Ворота Лешего - Иван Калина

– А… это ты, Максим, – спокойно сказала она. – Ты где был?

Макс не удивился, что она узнала его. Старуха и в прошлую их встречу проявляла чудеса ясновидения.

– Да так… отлучался ненадолго. Тут Илья Васильевич…

Макс хотел рассказать про убийство, но бабка оборвала его.

– В мертвой деревне был? Алчущего там спрятал? – Она была напориста.

Макс так и раскрыл рот, не зная, что ответить. Он уже во второй раз слышал от нее это непонятное для него слово «алчущий». Что оно означало? Возможно, старуха просто сумасшедшая?

– Слепая, но не сумасшедшая, – как будто ответила на его мысли старуха. Макс удивился, как все-таки у нее это получается? – Ты не переживай из-за Ильи Васильевича, – вдруг сказала она. – Сейчас бабы придут, уберут его.

Макс был в шоке. Странная эта бабка. Она знала, что старика убили и так спокойно к этому относится.

– Он сам был убийца, – бабка присела на крылечко.

– А вы ничего не путаете? – Макс не мог поверить в то, что милейший Илья Васильевич мог хотя бы муху обидеть. Как-то это не вязалось со сложившемся образом вполне приятного старика.

– Он у нас лет двадцать жил. От правосудия сбежал. Жену с любовником в бане застукал, да и сжег обоих. Рассказывал, что слушал, как они там в бане-то бегали, да орали, пока не задохнулись.

Вот тебе и безобидный старик. Макс присел рядом с бабкой – ноги совершенно не держали. Столько событий произошло за последнее время. Они нагромождались одно на другое, грозя раздавить…

– Наши деревенские его не выдавали. Зачем? Он сам себя наказал. Всю жизнь боялся да дрожал. А под конец рак его добил.

– Да какой рак, – встрепенулся Макс, – убили его. Дубиной закололи.

Макс поднялся. Нужно было хоть что-то сделать. В полицию хотя бы позвонить… Бабка схватила его за руку, сжав крючковатыми пальцами, как клещами и усадила Макса обратно. Он даже удивился ее невероятной силе. А с виду – сухонькая старушонка.

– Не ходи. И не звони, – сказала она.

Максу было не очень приятно, что бабка читает его мысли, шарясь в его голове, как в своем шкафу, но как выставить заслон, он не знал.

– Ты в город не езди. Ни к чему. Насте уже не поможешь. Ты наш. Иванна любит тебя.

Ее слова все больше напоминали бред. Макс кое-как отодрал от себя бабкины пальцы. Закинул рюкзак на плечо. Нужно было уходить. Пусть деревенские со всем разбираются сами. А с него хватит. Он уже сыт по горло их колоритной жизнью.

– Прощайте, – и не удержался:

– Иванне привет передавайте… – И самому стало стыдно за эти глупые слова. – Нет, лучше ничего не говорите.

– Дурак, – горько вздохнула бабка, – куда бы ты ни шел, какую бы дорогу ни выбрал, а приведет она тебя туда, куда на роду написано. Еще это называется судьбой.

– Это ваша деревня что ли моя судьба? Нет уж, спасибо. Я уж сам как-нибудь.

Старуха рассмеялась: «Экий хвастун! Сам он судьбу себе устраивает». Макс уже шел к воротам, не желая слушать ее.

– Все равно вернешься! – кричала ему вслед старуха.

Макс добрался до кирпичного скелета остановки, зашел под козырек, полностью погрузившись в тень, присел на полусгнившую деревянную лавку. Он не думал и не собирался размышлять над словами слепой бабки. Почти сразу из-за поворота показался свет фар. Макс шагнул вперед, чтобы его заметили. Автобус остановился, Макс забрался в теплый салон, подал деньги на билет. Двери за ним закрылись, отрезая болота, Сосновку и его обитателей где-то по другую сторону мира. Автобус тронулся и Макс, поудобнее устроившись в кресле, тут же отрубился от усталости.

11 глава

Спустя пару часов автобус прибыл на автостанцию и Макс вышел из него уже вполне пришедший в себя. Была тоска, где-то там, на дне души. Он прекрасно помнил потерю кулона и ножа (о чем он, как ни странно, не жалел, а даже испытал некоторое облегчение), помнил странный поступок горбуна с неясными мотивами, и чуть не погубившее его блуждание по болотам, и труп орнитолога… Но все воспоминания были уже как бы не настоящими. Это как в детстве, висящее на двери пальто в темноте кажется страшным великаном, от которого прячешься под одеяло, а с наступлением рассвета чудище снова превращается в безобидное пальто. Перед глазами возникла Иванна. Искать причину ее поступкам не хотелось. Все, что связано с ней каким-то образом было словно укутано ватой. Ватой, которую кладут на хранение в коробочку вместе с хрупким предметом, защищая его от ударов. Это сохранится, но сейчас не время. Несмотря ни на что, он знал, что между ним и Иванной есть какая-то ниточка. Связь существует, хоть невидима и едва уловима. Поэтому, вата сейчас – самое лучшее, что можно придумать. Пусть лежит. Где-то там, на задворках памяти.

Все остальное – забыть. Выбросить из головы. Есть настоящая жизнь, здесь, в этом городе. По дороге он дал себе зарок никогда не возвращаться в Сосновку. Столько произошло за время его блужданий, и сам он переменился. А ведь с момента его отправки в тур прошло всего четыре дня. Ему казалось, что у него отрастает толстая кожа, слоновья, непробиваемая. И к лучшему, думал он. Пусть растет. Он становится жестче, сильнее, грубее. Вот так люди и мудреют за одну ночь.

Неожиданно раздался звонок телефона. А за ним еще один. На, чудесным образом заряженный под завязку телефон, посыпались звонки от работодателей, как будто прорвались сквозь невидимую блокаду. Всем он срочно стал нужен. Настроение сразу улучшилось. Еще начал падать первый снег, покрывая грязные и мокрые улицы белым, пряча несовершенство мира под ангельским пуховым покрывалом. И сразу поверилось – все черное и гнусное позади, все стерто, зачищено. Он вспомнил о том, что его машина валяется где-то на полях и возможно ее можно как-то еще починить. Надо попросить коллегу Виталика, у того джип – поможет дотянуть его жигули до мастерской. Макс потихонечку приноравливался к старой доброй бытовухе. Все было лишь дурной сон. Настя поправится, она не может не поправиться. Барбоса только жалко, он так и не вышел из леса.

Макс подошел к дому, из подъезда вышла соседка тетя Галя. Увидела его, ахнула, руками всплеснула.

– Бедная девочка… Мне она всегда так нравилась… Прими мои соболезнования.

Макс внезапно разозлился. Ну вот, уже и ей известно, что Настя в больнице. Везде суют этих любопытных соседей… Вот чего ей надо, чего добивается?

– Что вы оплакиваете-то ее раньше времени? – Ответил агрессивнее, чем хотелось.

Соседка взглянула как-то напугано, прикрыла рот рукой.

– Тебя ж три недели не было…

И пошла, быстро удаляясь. Макс про себя недовольно заворчал, они что, все с ума посходили, вошел в подъезд. Его почтовый ящик был битком набит. Надо же, сколько за три дня корреспонденции. Или кто-то специально накидал? Он открыл ящик, который и не запирался – кроме рекламных буклетов и бесплатных газет они с Настей ничего не получали. Газеты из ящика пришлось доставать чуть ли не силой – так они были утрамбованы. Что?! Макс ошалело поглядел на дату первой попавшейся газеты и тут же поверил – со дня его отправки в тур на самом деле прошло минимум три недели!