Маяковский едет по Союзу - Павел Лавут

И хотя ответа на нее мне не удастся воспроизвести, я склонен думать, что поэт, как всегда, толково и остроумно на нее ответил.

Игорь Владимирович Ильинский в одной из своих статей высказал среди прочих такую мысль: «У Маяковского была та неповторимая манера чтения, о которой трудно рассказать на бумаге и которую могут только с восхищением вспоминать все те люди, которые слушали его чтение; впечатление от этой манеры, которая, несмотря на свою яркость, почти не оставила подражателей, так как была органически свойственна только ему, не только было огромно, но и заложило фундамент для меня».

Я бы лично добавил, что вообще подражать поэту затруднительно, хотя это и пытаются делать. Но можно использовать порой те или иные интонации, формальные находки, тем паче если человек лично слушал выступления поэта и запомнил их.

Хочу привести несколько примеров авторского чтения с надеждой, что чтецы извлекут из этого хоть маленькую пользу.

Начну с одного из самых популярных произведений — «Стихов о советском паспорте». В нем особенно заметно проступают искажения авторского замысла, которые допускают чтецы всех рангов, преподнося их на ложном пафосе, придавая им героические интонации, вовсе несвойственные произведению в целом. В результате оно теряет свою силу и обаяние. Например, учителя, по моим наблюдениям, нередко не вникают по-настоящему в суть произведения, не видят, что патриотические чувства поэта передаются с помощью сатиры и юмора. Поэтому и привносятся ненужные и неоправданные элементы приподнятой декламации. Отсюда нередко индифферентное отношение юных школьников к «Стихам о советском паспорте», а ведь их изучают миллионы.

Уже само начало стихотворения предваряет весь дальнейший ход его. В авторской основе — рассказ. К такого рода приемам поэт прибегает часто, ничуть не боясь, как об этом думают иногда чтецы, что из-за этого как бы улетучиваются преимущества поэзии.

Нет! Она не только не улетучивается, а, напротив, становится еще ярче и стихи звучат в полную силу. Да это и подчеркивает основные принципы поэтики Маяковского.

Уже первая строфа «Я волком бы выгрыз бюрократизм» в устах поэта звучала в убыстренном темпе, говорилась как бы вскользь, как нечто весьма повседневное, обыденное. Это создавало впечатление чего-то недосказанного. Дальше поэт делал переход к сообщению, будто имевшему место в действительности. Но уже само по себе сочетание «купе и кают» разбивает первое впечатление. Здесь все рисуется в сгущенных красках через конкретные детали. Многие строки написаны в ироническом и сатирическом стиле, притом с долей сарказма и гротеска.

Однажды он рассказал мне, как возник, например, образ «двухспальным английским лёвою»: «Это я выудил из весьма легковесной южной песенки, герой которой и есть этот самый Лёва». И тут же он пропел мне припев песни. Так «гордый британский лев» превратился в анекдотического «лёву».

Невозможно также представить себе героического начала стихотворения, если в нем фигурируют несовместимые с этим образы. Слова «пурпурная книжица» в его устах звучали мягко, лирически. Но и гордость мы бесспорно чувствуем, она доходит через иронию и насмешку над чиновниками и жандармами. Поэт будто говорит: «Смотрите, каков я и какой у меня паспорт, он почетнее, чем у многих прочих пассажиров».

При непосредственной же проверке документов поэт переходит на конкретное «и я сдаю» и мы снова чувствуем превосходство обладателя советского паспорта.

Условные коридоры превращаются во фронт. Тут возникает ассоциация: Маяковский не раз рассказывал слушателям о своем пребывании в панской Польше и делал акцент на том, что его особенно удивило. Своими впечатлениями он делится и в очерках. В одном из них ― «Наружность Варшавы» — мы читаем: «Единственно, что обще всем кварталам, всем улицам и дорогам всей Польши — это несметное количество военных. Откроешь глаза — сплошное козыряние. Закроешь глаза — сплошной звон шпор».

Эта же мысль подчеркивается и в другом стихотворении — «Чугунные штаны» (но об этом позже). При авторском чтении «Стихов о советском паспорте» непосредственная реакция слушателей подчас выражалась смехом. Это относится, например, к таким строкам:

На польский — / глядят, / как в афишу коза. / На польский — / выпяливают глаза / в тугой / полицейской слоновости — / откуда, мол, / и что это эа / географические новости?

Маяковский резко отрывал «за», нажимая на этом предлоге. И следом менял интонацию, что само по себе уже определяло отношение автора к происходящему.

А затем прокатываясь и по другим странам, он медленно, увесисто, снижая и без того низкий бас, продолжал:

И не повернув / головы качан / и чувств / никаких / не изведав, / берут, / не моргнув, / паспорта датчан / и разных / прочих / шведов.

Советский паспорт приобретает иную окраску. Это уже «краснокожая паспортина», которую чиновник берет, как бомбу, как ежа, как бритву обоюдоострую, и, наконец, в ряду этих крепких метафор, говорящих сами за себя, выползает «змея двухметроворостая».

Между тем, несмотря на явный гротесковый элемент и сатирические оттенки, нередко сталкиваешься со скучными и напряженными интонациями при чтении этих своеобразных строк. Искажения свойственны как профессионалам, так и самодеятельным чтецам, в частности школьникам.

Даже такие, казалось бы, невеселые слова, как: С каким наслажденьем / жандармской кастой / я был бы / исхлестан и распят / за то, / что а руках у меня / молоткастый, / серпастый / советский паспорт, ― в авторском исполнении звучали задорно и не без оттенка гордости. Также, впрочем, как звучит и финал:

Читайте, / завидуйте, / я — / гражданин / Советского Союза.

(Примечательно, что тут отсутствует даже, казалось бы, напрашивающийся восклицательный знак.)

Я старался показать в меру моих сип, как Маяковский читал «Стихи о советском паспорте», тем самым надеясь внушить читателю, что на основе вышеприведенного он и сам может дойти до точной расшифровки смысла любого произведения, внимательно отнесясь к нему, не отклоняясь от основного замысла.

Заодно хочу сказать о наблюдениях из личной практики: мне случалось неоднократно быть членом жюри на конкурсах чтецов, главным образом самодеятельных. На каждом из них, как правило, читают «Стихи о советском паспорте». Увы, большая часть далека от правильного понимания этого произведения. В памяти остался лишь один паренек, который читал «Стихи о советском паспорте» очень своеобразно: именно в сатирическом ключе и с оттенком юмора.

«Стихи о советском паспорте» написаны в начале июля 1929 года и сданы поэтом в журнал «Огонек». Но, по не установленной причине, были опубликованы лишь после смерти — 30 апреля 1930 года. Часто ошибочно считали, что «Стихи о советском паспорте» не печатались при жизни поэта вовсе. На самом деле они опубликованы в сборнике «Туда и обратно» в конце 1929 года.