Пилигримы - Сергей Шведов

– Кладезь премудростей и нужных нам сведений, – грудью бросился на защиту герцога Саллюст. – От него я узнал, что Филипп спас королю жизнь в битве под Хонами, буквально выдернув его из-под сельджукского меча.

– А чем он угодил королеве?

– Для герцога Бульонского это загадка, он, правда, намекнул, что наш старый друг сумел понравиться Сибилле Фландрской, подруге благородной Элеоноры, но это, согласись, слишком малая услуга для столь привередливой женщины, как твоя племянница.

– Глаз с нее не спускай, – приказал Раймунд барону.

– С Элеоноры? – удивился тот.

– С Сибиллы, – поморщился граф. – Рано или поздно она приведет нас к любовнику королевы.

– А он есть?

– Ты меня удивляешь, Пьер, – вскинул брови благородный Раймунд. – За такой женщиной, как Элеонора должен тянуться целый шлейф разбитых сердец. И подтолкни к ней, наконец, Альфонса, все-таки он мой наследник, как-никак.

Раймунд де Пуатье покинул Аквитанию, когда Элеонора была еще ребенком. Знай он тогда, что из невзрачного бутона распустится столь великолепный цветок, то непременно бы уделил ей гораздо больше внимания. Увы, он был пятым сыном в своей семье, и даже удачное замужество старшей сестры ничего не изменило в его судьбе. Раймунд предпочел удел крестоносца в Святой Земле жалкой участи прихлебателя при сильных мира сего и не прогадал с выбором. Теперь граф Антиохийский может на равных разговаривать с королями, являя им свое благородство и любезность.

– Не уговаривай меня, дорогой Раймунд, – отмахнулся от его предложения Людовик. – Я остановлюсь в доме, который мой родственник граф Вермондуа отбил у сарацин собственной рукой.

– Но этот дом принадлежит сейчас Русильонам, точнее владетелю Ульбаша, – припомнил Раймунд. – Я право не знаю, государь…

– Я уже получил приглашение от благородного Филиппа и счел возможным его принять. Мы не должны забывать о тех, кто крестом и мечом проложил для нас дорогу к Гробу Господню.

– Я потрясен, государь, благородством твоей души, – склонил голову перед чужой скромностью Раймунд. – Слово гостя для меня закон. И, тем не менее, двери моего дворца широко распахнуты перед тобой и перед всеми шевалье победоносной французской армии.

Филипп был опасным человеком, в этом Раймунд отдавал себе отчет. Шевалье де Руси считался доверенным лицом благородной Алисы и при жизни графини его побаивались все, включая и самого Пуатье. После смерти Алисы он опекал Констанцию, но та оказалась слишком робкой женщиной, чтобы бросить вызов отчиму, а потому Филиппу пришлось отступить в тень. Во всяком случае, до той поры, пока подрастет маленький Боэмунд. Но сын Констанции станет совершеннолетним не ранее, чем через двенадцать лет, а это слишком большой срок для Святой Земли. И уж конечно владетель Ульбаша это понимает, а потому вряд ли будет интриговать в ближайшие годы против Раймунда, делом доказавшего свою способность управлять графством в очень сложное время. Впрочем, бывают ли они, простые времена?

Антиохию недаром называли Жемчужиной Востока. Город оказался настолько велик, что без особого напряжения вобрал в себя французскую армию, проделавшую немалый путь, а потому нуждающуюся в отдыхе. Впрочем, пехотинцев в Антиохию не пустили, разместив их по соседним городкам и замкам. Зато для благородных шевалье граф Раймунд постарался создать условия, близкие к райским. Во всяком случае, французы не испытывали недостатка ни в еде, ни в питье. Подобное великодушие и гостеприимство было высоко оценено французскими баронами, и граф Антиохийский услышал немало благодарностей из их уст.

Дабы окончательно расположить к себе гостей, Раймунд устроил в их честь грандиозный бал, королевой которой назвал свою племянницу Элеонору. Король Людовик спокойно отнесся к этой затее графа Антиохийского и не нашел ничего предосудительного в знаках внимания, которые благородный Раймунд расточал своей племяннице. Впрочем, вокруг королевы крутилось столько благородных мужей, что среди них легко затерялся даже граф Антиохийский. Надо сказать, что прекрасная Элеонора оказалась далеко не единственной дамой на этом блестящем балу. Ее окружали такие признанные красавицы, как Сибилла Фландрская, Талькерия Бульонская, Мария Тулузская и Маврила де Куси, супруга благородного Ангерана. Поговаривали, что король Людовик и до, и после женитьбы оказывал этой бесспорно красивой женщине знаки внимания, но в серьезность их отношений не верил никто, включая самого барона де Куси, который только посмеивался в усы в ответ на подобные сплетни. Тем не менее, Пьер де Саллюст, не отстававший весь вечер от герцога Бульонского, принял к сведению французскую сплетню, дабы при случае использовать ее с пользой для себя. Будучи человеком наблюдательным и искушенным, он без труда определил, что его новый знакомый страшно ревнует свою жену благородную Талькерию. Причем, ревнует сразу к двум мужчинам – к брату короля Роберу Першскому и к скифу Олексе Хабару. В последнем Саллюст без труда опознал руса, а потому насторожился. Надо признать, что Талькерия Бульонская действительно была хороша собой и даже трудности похода не слишком отразились на ее внешности. Эта жгучая брюнетка лет двадцати пяти, с властными карими глазами действительно притягивала к себе не только зрелых мужчин, но и смазливых юнцов вроде Луи де Лузарша. Саллюсту потребовались не более пяти минут, чтобы убедиться в ошибочности подозрений герцога Бульонского. Благородный Робер Першский если и привлекал прекрасную Талькерию, то исключительно как объект для насмешек. Возможно, у Олексы Хабара было больше шансов завоевать сердце красавицы, но он выпал из круга поклонников герцогини сразу же, как только в зале появилась благородная Адель, дочь коннетабля, в сопровождении своего старшего брата шевалье де Раш-Русильона. Благородный Гвидо, в отличие от своего брата Луи, красотой лица не блистал, зато слыл едва ли не самым храбрым рыцарем Антиохии. Но даже этот примечательный во всех отношениях человек терялся на фоне своей сестры. Пьер де Саллюст, который терпеть не мог Русильонов, признался герцогу Бульонскому, что земля Антиохии еще не рождала такой красоты. Адель была очаровательной блондинкой с большими зелеными глазами, которые сами того не желая пронзали мужские сердца сразу и навылет. При виде Адели оживились все присутствующие на балу мужчины, но особенно взволновался шевалье Рауль де Сен-Клер, официально числившийся ее женихом. Предстоящий брак между сыном барона де Лоррена и дочерью коннетабля де Русильона давно уже стал головной болью для графа Антиохийского и его друзей. Рауль и Адель, сами того не желая, могли сблизить две соперничающие партии, что привело бы к ослаблению позиции Раймунда, а то и к отстранению его от власти. Сам граф Антиохийский не мог помешать этому союзу, из опасения поссориться сразу и с Лорренами, и с Русильонами, а все его попытки найти человека, способного заменить его в столь трудном деле, заканчивались ничем.

– А я, кажется, нашел разлучника для наших голубков, – шепнул Раймунду Саллюст.

– Имя? – спросил граф, продолжая расточать улыбки благородным дамам.

– Олекса Хабар, барон из далекой Руси.

Раймунд бросил на чужака пристальный взгляд и удовлетворенно кивнул головой:

– Этот сможет. Но король почему-то считает его скифом.

– По-твоему, я руса от половца или печенега не отличу? – обиделся Саллюст.

– Займись этим человеком, Пьер, – попросил Раймунд, – но действуй так, чтобы даже тень подозрения не упала на нас с тобой.

Благородная Элеонора показала себя женщиной на редкость великодушной, во всяком случае, она, не моргнув глазом, уступила герцогине Бульонской своего пажа. Торг состоялся на виду у всех присутствующих, включая и супругов благородных дам. Чем заплатила Талькерия за эту уступку, Саллюсту, к сожалению, выяснить не удалось. Скорее всего, ее платой стало молчание о чем-то важном для прекрасной Элеоноры. Настолько важным, что она пожертвовала без раздумий зеленоглазым юнцом, очень похожим на сестру Адель, но на свое то ли счастье, то ли счастье родившимся мужчиной. Из слов, произнесенных Талькерией, Пьер расслышал только одно – «Гаст». И поначалу решил, что речь идет о старшем сыне барона фон Рюстова Вальдемаре де Гасте, смуглолицем черноволосом красавце, похожем скорее на тюрка, чем на франка. Но благородного Вальдемара не было в Антиохии, следовательно, дамы просто не могли его знать. Не исключено так же, что дамы говорили о юном Венцелине де Раш-Гийоме, который поглянулся Элеоноре. Увы, и здесь благородного Пьера подстерегала неудача. Ему пришлось стать свидетелем еще одного разговора, но теперь уже между королевой и Маврилой де Куси. Эта пышногрудая и крутобедрая блондинка действовала с не меньшей решительностью, чем ее смуглолицая подруга. Очень похоже, что благородные дамы в течение короткого времени составили заговор против своих мужей, а гарантией их молчания становились юные пажи, специально отобранные для этой цели предусмотрительной Элеонорой. Саллюст настолько увлекся головоломкой, которую подкинули ему хитроумные француженки, что невольно произнес вслух мучившее его слово.