Какаранджес, вероятно, испытал то же самое, но в отличие от цыгана это серьезно навредило присутствию в нем духа. Он сам уже чуть было не кричал на девчонку:
– Кто убил! О чем ты?!
– Уймись, – остановил его Драго. – Ей от крика легче.
Прокричавшись, девочка с очевидным недоумением оглянулась вокруг. Ей было странно, что повсюду так спокойно и тихо. Она больше не верила в тихий мир. Зато теперь рядом с ней стоял большой взрослый человек. Он ее спасет! – она поверила в это и заплакала снова, но уже без истерики – просто так, чтобы выплакать все.
Драго взял ее за руку и спросил:
– Царевишна моя, сахар мой, о ком ты говорила? Кто на вас напал?
– Я… я… не знаю.
– Бандит? Разбойник?
– Он… я не знаю… не видела… Он невидимый!
У Какаранджеса глазки забегали, как у мыши, почуявшей запах кошки.
– Как это? – спросил он.
– У него тело из ветра, а глаза волчьи!
– Кали траш! Это же Шорох! – обомлел коротышка.
– Чтоб язык твой отсох поганый, глухи наши уши! – взорвался Драго. – Кого ты еще накличешь?!
Но Какаранджес и сам уже испугался, кого назвал. Ножки у него подкосились, и он бухнулся на колени:
– Дэвлалэ-Дэвла! Святый Любый Боже! Дай тебе здоровья и счастья! Умаляясь прошу – отведи беду. Вот те крест! Вот те два креста! Сто поклонов твоим ногам! Съел бы я твои глаза и желудок! Что прикажешь для тебя украду! Корону герцогскую достану, в храм снесу, не возьму ни копейки! – только помоги, Дэвлалэ, помоги нам выстоять! Мы же дети твои, никогда про тебя не забываем! Избавь, укрепи, подскажи, что нам делать! – Какаранджес воздел руки к небу, а потом уткнулся лбом в землю. Девочка смотрела на него, как на уличного артиста, и совсем перестала плакать. Драго усиленно вспоминал все легенды про Шороха, жившие в таборе, но память отшибло напрочь.
– Вас шло пятеро, да? – спросил он у нее.
– Дядя, тетя и их друзья.
– А папа твой с мамой?
– Папа и мама дома. Я гостила у дяди с тетей.
«Слава богу, хоть родители живы», – подумал цыган.
– А Шорох? – спросил он. – Он напал на вас?
– Ночью.
– Ночью?
– Да. Днем его нет. Он как сова.
– Он и правда невидимый?
– Только глаза сверкают! Дяденька, он вернется за нами, когда стемнеет!
– Не вернется. Что ты! Скорее солнце свалится ко мне в сумку!
Девочка недоверчиво посмотрела на Драго.
– Я цыган, я знаю, – заверил он. – Цыгане все на свете знают.
– Как все случилось? – влез Какаранджес.
– Я отошла от костра к ручью, а он набросился – очень быстро… Они страшно кричали. Дядя, тетя… У них стали одинаковые голоса! А я спряталась. Потом он исчез.
Молчанье. Девочка ждала какого-нибудь ответа. Драго, который сидел перед ней на корточках, положил ей руки на плечи и слегка встряхнул:
– Послушай меня. Как тебя зовут?
– Маша.
– Машенька, золотиночка! Не надо бояться. Шорох так Шорох. Ты крещеная-благословенная, я крещеный-благословенный – все у нас будет хорошо. Не быть мне цыганом, если я что-нибудь не придумаю! Клянусь конями! А потом мы отведем тебя к папе с мамой. Я сейчас уйду – ненадолго. Тебя будет охранять Какаранджес. Не смотри, что он ростом куцый, – он на самом деле храбрый и ловкий!
– Возвращайся быстрей.
Но цыган вернулся нескоро. Бродил, пока не нашел всю четверку. Его чуть не вырвало. Мертвецы лежали вповалку. По открытому мясу ползали жирные мохнатые мухи. Когда Драго приблизился, они даже не
