Монохром - Сергей Палий

— И где этот… кто-то, по-твоему? С аквалангом нырнул?

— Возможно, просто ушел пешком — следы от обуви мы внимательно не искали.

— Но не исключено, что подлец затаился в болоте, как ниндзя. Час дышал через тростинку, а когда мы поплыли, уцепился за киль и теперь болтается под днищем. Ждет удобного случая, чтоб нашпиговать нас сюрикенами.

Лёвка некоторое время продолжал смотреть на меня, потом улыбнулся: — Я бываю излишне осторожен. Забудь.

Мы замолчали. В самом деле — зачем вымучивать слова, если беседа не клеится.

Глава восьмая

Подмастерья

Вечерняя заря проявилась сквозь облака. Небо стало глянцевито-алым, словно приближался выброс, хотя ни грома, ни вспышек не было. Конечно, это не выброс — еще не время. Обычный закат.

Ровное зарево за нагромождением свинцовых туч наполняло сердце неосознанной тревогой, притягивало взгляд, заставляло невольно вслушиваться в звуки Зоны сквозь громыхание баркаса.

Я приладил на крышу рубки мощный ламповый фонарь, подключил его к генератору и, поворочав отражатель, откалибровал фокус, чтобы луч падал на воду метрах в десяти перед носом корабля. О маскировке на этой дребезжащей посудине можно забыть, но хоть в бревно не врежемся и нужный поворот не пропустим. После этого я заступил на вахту, где пришлось следить за температурой двигателя. В случае перегрева следовало докладывать рулевому, чтобы тот снижал обороты — Зеленый таки умудрился починить механизм регулировки хода. Методика контроля была кустарная: периодически я слюнявил палец и прикладывал его к кожуху цилиндров. Занятие сие отдавало идиотизмом, ибо я решительно не понимал, как можно тактильно отличить металл, нагретый до 150 градусов, от, скажем, металла, нагретого до 250. И то, и другое — на ощупь жутко горячо. Но взвинченный после волшебного отплытия Зеленый выразился насчет вахт категорично, и спорить с человеком, хоть каким-то боком разбирающимся в речной технике, не имело смысла. От меня не убудет пальчик послюнявить раз в пять минут.

Темнело быстро, но самопальный прожектор позволял видеть, что находится прямо по курсу, а дежуривший на кормовой вахте Лёвка высвечивал фонариком тыл.

Когда мимо меня в третий раз прошел Гост, измеряя радиационный фон палубы и поручней, я не выдержал:

— Слоняешься и мотыляешь счетчиком Гейгера на корабле, который фонит, как реактор. Зная при этом, что радиация не настоящая, а наведена какой-то аномальной штуковиной… Совсем заняться нечем? Иди пожрать, что ль, приготовь.

— Объясняю логику. — Гост остановился и машинально отвел руку со счетчиком, чтобы тот не сильно трещал, хотя на фоне шума поршней это стрекотание и так едва прослушивалось. — Я подумал вот что. Раз хреновина создает наведенную радиацию, не будет ли закономерным, что сама она не фонит? Я поскреб в затылке.

— То есть, если ты обнаружишь на борту вещь или деталь, которая не излучает, она и будет искомым артефактом? А что… умно.

— Пока — лишь гипотеза. Но когда она подтвердится, я обзаведусь еще одной цацкой в придачу к понтовым часикам, которые расклюкал коракс. Сволочь этакая.

— Не веришь, что доберемся до шахты и вернемся с хабаром? — Страхуюсь.

— Умно, — повторил я, досадуя, что мне первому не пришла в голову столь очевидная мысль насчет вещи, создающей иллюзорный фон. — Теперь даже интересно, что за погремушка столько лет отпугивала сталкеров от баркаса.

Гост двинулся дальше, ведя вдоль стены каюты счетчиком, встроенным в ПДА. Через метр он остановился. Припал ухом к корпусу наладонника. — Заклепка? — спросил я, слюнявя палец.

— Нет. Здесь фон тоже есть, но ниже, чем в остальных местах.

— Дам подсказку за половину стоимости добычи. Согласен?

Гост оторвался от ПДА и обернулся. Я хитро улыбался ему. Пусть проникнется мыслью, что мозги старины Минора тоже кое-чего стоят. — Если сработает, треть твоя, — наконец сказал он. — Ищи внутри каюты. Что стоит около этой стенки? — Кажется… радиоприемник старый. — Вот и проверяй. Чего встал?

Гост хмыкнул и полез в каюту, подсвечивая себе экранчиком.

— Эй, Минор, — позвал наш долговязый капитан с носа «Федерации». — Как двигло?

Я демонстративно приложил наслюнявленный палец к кожуху и тут же отдернул. Зашипело. — Горячо. Как и пять минут назад.

— Дрой, самый тихий ход! Пусть машинка передохнет, — скомандовал Зеленый. — Рукоять не сломай опять, вандал.

Дрой поворчал, но указание выполнил. Шум мотора стал тише — словно из ушей выбили невидимые пробки. Гост выбрался из каюты и развел руками:

— Ты был прав, родной. Похоже, искомый предмет — это древний радиоприемник.

— Дедукция, пижон, — беззлобно отшутился я. — Кстати, ты будешь забавно смотреться с приемником наперевес.

— Скорее всего не весь прибор аномальный, а какая-то деталь. Начну разбирать — выясню, какая именно. — Удачи.

Гост скрылся в каюте и почти сразу появился снова, держа в руке ветхий кассетник со встроенным радио. «Озака» гласила наполовину стертая надпись. Возможно, у кого-то постарше гаджет всколыхнул бы перестроечные воспоминания о засилье дешевой китайской техники, но меня хлам-набор оставил равнодушным.

Шнур питания болтался возле ноги Госта, как хвое! мертвой змеи. Он как бы служил символом не только этому полупроводниковому гробику, но и всей эпохе перестроечной смуты.

К нам подошел Зеленый, без интереса взглянул па магнитофон.

— Может, у вас и кассеты есть? Давайте дискотеку забацаем, а то, смотрю, делать нечего.

Гост в двух слонах объяснил ему суть опое го предположения и принялся отколупывать ножом крышку деки. Пластмасса хрустела и крошилась. И нот, когда деталь уже практически вылезла, из динамикой раздался треск.

Я вздрогнул, а Гост от неожиданности выронил кассетник из рук. Магнитофон грохнулся на палубу, и шелест помех немедля стих. — Ёшкин дрын… — слетело у меня с губ.

— Это ты мягко выразился, — признался Гост. — Я ж дураком чуть не стал.

— Батарейки надо вынимать, — сказал Зеленый. — Давайте ужин соорудим. — Да, пожрать — это тема, — согласился я.

— Гост поднял приемник, взвесил его на руке и снял заднюю крышку. Сглотнул. Медленно развернул магнитофон, показывая нам пустые гнезда.

— Опа-па, — только и сумел сказать Зеленый. — Но как же…

— Он осекся. А у меня в груди возникло щемящее чувство давно минувшего. Дежа-вю. Где-то я уже встречал похожий аппарат… Радиола! В подвале Лиманска, когда мы с Датой пережидали выброс! Тогда, помнится, прибор тоже поймал какую-то волну, несмотря на то, что на принимающем устройстве физически не могло быть напряжения, а антенна экранировалась толщей земли и бетонными стенами.

— И сигнал в том подвале был четкий.

— Но ведь теперь-то нет никакого выброса…

— Птичка-интуиция проснулась за секунду до того, как началось. Но она повела себя не как обычно: пернатая словно бы затравленно защебетала в самом дальнем уголке сознания.

— Она не предупреждала, не паниковала, не издевалась.

— Моя птичка-интуиция впервые не знала, как отреагировать на то, что случилось секунду спустя…

— По мембране динамиков пошла вибрация, магнитофон затрясся в руках Госта, и тот вновь уронил его, автоматически шагнув назад. С запада стрельнул одинокий луч солнца, но после этого небо стремительно приобрело насыщенно-бордовый оттенок, и темных туч на фоне зарева практически не стало заметно.

— Выброс? — несмело промолвил Зеленый. — Это ж… невозможно… так быстро.

— Плевать! — крикнул Дрой от штурвала. — Тут есть трюм?

— В каюте — люк, — не двигаясь с места, промолвил Зеленый. — Но там уместяться от силы два человека.

— Сейчас начнется, — задрав голову вверх, сообщил Гост. В стеклах его маски отражались черно-кровяные разводы небес. — Обидно. — А где гром-то? — спросил я.

Все обернулись ко мне в порыве такого праведного гнева, словно я дал команду «на старт» концу света, а не задал тупой и донельзя риторический вопрос.

— Вы просто лучитесь позитивом, — огрызнулся я на сталкеров.

Если верить накопленному опыту, вот-вот должна была начаться шумовая феерия и выброс аномальной энергии, который мог стать последним для пятерых болванов, решивших поиграть с Зоной в догонялки. Но события развернулись с точностью до наоборот. На реку упала выжигающая слух тишина.

Оборвался далекий вороний крик. Исчез булькающий звук за кормой. На полутакте замерло глухое хлопанье передаточного механизма. В стылом полумраке, пробитом светом прожектора и тонким лучом Лёвкино-го фонарика, не стало слышно даже тарахтения поршней, хотя, судя по выхлопу, двигатель не заглох.

Нам словно бы предложили прислушаться к чему-то. И через мгновение мы поняли — к чему.

Из оживших динамиков валяющегося на палубе магнитофона донесся голос, рвущийся через тьму помех. Кто-то ритмично выплевывал смутно знакомые слова песни под плотный гитарный аккомпанемент. Напрямую из призрачного полотна эфира.