Монохром - Сергей Палий

Нити «невода» мягко расступились, пропуская корабль. Широкие сегменты сдвинулись, длинные сжались, и «Федерация» неторопливо прошла через сотворенную дыру, как через отверстие диафрагмы. Я готов был поручиться: аномалия сама пропустила нас, а не судно пробило в ней брешь. Логично: большая железная рыба оказалась не по силам скромному бездушному браконьеру — так зачем драть сеть, когда можно просто убрать ее с пути.

Но самое интересное произошло, когда середина корабля проходила через светящуюся арку. Свод из тончайшей материи вдруг загорелся, как новогодняя гирлянда, и осыпался вниз бледными желтовато-красными искрами. По палубе, крыше, бортикам и швартовым брызнули мириады мигающих капель, заставив сердце сжаться от смеси ужаса и восторга, и быстро исчезли. День вновь сменился ночью. Сзади осталось неяркое серебристое свечение сходящихся нитей.

«Невод» вновь был заброшен в реку, за добычей помельче.

Все началось и кончилось так внезапно, что я не успел толком понять: причинила ли аномалия вред кому-то из команды или нет. Через минуту в рубку зашел Лёвка и сообщил:

— Норма. Правда, Дрой решил, что фейерверк творится во сне, и собрался нырнуть за рыбой. Быстро опомнился, и все обошлось. Пойду за чаем следить — почти вскипел.

Я кивнул. Парень исчез в темноте.

Любой опытный сталкер знает: Зона крайне редко бывает красивой без последствий. Случается и здесь наблюдать живописные природные явления, но вблизи они, как правило, либо убивают, либо калечат, а решишь издалека поглазеть, и какая-нибудь прожорливая тварюга тобой позавтракает. Но иногда словно бы приоткрывается на мгновение занавес, за которым идет спектакль для богатых взрослых — прекрасный и безопасный. И мы, детвора бездомная, отваливаем челюсти при виде красотищи, за которую не надо платить жизнью или здоровьем. А потом занавес падает обратно…

ПДА зажужжал в нагрудном кармане, отвлекая от праздных мыслей. Я потянулся до хруста в спине, переступил с ноги на ногу, чуть не свалив стоящий в углу «калаш», и пожалел, что рулевому не положен стул — вахта длинная, ноги не титановые. Достал наладонник и обнаружил ответ от Латы.

Открывая сообщение, я прищурил один глаз и отнес руку с ПДА подальше, будто на экран вместе с текстом мог выскочить выводок химер.

«Гниль ты чернобыльская. Самец купированный. Знаешь, что я тебе на уши натяну, тело фонящее…»

Дальше я читать не стал.

Что ж, не выводок химер, конечно, но тоже неплохо. Так тебе, грубиян этакий, получай по сусалам.

Ответить, что ли? Надо же себя чем-то занять, в конце концов. Да и поговорим по душам, а то вон как баба посреди ночи надрывается в одну моську.

Я стал набирать фразу, наполняя ее холодным сарказмом и колкими подначками, но на половине остановился. Сенсорный экран отчужденно ждал, что будет дальше. Я задумался, глубоко вздохнул. Осторожно прикоснулся к пиктограмме с обратной стрелочкой, и курсор побежал влево, стирая буквы.

Захотелось сказать что-то совсем другое. Без фальши, без вечной издевки, без пьяных соплей. Что-то не такое, как раньше.

Снаружи громыхнуло. Видимо, Лёвка все-таки уронил жестяную кружку.

Я посмотрел в мутную пелену, высвечиваемую прямо по курсу прожектором. Вода впереди была темная и спокойная. Тронутая лишь неизменным течением. Она мерно скользила под киль, как будущее.

И я понял, какие слова сейчас единственно правильны.

«Вчера я попал в аномалию. Что-то произошло с моим сознанием. Или с памятью… Я видел дочь, словно это было в будущем. Звучит странно, понимаю, не дурак. Но это был наш с тобой ребенок. Вот такая катавасия. Просто захотелось с тобой поделиться этим… даже не знаю, как назвать-то… В общем, всем этим».

Сообщение порхнуло в эфир, и экран погас. ПДА ушел в ждущий режим. Мы, люди, на самом деле очень похожи на компьютеры — пробуждаемся время от времени, чтобы решить какую-то задачу, пропустить через себя информацию, а потом опять уходим в ждущий режим. До следующего сообщения…

Я всегда подозревал, что лишняя философия до добра не доводит, а сегодня ее уровень для всех нас явно зашкалил и уполз в красный сектор. Еще я знал, что оружие в Зоне нужно всегда держать при себе. Так и поступал. И привычка эта настолько крепко прижилась, что спал я тоже с автоматом в обнимку. А в этот раз облажался. По полной.

Демоны Зоны! Ну кто же мог подумать, что на борту нашего уютного суденышка нельзя было убирать палец со спускового крючка?.. Когда я понял, что возле противоположного входа в рубку кто-то притаился, — было уже поздно. И птичка- интуиция вякнула лишь постфактум. Перья бы этой дуре выщипать за беспонтовое квартиранство в моей юлове!

До «калаша» — метр. Плюс поднять в боевое положение… Секунды две. Нож с пояса сдернуть и метнуть — гораздо быстрее. Да только… Угроза от противника исходила настолько мощная, что аж озноб пробирал. И понимал я: не успею.

— Рыпнешься — сдохнешь, — словно почуяв мои опасения, сказал визитер.

Сипловатый с придыханием голос оказался незнакомым, и вот это ушибло меня, пожалуй, больше всего. Внутренне я до последнего надеялся, что предателем окажется кто-то из своих, скорее всего Лёвка, а тут — на тебе сосиска! Факт, что рядом со мной враг, которого я совершенно не знаю, на некоторое время шокировал.

— Ты не жилец, — сообщил я незнакомцу, когда сердцебиение чуток стихло. Пусть не надеется, что ковриком перед ним лягу. — Потухни и тявкалку завали, — просипел он в ответ. Хам. Но нервничает — это хорошо. Значит, у меня есть шанс.

— Ведут на убой, как стадо барашков, а они и рады топать, — продолжил визитер, смещаясь чуть в сторону. — Агнцы недобитые.

Часть его тела попала под отраженный от палубы свет прожектора, и я вздрогнул, увидев глянцевито-чернильную щеку. Угольник! Вот почему от него исходит волна угрозы! Такой касатик, судя по тому, что произошло накануне у блокпоста, голыми руками хребет переломать может — вон когтищи какие.

— Ты мне даром не нужен, — сказал угольник, будто почуяв мое беспокойство. — Мне нужен Коломин.

— Хорошо, что мы друг друга понимаем, — согласился я. — Мир?

Визитер медленно повернул голову, и я сумел наконец разглядеть лицо. Угловатое, с мутно-чернильной шкурой и едва различимыми гранями изломов. С провалами глаз. В мимике проглядывало что-то человеческое, узнаваемое, но в то же время от существа так сильно веяло бездушием, что меня невольно охватило сомнение — живой ли он вообще или механический? Я зомбаков поприятней на вид знавал, чес-слово. Угольник хищно улыбнулся. — Он вам рассказывал, что произошло в шахте? — Нет.

— Хочет вернуться и справиться с процессом превращения… Идиот. — Визитер молниеносно приблизился ко мне на расстояние удара. Я замер, вцепившись в штурвал. Стало совсем неуютно. — У него есть… вещь, которая нужна мне.

— Валик и белила? — Острота слетела с языка по привычке. Я поправился: — Без обид. Ничего личного, просто уж больно ты… темненький.

— Это не главное. — Черномордый придвинулся еще ближе, и я с ужасом почувствовал острия когтей на ребрах. Зловещий шепот пробрал до костей: — Главное, что с «жемчугом» я смогу вернуться домой.

— Заждались, наверное… — По боку потекла теплая струйка. — Ох! Тихо, тихо… Брось царапаться. Ты хоть не заразный?

— Мы с Соломиным вместе служили. Тряслись в одной «вертушке», когда все звено навернулось… Было страшно, связь прервалась… Чтоб от выброса спастись, в шахту спустились… Уже догадались, что операция провалилась… — Угольник умолк. Сам, видно, понял, что начинает путаться. — Теперь бойцы, у которых есть «жемчуг», идут домой.

— А те, у кого нет, пытаются отнять, — продолжил я. — Толком не понимаю, о чем ты, но логика подсказывает…

— Здесь все друг у друга отнимают, — презрительно перебил визитер, слегка ослабив хватку. — А я ведь совсем недавно стал таким.

Он повернул ко мне часть физиономии, которая но этого утопала в густой тени. Я отшатнулся. Между антрацитовыми пятнами виднелись прожилки светлой человеческой кожи. Краешек глаза еще слезился, роговица блестела полупрозрачной пуго-ницей. — Я здесь чужой, — совсем тихо сказал он.

— Да я тоже не родной, — ответил я, отчаянно пытаясь сообразить, как вырваться из мощных лап и не покалечиться. — Так… приживала.

— Ищешь способ слинять? — понимающе ухмыльнулся угольник. — Спроси своего проводника…

Выстрел громыхнул над самым ухом, и я на время оглох. Частички пороха обожгли шею, заставив дернуться и вскрикнуть от боли в груди. Когти визитера располосовали кожу и скользнули выше, к глотке, но это скорее был рефлекс, чем осознанное действие угольника. Поэтому я успел увернуться: убрал башку в сторону, изо всех сил оттолкнул тяжелое тело и схватился за спасительный «калаш». Правда, теперь он был не нужен.